Видимо, я нажал не на ту кнопку. Квази выпрямился и на пару футов подрос. Мокрые глаза сверкнули, как два бритвенных лезвия.
— Вам надо встретиться с Дочерью Капитана.
Это мне не понравилось, и я сделал шаг назад, к двери. Квази положил руку мне на плечо и крепко сжал его. Он был в рукавицах, но мне показалось, что внутри них многовато пальцев. Хватка у него была, как у ядозуба[18].
— Превосходно, — сказал я своим нормальным голосом.
Будто по условному знаку, занавеси раздвинулись, и меня толкнули в какую-то дверь. Треснувшись головой о низкую притолоку, я сразу понял, почему Квази все время ходит, как горбун. Мне пришлось пригнуть голову и согнуть колени, чтобы пройти по коридору. Снаружи здание казалось прогнившей деревяшкой, на самом деле внутри все было каменное. Сырые голые стены покрывала резьба того сорта, что превратила термин «примитивистское искусство» в ругательство.
Вы, наверное, подумали, что к вони я уже привык, но ничего подобного. Меня едва наизнанку не выворачивало.
Квази втолкнул меня в другую дверь. Я оказался в зале для собраний размером не больше вокзала Юнион-Стейшн, со сценой, рядами удобных кресел и большим количеством статуй, изображавших людей-каракатиц. В центре помещалась точно такая же мозаика, как в «Сивью-Инн», только на нимфе было поменьше ракушек, а на Нептуне побольше щупалец.
Хлопнув дверью, Квази исчез. Я не спеша подошел к сцене и взглянул на огромный том, лежавший на краю кафедры. Тип с моноклем изошел бы слюной на моем месте, ведь книга, судя по ее виду, появилась на свет куда раньше 1500 года. Это была не Библия, и пахло от нее не благодатью. С открытой страницы на меня глядело изображение чего-то многоногого и осклизлого, текст был на нескольких заслуженно мертвых языках.
— «Некрономикон», — произнес гортанный женский голос, — его автор — безумный араб Абдул Альхазред.
— Безумный, говорите? — Я обернулся на голос. — А авторские ему причитаются?
Дженис Марш я узнал сразу. Принцесса Пантера была в тюрбане и пижаме из зеленого шелка, ее длинный, до полу, халат стоил больше, чем я зарабатывал за год. В ушах у нее покачивались нефритовые серьги, на груди висел обсыпанный жемчужинами медальон, серебряная брошь-каракатица сверкала рубиновыми глазами. В полумраке подвала ее лицо казалось зеленоватым, круглые глаза блестели. Ее сходство с Питером Лорром не уменьшилось, однако если бы голову Лорра надеть на тело Дженис Марш, то, может быть, и он сгодился бы на роль секс-символа. Пока она шла ко мне по проходу между рядами, ее обтянутые шелком бедра терлись друг о друга, как две кошки, и только что не мурлыкали.
— Мистер Лавкрафт, не так ли?
— Зовите меня просто Гэ-У. Меня все так называют.
— Я о вас слышала?
— Сомневаюсь.
Девушка подошла совсем близко. Высокая, она смотрела мне прямо в глаза. Мне показалось, что камень на ее тюрбане буравит мой мозг, словно третий глаз. Ее ладонь скользнула по открытой картинке, пробежала по ней растопыренными пальцами, словно веселый паучок, а потом взяла меня за руку выше локтя и деликатно потянула от книги прочь. Я был этому только рад. Не знаю, может, у меня аллергия на инкунабулы или я страдаю от неизвестной науке щупальцебоязни, но мне совсем не понравилось стоять рядом с «Некрономиконом». Во всяком случае, рядом с Дженис Марш было куда приятнее.
— Так вы и есть Дочь Капитана? — спросил я.
— Это почетный титул. Оубед Марш был моим предком. В Тайном ордене Дочь Капитана есть всегда. Сегодня я за нее.
— А что это за штука с Дагоном такая?
Она улыбнулась, показав ряд мелких жемчужин.
— Это альтернативная форма культа. И это не надувательство, честное слово.
— А я этого не говорил.
Она пожала плечами.
— У многих складывается превратное представление.
Снаружи поднимающийся ветер бросал на стены Храма пригоршни дождя. Звук был жуткий, как будто кашалоты завели свои мерзкие песни в глубине бухты.
— Вы спрашивали про Лэйрда? Это мисс Уайльд послала вас сюда?
Теперь пришла моя очередь пожимать плечами.
— Джейни тяжело переживает неудачи, мистер Лавкрафт. А все из-за бронзы. Она ведь так и не выиграла золотую медаль.
— Мне кажется, она вовсе не стремится его вернуть, — сказал я, — просто хочет знать, где он. Он, похоже, исчез.
— Он часто уезжает из города по делам. О которых предпочитает не распространяться. Вы должны понять.
Я то и дело стрелял глазами на брошку-каракатицу. Она колыхалась на груди Дженис Марш в такт ее дыханию, подмигивая мне рубинами.
— Полинезийская работа, — сказала девушка, тронув пальцами брошь. — Капитан привез ее в Инсмут из своих странствий.
— Ваш родной город.
— Просто город у моря. Как и Лос-Анджелес.
Я решил половить рыбку на наживку, которую подбросил мне Уинтроп.
— Вы были там в двадцатых, когда Джей Эдгар Гувер устроил свой фейерверк?
— Да, я была маленькой. По-моему, всему виной были контрабандисты. Сухой закон тогда еще действовал.
— Хорошие времена были для Лэйрда.
— Наверное. Сейчас у него легальный бизнес.
— Да. Хотя будь он стопроцентным шотландцем, каким любит прикидываться, его уже давно депортировали бы.
Глаза у Дженис Марш были зеленые, как море. И довольно привлекательные, хотя и круглые.
— Позвольте мне разуверить вас, мистер Лавкрафт, если это, конечно, ваше настоящее имя, — сказала она. — Тайный Орден Дагона никогда не покрывал бутлегеров. И вообще никого не покрывал. Орден — не банда мошенников, охотящихся за капиталами богатых вдовушек. И не тайный бордель для киномагнатов, жаждущих плотских утех с несовершеннолетними наркоманками. Орден есть то, чем он себя называет, — а именно церковь.
— Во имя Отца, Сына и Святой Каракатицы? — съязвил я.
— Я не сказала, что мы — церковь христианская.
Дженис Марш подбиралась ко мне все ближе, пока не оказалась совсем рядом. Ее вездесущие руки легли на мой затылок и нагнули мою голову, словно лампу на гибкой ножке. Своим ртом она присосалась к моим губам, едва не расплющив об меня лицо. Я ощутил вкус помады, икры и соли. Ее пальцы зарылись мне в волосы, спихнув шляпу. Веки опустились. Потрудившись час-другой на почве профессионального долга, я положил руки ей на бедра и отсоединился от ее тела. Во рту у меня был вкус рыбы.
— Это было интересно, — сказал я.
— Эксперимент, — ответила она. — Ваша фамилия наводит на размышления. Лав… крафт. Поневоле подумаешь, что в определенных вопросах вы эксперт.
— Разочарованы?
Она улыбнулась. Мне показалось, что зубы у нее растут в несколько рядов, как у акулы.
— Вот уж нет.
— Значит, я могу рассчитывать на местечко в заднем ряду, когда вы будете в следующий раз обхаживать старину Дагона?
Ее манеры снова стали деловитыми.
— Думаю, вам надо пойти отчитаться перед Джейни. Я передам Лэйрду, чтобы он позвонил ей, как только вернется, пускай не беспокоится. И пусть она от вас отстанет. Война идет, а вы тратите время на поиски человека, который никуда не пропадал, вместо того чтобы защищать «Локхид» от пятой колонны.
— А как же Франклин?
— Какой Франклин, президент?
— Нет, Франклин-ребенок.
Ее круглые глаза чуть не стали еще круглее. Девушка разыгрывала невинность. С тем же самым выражением лица Принцесса Пантера сообщала белому охотнику, что Джангл Джиллиан покинула Могилу Ягуара несколько часов назад.
— Мисс Уайльд, кажется, считает, что Лэйрд прихватил с собой ребенка, которого она по неосторожности оставила на его попечение. Теперь она хочет его вернуть.
— Но у Джейни нет ребенка. Она не может иметь детей. Поэтому она такая нервная. Ее психоаналитик разбогател, спасая ее от диких фантазий. Она даже не отличает кино от реальности. Обвинила меня в том, что я совершаю человеческие жертвоприношения.
— За такое можно схлопотать по полной.
— Это был фильм, мистер Лавкрафт. Ножи были картонные, вместо крови — кетчуп.
Обычно на этой стадии расследования я звоню своему другу Берии в контору окружного прокурора и закидываю удочки. Но на этот раз он позвонил мне сам. Когда я вошел в офис, у меня было такое чувство, что мой телефон звонит уже битый час.
— Не гони волну, — сказал Берни.
— Пардон, — огрызнулся я, мгновенно сообразив, в чем дело.
— Перестань. Холодновато купаться в такое время года.
— Даже в ванной?
— В ванной особенно.
— Мистер окружной прокурор просил мне кланяться?
Берни расхохотался. Несколько лет тому назад я служил следователем при его конторе, однако нам пришлось расстаться.
— Забудь о нем. Тобой интересуются персоны поважнее.
— Кто же? Говард Хьюз[19]?
— Тепло.
— Генерал Стилвел[20]?
— Еще теплее. Скажи лучше — майор Флетчер Баурон, губернатор Калберт Олсон и генеральный прокурор штата Эрл Уоррен. Ну и Вакс, разумеется.
Я присвистнул.
— И все интересуются моей скромной персоной. Кто бы мог подумать?
— Слушай, я сам ничего не знаю. Просто мне дали информацию и велели передать тебе. Они тут, наверное, думают, что я при тебе санитаром состою.
— А скажи, английский джентльмен, французская леди и федерал размером с гору Рашмор[21] имеют к этому отношение?
— Еще один такой вопрос, и я выхожу из игры, забирая свой выигрыш, а ты допрашивай следующего игрока.
— Ладно, Берни. Хотя бы скажи, насколько я сегодня популярен?
— У Тодзио[22] рейтинг ниже, а может, у Иуды Искариота тоже.
— Это утешает. А как насчет Лэйрда Брюнетта, где он?
В трубке наступило молчание, и началась какая-то возня. Берни хотел убедиться, что у стен его кабинета не выросли уши. Я так и видел, как он прижимает трубку ко рту и шепчет в нее: