кидывая голову и хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
Дэниел Карбонардо выхватил пистолет и выпустил четыре пули, две в Майку Роуледжа и две в возницу, низкорослого Лени Адлера, пьяницу и бабника, уже два года ишачившего на Беспечного Джека.
И Роуледж, и Адлер получили пули в голову и умерли еще до того, как упали, — первый пытаясь перезарядить дробовик, второй — подхлестнуть лошадей, перешедших на галоп и остановленных позднее полисменом неподалеку от ботанического сада.
Харкнесс, заглянув в кэб, увидел безжизненное тело Артура и сразу сообразил, что следует делать. Он хлестнул старого верного Архи и помчался насколько это было возможно быстро в направлении Ноттинг-Хилла к дому Кэдвенора на Сент-Люкс-роуд.
Оставив бездыханного Артура на попечение Кэдвенора, Харкнесс старательно вычистил кэб и спокойно, стараясь не привлекать к себе внимания, отправился в Вестминстер.
Узнав ужасную новость, Мориарти повел себя как одержимый: издал долгий душераздирающий вопль, а потом принялся рвать на себе пуговицы, подобно ветхозаветным женщинам, рвавшим свои одежды. То был не единственный жест религиозного значения. В детстве мать заставляла его читать Библию по нескольку часов каждое воскресенье, и теперь Профессор выкрикивал слова, которые заучил наизусть много лет тому назад. То были слова охваченного горем Давида, узнавшего о смерти своего сына Авессалома. «О, сын мой Авессалом, — причитал он. — Сын мой, сын мой Авессалом! Лучше бы Господь отнял мою жизнь вместо твоей, Авессалом, сын мой!».
Горе его было столь велико и столь неуемно, что даже Сэл, слыша эти стенания, не осмеливалась подойти к нему.
«Именно этого и хотел Беспечный Джек! — стонал Мориарти. — Именно так, сведя с ума от горя, Джек пожелал сломить меня, чтобы я ослаб, потерял контроль над моей любимой семьей!»
— Похоже, они знали, что мы собирались заехать в парк, — сказал Харкнесс, когда Мориарти наконец успокоился. — Но ведь этого никто не знал, Профессор. Я ведь спросил у вас, можно ли ему в последний раз заехать в Риджентс-Парк, и вы дали согласие. Я никому не говорил. Тогда кто же?
Они посмотрели друг на друга и оба в одно и то же мгновение поняли истину: это мог быть человек, подслушивающий за дверью.
— Я видел мальчишку, Уолли Таллина, он побежал за угол и отдал письмо кэбмену, который часто околачивается здесь.
— Быстро приведи сюда Таллина, — распорядился Мориарти сдавленным от волнения голосом.
Вскоре перед ним предстал юный Уолли Таллин.
— Уолли, ты ни в чем не виноват, я уверен в этом. Но скажи мне, ты часто выполняешь поручения для Джима Терреманта?
— Конечно, сэр. Постоянно. Ношу записки мистеру Куимби, который делает ставки.
— А где можно найти этого Куимби?
— Обычно там, где стоянка кэбов. Возле пивной «Герцог Йоркский».
— Этим утром ты носил туда записку?
— Да, сэр. Мистер Куимби выглядел очень расстроенным, когда прочитал ее. Он сорвался с места и помчался на своем кэбе так, будто за ним гнался сам дьявол, сэр.
— Это было сегодня? Утром?
— Незадолго до того, как я помог положить в гроб бедного мистера Артура, сэр. О, бедный мистер Артур! — пролепетал Уолли чуть не плача.
— Славный мальчик, — похвалил Мориарти. — Не говори об этом никому.
Когда он через несколько минут вышел из комнаты вместе с Харкнессом, Терремант уже вернулся и занял свое обычное место на лестничной площадке. Он улыбался и выглядел довольным собой.
Мориарти улыбнулся ему в ответ, подошел к нему ближе и прошипел:
— Кок-Робин!
В следующую секунду его рука скользнула под сюртук Терреманту и выхватила короткую крепкую дубинку, которую бывший борец держал на кожаном ремешке, прикрепленном к поясному ремню. Сделав быстрый шаг назад, Мориарти нанес Терреманту короткий удар в левый висок. Удар был настолько сильным, что сломал шею, а после серии последующих ударов голова свернулась под неестественным углом. И тогда Профессор ударил предателя в правый висок.
Терремант что-то прорычал и рухнул на колени, потрясенно глядя на Мориарти, который продолжал наносить ему новые удары. В конечном итоге голова Терреманта стала похожа на раздавленную свеклу. Когда избиваемый наконец затих, Мориарти спустился вниз. В это же мгновение там появился Дэниел Карбонардо.
Профессор бросил дубинку в зал и велел Карбонардо избавиться от тела.
— Утопи его так же, как утопил того австрийского ублюдка. Забери и утопи, — сказал он, все еще дрожа от гнева.
Затем, как будто немного успокоившись и припомнив что-то, распорядился прислать людей Хаккета и привести в порядок лестницу.
Глава 19КОНЕЦ ИГРЫ
Англия:
30 апреля — 29 мая 1900 года
Горе поглотило Мориарти. В какие-то моменты он думал, что разбитое, безутешное сердце не выдержит.
Сэл Ходжес не видела его три дня: все это время Профессор не выходил из кабинета, и она, как другие, слышала за дверью то плач, то скорбные стенания, словно там бушевал проповедник некоей древней религии, предавший себя неведомому, но жутковатому ритуалу очищения.
Между тем полиция начала расследование происшествия со стрельбой, в котором погибли возница и пассажир, а на месте преступления был найден дробовик с обрезанными стволами. Из дробовика, по-видимому, стреляли, но в кого?
Гробовщик Кэдвенор срочно вызвал одного из своих прирученных врачей, который без лишних препирательств выписал свидетельство о смерти, наступившей, если верить документу, в результате остановки сердца, что в некотором смысле соответствовало действительности. Он также изменил имя и фамилию Артура Мориарти на Альберта Стеббинса, шестидесятипятилетнего рабочего, похороны которого состоялись четвертого мая, в половине третьего пополудни на кладбище Голдерс-Грин. Профессор присутствовал на траурной церемонии.
Сэл осталась в своей комнате, но Джеймс Мориарти зашел к ней по возвращении — сказать, что их мальчика «предали земле» достойным и подобающим образом.
— Исполнили «Любовь небесная Любовей всех сильнее» и «Христовы воины, вставайте». Все было очень вдохновенно, — сказал он, подумав про себя, что церемония отличалась воинственным благодушием, столь приятным сердцу женщин среднего класса.
Сэл выглядела рассеянной, взволнованной и обеспокоенной и даже избегала смотреть на него, что Мориарти объяснил следствием внезапной и трагической смерти их сына. Пробыв у нее недолго, он спустился вниз, дабы заняться делами, коих накопилось немало, и, прежде всего, теми, что касались Беспечного Джека. Оставлять его в живых было невозможно, и Профессор не в первый уже раз с болью вспомнил неудачу Карбонардо у театра «Альгамбра». Теперь, после убийства Артура, ситуация требовала принятия скорых мер, и Мориарти полностью сосредоточился на одной проблеме: как заманить Беспечного Джека в ловушку и какую смерть избрать для него.
Мысли о судьбе врага до некоторой степени разгоняли печаль. А вскоре вопрос мести захватил Профессора целиком и полностью.
По прошествии недели появились и первые наметки плана.
В то утро Мориарти получил очередной отчет от Джорджи-Порджи:
«Джек ведет какойто бизнес с иностранцами про которых я вас собчал. Хочет встретится но они тянут время и вроде никак не решатся. А есче мне тут немного не по себе потому што кой кто поглядываит на меня как бут то подозревает. Вчера вечером Дэрил Вуд пялился. Может лучьше уйти? Мне уже страшно».
«Мне бы тоже было страшно», — подумал Мориарти. Поразмышляв, он пришел к выводу, что мальчишку и впрямь пора выводить из игры. Но сделать это мог лишь Джордж Джиттинс, в отношении которого оставались кое-какие сомнения — как-никак он был человеком Терреманта. И теперь Мориарти подумывал о том, чтобы поручить вызволение юного Брока из лап смерти кому-то другому. Может быть, Пипу Пейджету? Пип справился бы, но он был нужен Профессору для другого дела. Оставались Эмбер и Спир.
В поисках решения прошла ночь, а утром он послал за Альбертом Спиром. «Будь осторожен, — сказал себе Мориарти, — и не делай ничего второпях». Главное — не допускать ошибок. В ситуациях, подобных этой, вы получаете обычно только один шанс. Такой шанс был у них возле «Альгамбры», и они его упустили. Со второй попыткой будет сложнее, а значит, все должно быть просчитано до мелочей.
Спир появился в комнате Мориарти в восемь утра шестого мая. Вид у него был подавленный, голова опушена. На Профессора он не смотрел, казалось, его гораздо больше интересовали собственные сапоги.
— Все в порядке, Берт?
— Если не считать того, что я чувствую себя вареной совой.
— Ты не в себе сегодня, Берт.
— Это все из-за мистера Артура, сэр. Мне так жаль… — Спир покачал головой. — Хороший был мальчик, сэр. Мы потеряли настоящего дона.
— Спасибо, Альберт. Я гордился им. Но жизнь не стоит на месте, и нам тоже нужно идти дальше. К тому же у нас много дел.
— Одно особенное, Профессор.
Мориарти бросил на него быстрый взгляд и тут же отвел глаза и кивнул.
— Да. Одно особенное. И мы оба знаем, какое. Отходная молитва для Беспечного Джека.
— Оно самое. Вы уже знаете, как к нему подобраться?
— Кое-что есть, Берт. Кое-что. Идея. Нет, даже не идея, а только зародыш идеи. Я скажу тебе, когда… когда из зародыша что-то прорастет.
— И что мне пока делать?
— Помнишь мальчишку, Сэма? Того, которому ты преподал урок? Того, что работал в отеле «Гленмораг»?
— Помню, а как же. Думаю, вы дали ему какое-то задание, сэр?
— Да. Не своди глаз с дома. Шансов у парня нет, если только не взять его на улице. — Мориарти исходил из того, что если Сэму еще доверяют, то вечерами он выходит из дома, чтобы бросить в ящик письма от Беспечного Джека. Вот тогда его и нужно брать.
Возвратившийся из Девона Карбонардо сообщил, что успешно избавился от тела Терреманта, и в четверг, десятого мая, Спир отправился на Бедфорд-сквер, где собралась команда Джиттинса: пара крепких парней, работавших в разное время со всеми четырьмя «гвардейцами». Звали их Ник Палфри и Джо Цвингли.