– Ему идет, – заметил Косов. – Чуть-чуть маловато. Шляпку надо подобрать на размер больше.
– Зато от самой Бурды, – ответил Адрианов.
– Бурда у него на лице.
Косов, подобрав шприц, воткнул его в плечо Максима Леонидовича и выпустил жидкость.
В это время, даже немного раньше, в соседней комнате вдребезги разлетелась стеклянная балконная дверь. Дежурившие в коридоре охранники бросились на шум, на ходу вытаскивая пистолеты. Несколько секунд спустя прозвучали два выстрела-хлопка: Клон всегда действовал быстро и решительно. Перешагнув через тела охранников, он подумал, что эти люди не совсем походят на тех гостей, которые пришли к Марго. Но времени на размышления не было. Не надо бросаться под ноги без разрешения, как сделали эти лопухи.
Пробежав по коридору, Клон выскочил из квартиры, решив не дожидаться хозяйки – попрощаться с ней придется в другой раз. Через минуту он уже шел по улице, накинув на голову капюшон куртки.
А Марго, спустившись вниз, осторожно переступила порог. На кухне кто-то разговаривал. В комнате лежали два трупа. Клон, конечно, уже исчез.
– Ну, кто тут у меня намусорил? – спросила Марго, появляясь перед гостями. Кивнув сестре, она тронула ногой бесчувственное тело человека с алюминиевым ведерком на голове. Сквозь крем проступали знакомые черты Максима Леонидовича. – Развлекаетесь? Значит, все-таки не бисквитный… Вообще-то я думала, там бомба.
– Сработало не хуже, – сказала Галина. – Не было выхода. А с теми двумя ты уже разобралась?
– Пришлось бегать по крыше, как кошка. Но один удрал.
– Внизу, в микроавтобусе, на котором меня привезли, остался ещё шофер, – кровожадно напомнила сестра.
– Девочки, может быть, на сегодня хватит? – подал голос Косов. – В конце концов, мы не в Чикаго. Морг сюда ещё не переехал.
– А мне улица Красных бань начинает нравиться, – добавил Адрианов. Здесь уютно. Как на погосте.
Он и Галина переглянулись, а Косов вопросительно посмотрел на Марго, словно ожидая окончательного решения.
– И все-таки будем перебираться в другое место, – сказала она, не устояв перед желанием попробовать пальцем крем с лица Максима Леонидовича.
Ночью все люди похожи друг на друга. Если они спят. Сон успокаивает их лица, отключает глаза, переводит на слабое питание мозг, не надо больше думать о курсе доллара, коварных друзьях и смысле своего бытия, наступит день – тогда все станет ясно. Но кто не спит, тот материализует свою негативную энергию. Все главные преступления совершаются глубокой ночью… В это время суток, как правило, избавляются и от трупов. Луна видит все, но умеет хранить тайны.
Юрия Шепталова везли в багажнике "ауди", Агаркова сидела за рулем, Мокроусов – сзади. Машина выехала на окружную дорогу и свернула в лес. Место было глухое, подходящее. Маленькая опушка, а вокруг серебристые ели.
– Вот здесь мне нравится, – сказала Агаркова, словно собиралась тут некоторое время пожить.
– Как вам будет угодно, – вздохнул Мокроусов. – Можно было и в канаву возле шоссе выбросить.
– Неси из багажника лопату. Будешь копать.
– Почему я?
– Я – женщина.
– Как убивать, так она мужчина, а сейчас вспомнила, – проворчал советник, подходя к багажнику и открывая его. В руку ему вцепились холодные пальцы.
– Боря, помоги мне! – прошептал полупридушенный эксперт. – Вытащи меня отсюда…
– Сейчас, – ответил Мокроусов, вынимая лопату и захлопывая багажник. Валентина Даниловна! Идите сюда. Ваша работа.
Агаркова подошла и, взглянув в лицо советнику, обо всем догадалась.
– Жив, курилка, – пробормотала она. – Ладно, иди копай…
Через полчаса яма была готова, эксперт тоже. Его свалили на дно, лицом вниз. Агаркова плюнула, поскольку молитв не знала.
– Теперь вы, Валентина Даниловна, – произнес Мокроусов.
– Чего – я? – недоуменно уставилась дама.
– Полезайте.
– Зачем это?
– "Августин" ликвидируется. Распоряжение Горевого. Так что и концы в воду, – объяснил советник и выстрелил из оказавшегося в его руке пистолета в голову Агарковой.
– Какая недогадливая женщина, – проворчал он, снова берясь за лопату. – Гори она в аду.
Две квартиры в доме № 10 по Онежской улице также начали полыхать приблизительно в полночь. Это были жилища Косова и Адрианова. Поджог устроили три "бойцовых петуха" из команды Бескудникова. Шеф прислал за ними тачку, страдальцев развезли по больницам: одного в травмопункт, второго – в Склиф, третьего, пучеглазого, по кличке Мухомор, в клинику к окулистам.
Сам Вадим сейчас сидел у Горевого в склере, где никогда не было понятно, ночь ли в мире, день или вообще ничто, полное безвременье, и испытывал непреодолимое желание дать кому-нибудь в морду. То ли Гоше, то ли этому Оппенгеймеру, пристроившемуся рядом со своими приборами. Во-первых, Бескудникову хотелось спать, и у него слипались глаза. Началось это тогда, когда он, разъяренный, влетел в кабинет тролля. Но желание вытрясти из него душу почему-то пропало. Он лишь вяло спросил, усевшись в кресло:
– Мне передали, что жена была здесь. Куда ты её дел?
– Отправил вместе с Максимом к Марго, – усмехнулся Гоша, выпуская колечко дыма. – Там они заберут этих надоедливых людишек, которые нам досаждают, Косова с Адриановым, и вернутся.
– Мог бы предупредить.
– Я забочусь о твоих нервах. Кстати, страховое агентство пора ликвидировать. Хирургически. Пока опухоль не начнет разрастаться. Я отдал необходимые распоряжения.
Бескудников покосился на Панагерова, который копался в генераторе. Похоже, физик, как и Гоша, мог не спать целыми сутками и чувствовал себя от этого только лучше.
– А он что тут делает?
– Починяет примус, – ухмыльнулся Горевой и тотчас перешел к другому: В Библии написано, что дом, разделившийся в самом себе, не устоит. Это не верно. Мир устойчив лишь потому, что он разделен на коммунальные квартиры, а соседи постоянно воюют друг с другом. Им надо только вовремя подбрасывать спички. И нам пора заниматься более важными делами. От пятиэтажек к высотным зданиям, говоря образно. Хотя всякий образ должен иметь практическое воплощение.
– Да? – ещё более вяло спросил Бескудников, так и не понимая, о чем говорит Гоша. В голове как-то нехорошо шумело, в глазах покалывало.
– Да. Мне очень не нравится один из семи сталинских небоскребов. Тот, что на Смоленской площади, – продолжал Гоша, взглянув на Панагерова и получив в ответ утвердительный кивок. – Вообще-то они мне все не нравятся, но этот особенно. К тому же место подходящее, в частности – с сейсмологической точки зрения. Москва и так стоит на тектонических разломах, а её ещё и перекопали сверху донизу. Столько нор нарыли за восемь веков, особенно в последнее время, что ходить страшно. Того и гляди провалишься. Под нами, Вадим, пустоты, как, впрочем, и вверху. Но это уже вопрос философии. Словом, как говорили римляне, Карфаген должен быть разрушен.
– Чем тебе не угодил МИД? – апатично спросил Бескудников и услышал свой голос как бы издалека. Но ему это было безразлично, как, впрочем, и все, что говорил Гоша. Равнодушие к себе, своим желаниям и мыслям. Туман в голове – вот что он ощущал все сильнее и сильнее. А голос Горевого, напротив, будто бы звучал прямо в мозгу:
– Внешняя политика России меня вполне устраивает. Просто здание уже выбрано, вот в чем дело.
– Торсионное землетрясение как раз подпадает под радиус действия микролептонных частиц с расстояния от нашей точки… – начал объяснять Панагеров, но Гоша махнул рукой:
– Не утомляйте его излишними рассуждениями. И так ясно, что мы не можем передвинуть вашу лабораторию, скажем, к МГУ. Или к Кремлю, который тоже давно пора разрушить. Раз уж остановились на здании МИДа, и оно нам подходит по всем параметрам, менять ничего не будем.
А Бескудников подумал: какого черта они оба сидят у меня в башке и спорят? И как вообще смогли там уместиться? Но это была, пожалуй, последняя самостоятельная мысль, поскольку позже он начал лишь вяло кивать, соглашаясь со всем, что говорил ему Гоша.
Панагеров в это время продолжал воздействовать на него пси-генератором. А Горевой втолковывал:
– То, что в Библии сказано про дом, относится к "Ониксу". Я догадался. Все-таки должен быть единый хозяин. Прикрытия мне больше не нужны. Пришло время управлять железной рукой. Танцевать болеро, а не польку-бабочку. Тебе, Вадим, придется подписать кое-какие бумаги… Все уже приготовлено… Вот тебе ручка… Не торопись… И не беспокойся, все будет хорошо… Умница! Как я тебе завидую, что ты наконец-то освободился от всей этой дряни!
Глава восемнадцатаяТролль и красавец
К скучающему в микроавтобусе шоферу подошла девушка в сиреневом плаще нараспашку. Под ним было блестящее вечернее платье, в руке она держала сигарету.
– Дай прикурить, – попросила полуночная девица. Пока шофер щелкал зажигалкой, в лицо ему брызнула струя нервно-паралитической жидкости. Он дернулся и сполз под рулевое колесо.
Марго помахала в сторону подъезда, откуда вышли двое мужчин и девушка.
– Только на родном "Запорожце"! – сказал Адрианов.
– Разве у него ещё не отвалились колеса? – спросила Галина.
– Хорошо, поедем на вашей кляче, – согласилась Марго. – Хотя сомневаюсь, что мы привлечем меньше внимания. Дай мне документы, которые ты слямзила у мужа.
Галина извлекла из сумочки согнутую вдвое папку "Августин" и протянула сестре. Потом отдала два листка из календаря, на одном из которых было написано: "Челобитский – решить быстро", на другом – "Клон? Марго". И бумажную ленту факса, где Агаркова извещала Бескудникова, что файлы со страховыми полисами изъяты и переданы Мокроусову.
– В хозяйстве все пригодится, – сказала Марго, засовывая документы под сиденье. – Но это мелочи. На всякий случай, каждый из вас знает, где они лежат. Но вы и представления не имеете, что они задумали дальше. Впрочем, я тоже.
Она бесцеремонно села за руль "Запорожца", отодвинув Адрианова в сторону. Галина и Косов разместились сзади.