Смысл деяний Петра часто сводится к наиболее явным эффектам: экономическим и государственным. Однако, как можно видеть при сравнении с Японией и Германией, эти проблемы можно было решать с меньшими затратами и быстрее. Тем самым основной результат петровских реформ следует видеть не в экономической и политической сферах, а в сфере культуры. Здесь заложены основные неудачи - и основные успехи Петра. Открыв Россию для Запада, Петр навсегда отделил ход развития России от “восточного” пути, сделал Россию окончательно и безусловно страной Запада - в рамках деления на Восток и Запад. Из всего спектра деятельности Петра, центрированного на государственном строительстве (и полностью устраняясь от оценки его как человека, по личным качествам), как положительно необходимые можно оценить только те мероприятия, благодаря которым его можно именовать царем-просветителем. В этом отношении существенны те его реформы, которые привели к увеличению общественной культуры. Однако этот класс реформ связан с возникновением в России интеллигенции, оторванной от народа. Чтобы слить интеллигенцию и народ (а культура в обществе имеет смысл, если она принадлежит обществу, а не выделенной и изолированной его страте), потребовалась мясорубка сталинского режима. Под общим для всех ножом наше мясо и кровь перемешались, и интеллигенция стала народной (Солженицын). Правда, одним ножом такой процесс до конца доведен быть не может, и потому народ не интеллигентен.
Указанное выше различие в темпах распространения трех типов исторических процессов и было истинной причиной отставания России. В области первичного изменения души, на Западе, усиление индивидуации человека было параллельно изменению типа общественного устройства и развитию науки. В России имела место гетерохрония: изменения характера души, произошедшее в XVI - середине XVII века, накануне создания империи, и последующие за этими важнейшими событиями преобразо вания вошли в противоречие с быстро распространявшимися волнами важных для экономики культурных заимствований (первая группа событий), которые относились уже к более позднему этапу развития новой души. Отсюда возникало впечатление, что Россия отстает в области науки и экономики - они накатывались на нее идущими извне валами, требуя поспешать в укреплении материальной мощи государства и экономики, а на деле она отставала в области развития общественных отношений, определяющих внутреннюю культуру людей, которые и делали возможным соответствующее времени развитие внешней науки и экономической жизни. Петр в этом направлении сделал лишь первый шаг - дал возможность приобщиться к результатам развития Европы, создал слой, который мог самостоятельно развивать культуру. Дело было за преемниками Петра - от них зависело, будет этот первый шаг понят как культурный, просветительский, направленный на изменение общественной жизни, или как государственный, внешний. Именно поэтому революция ХХ века не была неизбежной: почти до самого последнего времени сохранялась вероятность (все уменьшающаяся), что развитие будет развернуто в верную сторону. Ни монархи - преемники Петра, ни интеллигенция - духовные наследники его просветительских преобразований, - не оказались на высоте задачи.
Гетерохрония имела место и в соотношении других процессов. Как уже говорилось, в Англии, Франции крепостное право разложилось еще до создания централизованной национальной монархии. Появившееся государство нового типа (национальное государство) “заморозило” только жалкие остатки феодального права. Разрушение этих остатков произошло в ходе английской и французской революций, ужасных по воздействию на данные страны и легких при сравнении с русской революцией. В Германии патриархальное крепостное право разложилось на исходе Средних веков, но по определенным причинам возникло вновь к XVII в. и существовало до XIX в. Но Германия имеет задержку в государственном развитии. Две задержки - в области общественной культуры и в государственной сфере - накладываются друг на друга, и общая последовательность событий в немецкой истории та же, что и в странах Западной Европы: сначала отмена крепостного права, потом становление национального государства и централизация. Тем самым в Германии имел место сдвиг, согласованное изменение важных этапов развития, в результате общий тип развития остался тем же, что и у государств Западной Европы.
Конечно, не следует преуменьшать те трудности, с которыми столкнулась Германия в своем стремлении “быть Западом”, - стремлении никак не менее острым, чем у России. История вестернизации Германии еще не написана; насколько можно судить, кардинальный перелом в этом отношении произошел примерно в первой трети XIX в. До этого времени Германия развивалась достаточно самобытным путем, давая альтернативный вариант “западного развития”. После этого интенсивное развитие хозяйственной жизни и настоятельные требования политического объединения привели к Бисмарку и прусскому владычеству; был создан Рейх. История Германии в начале-середине XIX в. была определяющей для судьбы Европы и мира; еще в первой трети века сохранялись серьезные возможности для развития истории в том направлении, в котором не был бы возможен фашизм, не было бы мировых войн; все развитие человечества могло бы пойти по иному пути. Однако эти возможности были упущены, вестернизация Германии прошла вполне неудачно, и к концу XIX века вероятность того, что ХХ век будет таким, каким мы его знаем, была уже чрезвычайно велика. Ситуацию еще можно было спасти, но уже ценой гораздо больших усилий; эти попытки также оказались недостаточными - и вероятностная история, альтернативная история стала реальностью, - по рельсам истории загрохотал тот невозможный ХХ век, который теперь мы можем изучать как единственно возможную сбывшуюся реальность.
Эта история Германии за последние две трети XIX в. очень напоминает историю России - и все же, при взгляде из России, видно, насколько в определенном отношении легче сложилась судьба немцев. Их “отставание от запада” привело к перерождению национального характера, оскудению культуры и тоталитарной государственной машине, но длилось это оскудение и отставание несравнимо меньше, чем в России. Причина понятна: трещина между Германией и “Западом”, хиатус между Западной и Центральной Европой несравнимо меньше, чем между Европой и Россией. Поэтому немецкий сдвиг, страшно исказив судьбу Германии и изменив ход развития ХХ века, все же не имел тех для страны катастрофических последствий, что российская гетерохрония - для судеб России.
Действительно, в России произошла серьезная гетерохрония развития: как и в Германии, в ней изначально задержалось развитое крепостное право, но эта (сравнительно небольшая, всего до XV-XVI вв.) задержка не была компенсирована замедлением государственно го строительства. Напротив, развитие государственности шло быстро; сначала национальная монархия, затем абсолютизм наложились на крепостное право, в результате оно “заморозилось” до второй половины XIX в. Эта “заморозка” привела к сближению сроков отмены крепостного права и революции, отменяющей феодальный порядок. Результат был катастрофический: Великая русская революция была изумительно кровавой и повлекла за собой чрезвычайно длительный тоталитарный период. Судя по результатам этой “катастрофы развития”, Россия выброшена из “западного пути развития”. Конечно, говорить об этом можно только относительно; Востоком Россия уже никогда не будет и в отношении противостояния Запад - Восток она всегда будет “на западе”. Но внутри западного пути развития намечаются бифуркации; Запад спорит между собой, какой из вероятных путей развития более приемлем. И в этом споре Россия отделяется от всех лагерей, имеющих место на Западе; Россия отстает: на сегодняшнем этапе развития она не может включиться наряду с другими странами Запада в переустройство человеческого космоса по “своему” образцу. России придется ожидать; ее задачи снова лежат в будущем.
Тем самым важность явления гетерохронии для русской истории (и истории многих входящих в ее орбиту стран) в том, что претерпел изменения сам тип развития России. В определенном смысле можно сказать, что такой результат был предопределен, говоря языком эмбриологии - преформирован. Градиент отношений “государство - экономика”, при котором все государства Востока имели несбалансиро ванное преобладание государства, при кризисном воздействии гетерохронии проявил свою качественную специфику, направив русскую историю по новому (относительно стран Европы) руслу.
В этом смысле можно сказать, что в старом споре западников и славянофилов те и другие были правы, только они полагали, что говорят об одном объекте, одной России, а на деле они говорили о разных креодах (траекториях) развития, о России прошлой и о будущей. Надо сказать, что Россия никогда не была типичной “восточной” страной; в градиенте Запад - Восток она была востоком Европы и находилась в Европе, но в противостоянии Европы и Азии она была европейской страной, с европейским путем развития. Поэтому она следовала общеевропейскому пути, с определенными сбоями, обусловленными нетипичным для Европы соотношением государственной и экономической сфер. В споре со славянофилами “прогрессисты”-западники были правы, но правота их была в прошлом и настоящем России. Они еще были правы, но правоте этой осталось недолго жить.
Выправить положение (точнее, не выправить, а скомпенсировать) могла только сфера культуры. Россия более, чем другие страны, зависит от результатов работы культурной сферы общественной жизни. Вероятность революции 1917 г. увеличивалась с Ивана Грозного; революция 1917 г. стала чрезвычайно вероятной уже при Петре и почти необходимой при Николае II. Однако даже в 1917 г. она не была неизбежной - революцию именно с такой спецификой спровоцировала слабость русской культуры, “не залатавшей” дырку, в которую и проникла идеология коммунизма со специфической большевистской окраской.
Выше мы уже видели, что наличие “дырки” в системе препятствует данной системе производить специфический выбор. “Дырка” указывает на отсутствие системных специализаций, через нее в систему проникают чужеродные элементы, не скоординированные со строением системы в целом. Победа коммунистов в России 1917-го не была необходимой; наличие вакуума в культуре воспрепятствовало выбору пути развития, и в дыру в культуре “засосало” большевизм. К концу ХХ века эта катастрофа была некоторы