Бюрократия проникла в экономику. Это также черта Нового времени; прежде чиновничество было характерной чертой государственной сферы, но поскольку характер душевности Нового времени способству ет таким явлениям, как бюрократизация, бюрократия проникла в различнейшие сферы жизни общественного целого. В частности, “одной из главных черт индустриальной экономики является бюрократическая организация производства, мобилизация трудовых ресурсов на рынок труда. В результате сложной эволюции, имевшей ряд этапов, эта экономика породила невиданное распространение бюрократических форм организации вне правительственной сферы” (Парсонс, 1998: 40).
Разделение труда, достигшее небывалых величин, привело к специализации профессий и их дроблению. В рамках специализации произошла институционализация профессий, то есть появление внутрипрофессиональной системы должностей. Теперь должностное лицо занимает свое место в экономике не по праву владения, необходимости его в производственном процессе или по личным качествам, а по назначению бюрократической структуры. Современное дифференциро ванное предприятие является бюрократической системой, контролирующей долю власти, выделенной участникам. Членство в бюрократи ческой структуре экономики определяется всем известной процедурой договора о найме. Каждый человек, устраиваясь на работу, входит в бюрократическую структуру, поскольку имеется документ об исполнении им обязанностей такой-то должности за определенную плату. В связи с этим появляется рынок труда.
В постиндустриальной экономике роль бюрократических структур еще более заметна. Собственно, вся современная индустриальная (и постиндустриальная) экономика выстроена за счет бюрократической организации производства. Точно так же, как государство современного типа не могло бы существовать без прошивающих его подобно скелету бюрократических структур, так и современная экономика функционирует благодаря опоре на бюрократию. Бюрократия в обществах Нового времени стала привычным решением множества социальных проблем, настолько привычным, что даже незаметным - как воздух; решение почти любого организационного вопроса начинается с разработки бюрократической структуры и бюрократических процедур. Социальные отношения между людьми заменяются формальными отношениями документов. Проникла бюрократия и в сферу культуры (наука и научные должности, университет и академическая бюрократия; церковь и бюрократия церковных организаций; бюрократические системы в искусстве). Относительно бюрократической организации церкви можно сказать вместе с М. Вебером (1994), что это не случайное “злоупотребление” нынешних иерархов, а древнейшая специализация развития: сюда включается и тенденция к образованию церковных орденов, и превращение сана священника в должность, независимую от личного качества занимающей ее персоны.
Описанные выше отрицательные черты современного обществен ного устройства обязаны своим происхождением упомянутой выше основной причине - недостаточным разделением сфер общественно го целого и болезненными взаимовлияниями, возникшими из относительного переразвития экономики по сравнению с государственно -правовой сферой. По этой причине трудовые отношения, в действительности являющиеся частью сферы права (Штейнер, 1993), выглядят как часть хозяйственной жизни, и потому кажется, что труд является товаром, за который дается заработная плата, - хотя достаточно очевидно, что труд просто не может быть товаром (товаром является только продукт труда). Это очевидно, и это не замечается нашим временем, задавленным понятиями, возникшими в уродливо переразви той экономической сфере.
Бюрократизация общественных структур есть путь смерти общества - как всякая чрезмерная специализация и дифференциация. Силы смерти, придающие мощь современному обществу, должны быть заключены в пределах той сферы, в которой они могут адекватно существовать - в пределах сферы законодательной, сферы государства и права. Чрезмерное распространение этих мертвенных сил, проявляющихся, в частности, в бюрократизации всех сторон общественной жизни, препятствует оздоровлению общественного организма; ни бюрократизированная экономика, ни бюрократическая культура не могут функционировать нормальным образом. И в этом смысле можно говорить о задаче ослабления переразвитой государственной сферы в современном обществе, что в данном аспекте обозначает дебюрокра тизацию различных сторон общественной жизни.
Есть у бюрократии и еще один важный аспект. В предыдущей главе мы выяснили, что современность все больше наполняется социальными машинами. Как только такие машины обнаруживаются, как сразу же истоки их начинают относить к самым древним временам. Ведь можно сказать, что гигантскими социальными машинами являются государство и церковь. Эти явления имеют некоторый “аппарат”, позволяющий им двигаться и функционировать, их деталями являются отдельные учреждения. Естественно, ничто не возникает на пустом месте, и корни бюрократии можно при желании возводить хоть к древнеегипетским писцам - с тем же успехом, как костер называть тепловой машиной. Если же придерживаться более реальных подразделений, то та новая, истинная бюрократия, которая родилась в Новое время, обладает такой удивительной чертой, как рациональность.
Рациональность форм организации бюрократии подчеркивалась различными авторами уже много раз; доказывать этот тезис нет никакой необходимости, можно только подчеркнуть, что рациональность эта пока очень слаба и что она непрерывно увеличивается. Огромные размеры пронизанных бюрократией общественных сфер и сравнительно слабая пока организованность самого бюрократического аппарата препятствует “высшим” формам искусственного мышления. Однако в экономической сфере вырабатываются все новые формы организации людей, эти формы создают все более свойственный им интеллекту альный продукт, и эти организационные формы все в большей степени сливаются с бюрократией как таковой, высшей хозяйственной и государственной бюрократией. “Менеджмент” стал пронизывающим все сферы управления понятием; те организационные формы, которые были открыты в научной лаборатории или на производстве, внедряются в политических и правовых проектах. Общество становится все более “рациональным” (не в смысле - умно устроенным, а в смысле порождения продуктов, подобных тем, что порождает индивидуальный человеческий разум). Государственный аппарат постепенно включается в эти организационные формы (“команды”, “аналитические центры”, эксперты и проч.), и государство, которому как форме общественной жизни всего около 400 лет, постепенно становится мыслящим - или по крайней мере выглядит таковым, что, согласно тесту Тьюринга, почти одно и то же. Достаточно сильно выраженным этот процесс рационализации стал примерно с середины - конца XIX в., когда начались массированные преобразования природы, когда человеческое общество шагнуло “от “растительного” состояния к рационально организованному” (Вебер, 1999: 108). То есть в основе нового общественного устройства государств современного типа лежат бюрократические структуры. На их основе организовано абсолютистское (демократическое) государство с его характерными проявлениями, в частности, “рациональностью”. Однако корни этой рационализации залегают много глубже.
В качестве объяснения абсолютистских тенденций XVI-XVII веков выдвинуто множество причин. Во-первых, объясняют его “естественным” нарастанием централизации в сословно-представительной монархии. Действительно, такая тенденция есть: каждый властитель желает иметь больше власти, государство всегда стремится контролировать возможно более широкую сферу общественной жизни. Однако эта причина не объясняет именно специфики абсолютизма и связанных с ним новообразований. С другой стороны, и до XVI-XVII века на протяжении тысяч лет существовали властители и централизующие тенденции, а абсолютизм появился лишь в XVII в., причем одновремен но в разных странах.
Другое объяснение - через баланс привилегированных сословий. К XVI веку буржуазия усилилась настолько, что могла уравновесить требования аристократии. Опираясь на вражду сословий, королевская власть смогла значительно усилиться. Это объяснение дает привязку ко времени - почему именно в XVI в. растет абсолютизм вместе с ростом буржуазии, развитием разделения труда, появлением мануфактур и т.д. Но это не объясняет, почему из всех подобных ситуаций причиной абсолютизма стала именно эта. История помнит много противостоящих высших сословий (брахманы и кшатрии в Индии, воины и жрецы в Египте, князья и дворяне в Европе). Иногда (но не всегда) монархия на их “балансе” усиливалась, но абсолютной не становилась. Кроме того, “баланс сословий” имел место при развитии абсолютизма во Франции, до некоторой степени в Англии, но ничего похожего не было в истории абсолютизма других стран - Испании, Пруссии, Швеции, России.
Объясняют абсолютизм также заимствованием, распространением его из западных стран. Это объяснение наиболее беспомощно: понятно, что государственная власть всегда кажется правителям недостаточной, но чтобы увеличить ее во много раз, качественно изменить, мало “посмотреть на соседей и возжелать в сердце своем”. То есть идея усиления государства совершенно не нова, ее нет необходимости заимствовать, а способы установления этой обновленной и усиленной власти зависят от обстановки в конкретной стране и заимствованы быть не могут.
Объяснение абсолютизма должно строиться иначе. Обычно ищут внешние действующие причины, что-то вроде характерных для механики последовательностей: шарик ударил в другой шарик, поэтому другой шарик покатился. В истории действуют сложные системы с обратной связью, в которых причины и следствия увязаны в единую систему, следствия многократно влияют на свои причины, причем не случайным образом, а для достижения эффекта наибольшей устойчивости всей системы в целом. И эти исторические, социальные организмы состоят из еще более сложных систем - из живых людей, ведущих себя сознательно и несознательно, но очень сложно. В таких условиях для любого события находится множество объяснений, множество причин, беда в том именно, что их так много, что признать одно из них истинным не удается. Большинство