– Сколько времени вы женаты? – перебил Адрианов.
– Полгода… Короче, они отправились в гостиную, а я потихоньку вылезла из своего укрытия. У нас пятикомнатная квартира, муж с этими типами находился в самой дальней комнате. У меня даже не было времени одеться как следует. Набросила шубу, что-то задела, опрокинула, а в это время появился он. Очевидно, услышал шум. Я совсем перетрусила. Вадим стал допытываться, была ли я дома или только что пришла. А глаза… Видели бы вы в тот момент его глаза! Я поняла, что вряд ли мне удастся выйти живой. Возле трюмо стоял его "дипломат". Ничего другого под рукой просто не оказалось. Вадим попытался вроде бы обнять меня, и тогда я схватила "дипломат" и огрела его по голове. Вадим растянулся на полу, а дожидаться, когда он придет в себя, я не стала.
– Таксиста – монтировкой, мужа – портфелем, – проворчал Адрианов. Н-да, вы умеете за себя постоять. Что же, так и убежали с этим "дипломатом"? – добавил он, толкнув под столом Косова.
– Да, кажется. Какое это имеет значение? А куда он делся потом… не помню. Возможно, я его оставила в такси. Или где-нибудь на улице, на скамейке.
– Скорее всего, – с облегчением согласился Адрианов.
– Теперь вы понимаете, что идти в милицию бесполезно, Вадим будет все отрицать. А эти типы уже наверняка ищут меня по всей Москве.
– Будьте уверены, – подтвердил Косов, подливая пива.
Девушка украдкой зевнула, и тут только приятели сообразили, что она, должно быть, безумно устала за эти два дня.
– Ну! – сказал Косов, толкнув Адрианова локтем.
– Останетесь пока здесь, – буркнул тот не слишком гостеприимно. – Чего ж с вами поделаешь. Утро вечера мудренее.
– А утро-то как раз и наступило, – ответила девушка, глядя в окно на окрасившиеся рассветом деревья. – Но все равно спасибо.
– Что-нибудь придумаем, – добавил Косов. – Главное, не впасть в отчаяние. Когда я тонул в Атлантическом океане, возле Эль-Ферроля, а вокруг шныряли акулы, я вспомнил, что врачи нашли у меня саркому легких. Они бы так никогда и не узнали, что ошиблись, если бы я назло им не выплыл. Вот и вы вспоминайте что-нибудь хорошее.
Адрианов пошел в комнату и вытащил из тумбочки постельное белье.
– Начинаю уважать себя все больше и больше, – тяжело вздохнул он. Весна чудит, что ли?
Он вернулся на кухню и увидел, что девушка сонно кивает, почти не слушая Косова, а тот всерьез убеждал:
– …вы его по рогам, гантелью, если что. Видите ли, в институте Сербского его не признали душевнобольным, но я-то знаю! На моих глазах, в лесу, двух грибников забил до смерти своей тростью. И все из-за того, что они отказывались класть в корзины мухоморы. Так что вы ему не перечьте. Как только он возьмется за трость – хватайте гантель…
– Ладно, – остановил его излияния Алексей Викторович. – Я вам постелил, занимайте горизонталь.
– А как же вы? – спросила девушка.
– Я выспался. Уж извините, придется вас запереть.
Надев куртку, он подтолкнул Косова к двери, но тот вернулся, собрал со стола бутылки.
– Вам они ни к чему, – пояснил он. – Вот теперь пошли. Позвольте, а у вас вообще-то есть имя?
– Марина, – ответила девушка. – А можно просто Маша. – Глаза её совсем слипались.
– У меня была одна знакомая, Марина Зальценкрафт, из рода австрийских Габсбургов… – начал Косов, и Адрианову пришлось выставлять его в коридор силой. – Подожди, я не дорассказал! – обиженно продолжал он, глядя, как приятель запирает дверь. – Боишься, чтобы розовая чайка не улетела? Так вот, эта Зальценкрафт тоже поссорилась со своим мужем, герцогом, и прибежала ко мне в отель. И в отличие от тебя, я не стал сажать её под замок, как фельдфебель, и оставлять наедине с твоими любимыми тараканами. Правда, потом герцог добился моей высылки из Вены в двадцать четыре часа. Хорошо хоть, не дошло до дуэли… Зайдем ко мне, сыграем партию в шахматы? Или разбудим Челобитского? Мне не дает покоя его гнусное предложение. Он хочет использовать наше природное обаяние и интеллигентные замашки, чтобы сварить горький суп. Знаешь ту пятиэтажку возле приемного пункта?
– И что?
– На месте "хрущобы" будет стоять крематорий.
– Хоть памятник Гайдару у ног Карла Маркса. Мне-то какое дело?
– Тебе-то – да, а тем, кто там живет?
– Ничего, расселят.
– Это ещё бабушка надвое сказала, не все так просто, – покачал головой Косов. – У меня есть другие соображения.
– А у меня сейчас другие проблемы, – усмехнулся Алексей Викторович, думая про девушку и сто тысяч долларов. Очевидно, эти деньги и предназначались убийцам. Хотя вся эта история, которую рассказала Марина, и могла выбить скупую слезу, но оставались кое-какие сомнения. Он не Косов, его на мотыля не поймаешь. Видали и не таких цац! Почему супруг собирался её убить? Она явно что-то скрывает.
– …Гена Семенович, ты-то что скажешь по этому поводу? – спросил он, проигрывая Косову уже третью партию. – То болтал без умолку, теперь молчишь, строишь из себя Ласкера.
– Анализирую ситуацию, – ответил тот, сразу догадавшись, о чем спрашивает приятель. – Девушка – блуждающий конь, за которым охотятся пешки черных. Но на её защите две фигуры. Слон – это ты. И ферзь, чьи обязанности я скромно возьму на себя. Позиция пугцванга. Или сдаваться, или постоянно шаховать, авось выиграем. Мне лично очень хочется познакомиться с этим Вадимом.
– Что ж, – отозвался Адрианов, подкручивая усы. – Подожди хотя бы, когда выстроят крематорий. Успеешь в топку.
– Тебе мат, – язвительно сообщил Косов. – И это реальность. А что будет впереди, какая в принципе разница?
Убрав шахматную доску, он разливать по стаканам водку.
– Такое впечатление, что после электрошока водка превратилась для тебя в единственный и главный источник жизненной энергии, – сказал Адрианов.
– Я ещё и значительно поумнел, – добродушно согласился Косов. Чувствую, как пробудились какие-то внутренние резервы. Готов к подвигу. Трепещу от жажды приносить пользу.
– Тогда тебя надо запрячь в тележку и возить в ней маленьких детей за умеренную плату. А если ещё раз сунешь пальцы в розетку, то сгодишься и на выступление в дельфинарии. Селедкой я тебя обеспечу.
Адрианов не стал задерживаться, несмотря на уговоры приятеля. Ему хотелось остаться одному, немного подремать, а во сне подумать, что делать дальше. Электрообновленный Косов жужжал над ухом не переставая, словно вентилятор, поэтому Алексей Викторович покинул его квартиру, вышел из подъезда и направился к своему старому "Запорожцу", умирающему в торце дома. При желании на нем ещё можно было бы проехать несколько сотен метров. Если бы кто-то не поленился толкать сзади. Иногда Адрианов позволял себе забираться на заднее сиденье, укутывался там одеялом и отрешался от мирской суеты. По переднему стеклу шла зигзагообразная трещина, одна фара разбита, краска облупилась. Какой масти была машина, теперь не сразу и вспомнишь. Неподалеку от "Запорожца" находился приемный пункт стеклотары, а чуть дальше – пятиэтажная "хрущоба", о которой говорил Косов. Ну и что, если на её месте вырастет крематорий, лепрозорий или школа юных вивисекторов? Жизнь прожита, и никакой электрошок уже не поможет…
Завернувшись с головой в одеяло и погружаясь в дрему, Адрианов неожиданно услышал приглушенные голоса. Разговаривали совсем рядом, очевидно, чуть не прислонившись к "Запорожцу". "Для собачников вроде бы ещё рано", – подумал Алексей Викторович, приподняв голову. Двое мужчин, боком, стояли возле машины. И он узнал их. Вернее, именно так описала этих типов Марина. Один – низенький и жирный, другой – длинный, сутулый. С рожами из недетских мультиков. Адрианов бесшумно сполз вместе с одеялом под сиденье и затаился, прислушиваясь к разговору.
Глава четвертая"Хрущобы" долго не живут
Шепотом продолжая свой рассказ, Адрианов покосился на окно, встал и задвинул шторы.
– Неужели длинный настолько высок, что может сюда заглянуть? подивился Косов, ещё не совсем проснувшись. – А низенький, наверное, до того низок, что кусается только за коленки?
– Дубина, говорю же, что я видел их, как тебя! Они стояли возле моей машины и беседовали, – обозлился Алексей Викторович. – А я-то ей не поверил… Ну и рожи у них, знал бы ты!
– Пошли поглядим. – Косов потянулся к пиву, поскольку часы показывали уже шесть утра. Гимна Родины нет, но "Жигулевское" осталось.
– Да их уже и след пропал! Они ищут её, ясно? Сутулый сказал: "Таксист высадил её где-то здесь". А коротышка ответил: "Скорее, она выставила таксиста". Потом они стали спорить, откуда начинать поиски. И направились в сторону пятиэтажек.
– Больше ничего интересного не сказали?
– Нет. Люди серьезные, слов попусту не тратят. Ей сейчас нельзя выходить из дома.
– А ты собирался послать её за картошкой? Конечно, нельзя. Но и держать её взаперти, как Марию-Антуанетту, тоже долго не получится. Надо будет или отрубить ей голову, или жениться. Почему бы тебе не уехать с ней куда-нибудь на Алтай, к горным ручьям?
– На какие шиши? – возразил Адрианов и осекся: он вспомнил о ста тысячах долларов. Нет, это не выход, даже если бы она и согласилась. К чему ему такая смертельная обуза? Держать её возле себя – все равно что гранату с выдернутой чекой.
– Я бы мог наскрести на первое время, – в раздумье произнес Косов.
Адрианов невесело усмехнулся:
– У тебя-то откуда, маляр с Монмартра? Если только отрежешь собственное ухо и продашь на "Сотби", выдав за подарок Ван-Гога.
– Ничего резать не придется, – невозмутимо отозвался Геннадий Семенович. – Деньги валяются всюду, надо лишь не лениться, нагнуться и взять. Я это понял совсем недавно, после того как меня током шарахнуло.
Адрианов с деланным интересом посмотрел на пол и недоверчиво произнес:
– Что-то не видно, чтобы на твоем линолеуме, кроме дохлых мух, валялось хоть нечто в рублевом эквиваленте. Все это чепуха!
– Как знать, – загадочно улыбнулся Косов. Он вышел из комнаты, вернулся с веником и начал подметать. – Видишь ли, мой юный друг, я решил как следует потрясти Долматина.