— Мы старые враги, Моргейн, принятая в род Кайя. Почему — я никак не мог понять до недавнего времени, до Нихмина. Теперь я наконец понял твою цель. В чем-то она меня успокоила. Я удивлялся только тому, почему ты сохранила мне жизнь. Неужели ты передумала? Мне не верится, что ты могла изменить свои намерения.
— Я уже говорила тебе. Мне не доставляет удовольствия убивать.
Рох рассмеялся, затем запрокинул голову, прикрыв от солнца глаза. Он улыбался, глядя на них.
— Благодарю, — сказал он. — Так, значит, ты ждешь решения от меня. Ты когда-то велела Вейни сохранить мой клинок. Если ты отдашь его мне здесь — вдали от Врат — я смогу использовать этот дар по его назначению. Но там, в том месте… я не могу тебе поручиться, как я поведу себя там. Там творятся такие вещи, вспоминать о которых мне вовсе не хочется.
Моргейн натянула поводья. Вокруг них была только трава. Врат было еще не видать, но не видать уже было и леса — ничего живого поблизости. Лицо Роха выглядело совсем бледным. Она протянула ему костяную рукоять его собственного Клинка Чести. Он поцеловал его, сунул в ножны. Она отдала ему лук и его собственную последнюю стрелу и кивнула Вейни: — Верни ему меч.
Вейни повиновался, и тут же с облегчением увидел, как чужак исчез и с ними остался только Рох. Лицо Роха было печальным и понимающим.
— Я не буду говорить с ним прямо, — сказала Моргейн за спиной у Роха. — Мое лицо будит в нем воспоминания. Пожалуй, лучше, если он будет смотреть на меня как можно меньше. Знаешь ли ты, кто он сейчас, Вейни?
— Да, лио. Сейчас он стал самим собой. Да и был, мне кажется, самим собой в большей степени, чем вам казалось все это время.
— Но тогда, с тобой, в Шатане… И в какой-то мере — сейчас… Я для него самая нежелательная спутница. Я — единственный, кто враг и Роху, и Лиллу. И потому он не может ехать с нами. Кайя Рох, ты хранишь знания, из-за которых тебя опасно оставлять здесь. Ты можешь вновь оживить Врата в этом мире и загубить все, что мы сделали.
Он покачал головой.
— Нет. Сомневаюсь, что я способен на такое.
— Это правда, кайя Рох?
— Правда или нет — я не знаю. Это просто наиболее вероятно.
— Тогда я предоставляю тебе выбор. Если у тебя есть силы, чтобы расстаться с жизнью — сделай это. Для Шатана это будет самый безопасный вариант. Но если ты чувствуешь, что сможешь продержаться остаток своих лет, — выбери Шатан.
Он осадил коня и посмотрел на нее с ужасом на лице.
— Я не верю, что ты можешь предложить это.
— Мы с Вейни без затруднений сможем добраться отсюда до Врат. Мы будем следить за тобой, пока ты не скроешься за горизонтом, а потом полетим как ветер, и ты не сможешь догнать нас. Это избавит нас от одной неприятной возможности. Но о другой, о той, которая может грозить Шатану — о ней должен позаботиться кайя Рох. Я знаю, что Рох не может желать зла этой земле.
— Ты считаешь, что я для этого достаточно силен? — спросил Рох.
— Шарн будет рад, когда увидит тебя, — сказала Моргейн. — А мы с Вейни будем завидовать твоему изгнанию.
Лицо Роха просветлело, он порывисто развернул коня и поехал… но тут же остановился, поклонился Моргейн, не слезая с седла, затем подъехал к Вейни и обнял его.
В глазах его были слезы. Вейни тоже плакал — в такие минуты это позволительно и мужчинам.
Рука Роха нащупала узел воина у него на затылке.
— Коса кайя, — сказал Рох. — Тебе возвращена честь, нхи Вейни. Я рад этому. А ты вернул мне мою. Говоря откровенно, я не завидую твоему пути. Но благодарю тебя, кузен, за многое.
— Тебе будет нелегко.
— Я клянусь тебе, — оказал Рох, — и я сдержу свою клятву.
Он отъехал и вскоре растворился в дали, залитой солнечным светом.
Сиптах рысил подле Эрхин, ведя себя спокойно и без опаски.
— Благодарю вас, — сказал Вейни.
— Я боюсь, — сказала Моргейн подавленно, — что это самое безумное, что я сделала за всю свою жизнь.
— Он не причинит вреда Шатану.
— И еще я взяла с эрхе клятву, что, пока они живы, они будут охранять Нихмин.
Он поглядел на нее, удивленный, что она предпочитала держать это от него в секрете.
— Даже благодеяния мои не обходятся без взаимных расчетов, — сказала она. — Ты ведь знаешь эту мою черту.
— Знаю, — кивнул он.
Рох уже совсем скрылся за горизонтом.
Они скакали по равнине, золотая трава шуршала под копытами коней.
Вскоре показались Врата, опалово мерцающие в свете дня.
ЭПИЛОГ
Стояла поздняя весна, зеленая трава покрывала равнину Азерот, и ковер этот пестрил золотом и белизной полевых цветов.
Для эрхендимов место это было непривычным.
Четыре дня назад два всадника отъехали от края Шатана, направляясь к этому месту, где земля была плоской и пустой и откуда во все стороны не было видно леса. У них возникло ощущение наготы, неприкрытости от глаз весеннего солнца.
Когда они добрались до своей цели, их все больше одолевало одиночество.
Жуткие и неестественные, Врата высились над равниной. Когда они подъехали ближе, лошадиные копыта застучали по камням, поросшим высокой травой, по кускам полусгнившего дерева, оставшимся от огромного лагеря, который стоял когда-то на этом месте.
Они проехали почти за самые Врата, от которых через столь короткий срок остались только огромные камни. Быстрота этого разрушения вызывала у них дрожь.
Кемейс спешился — невысокий человек, с посеребренными сединой темными волосами, с железным кольцом на пальце. Он заглянул за Врата, где были только трава и полевые цветы, и долго смотрел, пока к нему не подошел эрхин и не положил руку ему на плечо.
— Как все это было? — вслух поинтересовался Син. — Как все это было, Эллюр, когда они куда-то вели?
У кел не было ответа. Он стоял и смотрел, его серые глаза были задумчивы. Наконец он сжал плечо Сина и повернулся. К седлу Сина был привязан длинный лук. Эллюр отвязал его и передал Сину.
Син взял старый лук, взял его в руки, благоговейно погладил темное незнакомое дерево, осмотрел оружие, которого никогда не изготовляли в Шатане, и с большим трудом натянул его. Трудно было понять, можно ли из него еще стрелять — хозяин давно не брал его в руки. Но у них была одна стрела с зеленым оперением, и Син вложил ее в тетиву. Оттянул до конца и нацелил в солнце.
Стрела взлетела в небо и исчезла из виду.
Он расслабил лук и положил его под аркой Врат. Потом отошел на несколько шагов и остановился, чтобы посмотреть на них в последний раз.
— Пойдем, — торопил его Эллюр. — Син, не горюй. Старый лучник не желал этого.
— Я не горюю, — сказал Син, но глаза его увлажнились, и он вытер их.
Он повернулся и, вскочив в седло, отъехал. Эллюр двинулся за ним. Лишь через четыре дня они окажутся в спокойствии родного леса.
Эллюр однажды оглянулся, но Син — ни разу. Он сжимал в кулаке кольцо и смотрел только вперед.
ВРАТА ИЗГНАННИКОВ
ПРОЛОГ
Первые Врата были найдены расой кел на безжизненной планете их родной солнечной системы.
Кто создал их, какая судьба постигла творцов — этого кел так и не узнали. И не пытались узнать. Им достаточно было тех великих перспектив, которые открывали перед ними Врата, путей к безграничной власти и свободе, возможности кратчайшим путем пересекать пространство, совершать прыжки с планеты на планету, со звезды на звезду, чтобы переносить во все достижимые места технологию Врат и устанавливать связь. Врата были построены на каждой планете кел, и возникла транспортная сеть, действующая в мгновение ока и связывающая воедино бескрайнюю космическую империю.
Это и стало причиной их гибели. Ибо Врата открывали пути не только в Пространстве, но и во Времени, как вперед, так и назад по путям развития миров и звезд.
Новообретенная расой кел власть выходила за пределы их воображения; они стали свободны от времени. Их планеты изобиловали трофеями дальних путешествий — зверями и растениями, и даже подобными кел существами. Они творили красоту и чудеса и уносились вперед во времени, чтобы посмотреть, как развиваются цивилизации, основанные ими — в то время, как их подданные жили в реальном времени и умирали через положенный срок, не допускаемые к той свободе, которую могли бы дать им Врата.
Реальное время стало для кел слишком скучным. Знакомое настоящее, нудный быт и повседневная текучка стали казаться тюрьмой, в которой ни один кел не мог долго просидеть, а будущее… оно обещало спасение от этого. Хотя совершившим путешествие в будущее не было пути назад. Возвращение было слишком опасным, чреватым многими нежелательными последствиями. Существовал огромный риск необратимого изменения самой реальности. Лишь будущее всегда оставалось открытым… и все кел ушли.
Некоторые пошли еще дальше, понадеявшись на Врата, которые на самом деле могли уже и не находиться там, где им полагалось быть. Остальные полностью лишились мужества и изверились в дальнейшем будущем, и уже не торопились покидать обжитое место, пока их не охватывал ужас, беспокойство за судьбу настоящего, в которое прибывали все новые и новые толпы из далекого прошлого. Вся реальность была охвачена чем-то вроде завихрений.
Возможно, некоторые смельчаки отважились вернуться в прошлое, а может быть, запутанность переполненного будущего стала чрезмерно велика. То-что-должно-быть и То-что-было перемешались. Кел сходили с ума, видели то, чего нет, вспоминали то, что никогда не случалось в существовавших мирах.
Время вырвалось из-под их власти. Завихрения сменились грандиозными вихрями, структура пространства-времени не выдержала перенапряжения, затряслась, сжалась и разлетелась на куски.
Всем мирам кел пришел конец. Остались только обломки их прошлой славы — камни, где-то неподвластные самому времени, а в других местах страдающие от него… планеты, где ухитрилась возродиться цивилизация, и миры, где жизнь полностью исчезла и остались только руины.