На границе трехмильной зоны мой желудок по-своему отметил освобождение от законодательных запретов. Здесь азартные игры становились легальными, а мой ужин выплеснулся через борт в воду Я глядел, как уплывают остатки сырного сэндвича. Мне показалось, что из морских глубин на меня глянуло зеленоватое отражение луны, но небо в ту ночь было затянуто тучами.
Заглушив двигатель, я дождался, когда волны сами принесут мой катер к «Монти». Борт моей лодки скребнул о корпус плавучего казино, и я поймал болтавшийся конец веревочного трапа, который порос водорослями, точно мхом. Привязав его к моему такси, я перевел дух.
Судно сидело в воде так низко, словно его внутренние помещения были полузатоплены. Водоросли забрались даже на палубу. Значит, никакого казино здесь уже не будет, даже если война кончится завтра.
Я с трудом вскарабкался по трапу — движения сковывала намокшая одежда — и перевалился через борт на палубу. Приятно было снова ощутить под ногами что-то более устойчивое, чем крошечная лодчонка, однако палуба кренилась, как крыло аэроплана. Ухватившись за поручень, я понадеялся, что мои внутренние органы как-нибудь сами выстроятся в привычном для них порядке.
— Брюнетт! — позвал я, но вой ветра заглушил мой голос.
Ничего не выйдет. Придется лезть под палубу.
Один конец каната с флагами разных стран оборвался, и его мотало по ветру. Япония, Германия и Италия бесстыдно полоскались вместе со всеми, бок о бок с несколькими европейскими государствами, уже исчезнувшими с карты. Палубу покрывала знакомая слизь.
Я пробрался за угол, к дверям бального зала. Ветер втолкнул их внутрь, и дождь хлестал по полированному деревянному полу. Войдя в зал, я вытащил кольт. Пусть лучше лежит у меня в руке, чем упирается мне в ребра.
Где-то недалеко ударила молния, мгновенно осветив весь заброшенный зал, включая подмостки для оркестра в дальнем конце и таблички с именами отсутствующих музыкантов.
Казино располагалось на следующей палубе. Там должно было быть темно, однако из-под ведущей вниз двери пробивался свет. Я распахнул ее и стал осторожно спускаться. Внутри оказалось сухо, но холодно. Запах рыбы усилился.
— Брюнетт! — снова крикнул я.
Что-то тяжелое скользнуло мимо меня, и я отскочил в сторону, ударившись бедром и рукой о привинченный к полу стол. Только ценой сверхчеловеческих усилий я не выронил пистолет.
На корабле кто-то был. В этом не оставалось сомнений.
И тут я услышал музыку. Но не Кэба Кэллоуэя[33] и не Бенни Гудмена[34]. Где-то бренчала гавайская гитара, которую почти заглушал безумный пронзительный хор. Мне даже показалось, что это не человеческие голоса, и я подумал, уж не решил ли Брюнетт поставить номер с поющими тюленями. Слов я не разобрал, но знакомое сочетание звуков, похожих на отхаркивание и плевок, «Ктулху» пару раз услышал.
Мне захотелось убраться с этого корабля, вернуться в гнусный Бэй-Сити и забыть все на свете. Но на меня рассчитывала Джангл Джиллиан.
Я двинулся по проходу туда, откуда доносилась музыка. Чья-то рука легла на мое плечо, и я почувствовал, как мое сердце ударилось о заднюю стенку моих глазных яблок.
Из полумрака прямо на меня глядело перекошенное лицо, густая борода обрамляла впалые щеки. Лэйрд Брюнетт в гриме Бена Ганна: череп обтянут кожей, глаза величиной с куриное яйцо каждый.
Его рука зажала мне рот.
— Не беспокоить, — сказал он высоким надтреснутым голосом.
Это был не тот обходительный бандит в клетчатом кушаке, с набриолиненной прической, которого я знал. Это был другой Брюнетт, в тисках безумия или дури.
— Жители Глубин, — сказал он.
Он отпустил меня, и я попятился.
— Время Всплытия пришло.
Моя задача была выполнена. Я узнал, где находится Лэйрд. Оставалось только сообщить об этом Джейни Уайльд и вернуть неиспользованную часть аванса.
— Времени осталось мало.
Музыка зазвучала громче. Я услышал, как по казино шаркают какие-то крупные субъекты. Судя по всему, ловкачи они были еще те, потому что то и дело натыкались на мебель и друг на друга.
— Их надо остановить. Динамит, глубинные бомбы, торпеды…
— Кого? — спросил я. — Япошек?
— Жителей Глубин. Обитателей Города-Дублера.
Я перестал его понимать.
Жуткая мысль вдруг посетила меня. Я ведь детектив, а значит, не могу не делать выводов. Судя по всему, на борту «Монти» было полно людей, но никакой лодки, кроме своей, я не видел. Как они сюда добрались? Не вплавь же?
— Идет война, — вещал Брюнетт, — они против нас. Война продолжается долго.
Я принял решение. Надо вытащить Лэйрда с этого корабля и привести его к Джангл Джиллиан. Пусть сама разбирается с Принцессой Пантерой и ее Тайным орденом. Брюнет в его нынешнем состоянии отдаст ей любого ребенка, было бы под рукой одеяло, чтобы его завернуть.
Я взял его за худое запястье и потянул к лестнице. Но люк с лязгом захлопнулся, и я понял, что мы попались.
Где-то открылась дверь, и рыбная вонь смешалась с ароматом духов.
— Мистер Лавкрафт, кажется? — пропел шелковисто-чешуйчатый голос.
Наряд Дженис Марш составляли висячие серьги-каракатицы и дамский револьвер. И больше ничего.
Однако выглядела она не так приятно, как можно подумать. У Принцессы Пантеры не оказалось ни сосков, ни пупка, ни волос внизу живота. Между ног слегка серебрилась чешуя, а мокрая кожа лоснилась, как у акулы. Мне подумалось, что, если ее погладить, наверняка обдерешь руку до крови. Она не надела ни тюрбана, в котором щеголяла раньше, ни темного парика, в котором снималась в кино. Ее безволосый череп был неестественно раздут. Даже брови, и те не нарисовала.
— Вы, видно, не из тех, кому добрые советы идут впрок.
Среди русалок она была бы скорее чудовищем, чем красавицей. На сгибе левой руки она держала сверток, из которого смотрело белое детское лицо с немигающими глазами. Франклин больше походил на Дженис Марш, чем на своих родителей.
— Как жаль, — послышался из его уст тихий голос чревовещателя, — что всегда возникают осложнения.
Брюнетт забормотал что-то неразборчивое, закусил свою бороду и от ужаса прижался ко мне.
Дженис Марш опустила Франклина на пол, и тот неуклюже сел: взрослый боролся с телом младенца.
— Капитан вернулся, — объяснила она.
— У каждого поколения должен быть свой Капитан, — сказал тот, кто владел сознанием Франклина. Слюни мешали ему, и он промокнул свой ангельский ротик краем пеленки.
Дженис Марш закудахтала и потянула Лэйрда прочь от меня, поглаживая ему лицо.
— Бедняжечка, — продолжала она, щекоча ему подбородок длинным языком. — Неглубок был умишко, да и тот весь вышел.
И она стиснула его голову ладонями, вдавив ему в щеку рукоять пистолета.
— Он говорил о каком-то городе-дублере, — сказал я.
Она резко дернула его голову и отпустила. Он упал, закатив глаза и вывалив наружу язык.
— Конечно, — сказал младенец. — Капитан основал два поселения. одно за рифом Дьявола, у берегов Массачусетса. Другое — здесь, под песками бухты.
Пистолеты были у нас обоих. Я дал ей убить Брюнетта, даже не пытаясь ее пристрелить. Любопытство — фатальная ошибка всех детективов. К тому же Лэйрд умер задолго до того, как Дженис свернула ему шею.
— Присоединяйся, время еще есть, — сказала она мне, по-змеиному извиваясь в такт песнопениям. — Глубины воистину упоительны.
— Сестренка, — сказал я, — ты не в моем вкусе.
Ее ноздри раздулись от злости, жаберные крышки на шее встопорщились, открыв на белой коже полосы цвета сырой печенки.
Дуло ее пистолета смотрело на меня, курок был взведен. Зеленый лак покрывал длинные ногти.
Я думал, что смогу убить ее раньше, чем она спустит курок. Но просчитался. Разве можно стрелять в женщину, пусть даже и очень странную, когда она стоит перед тобой в чем мать родила? Все ее тело вибрировало в такт музыке. Я ошибался. Несмотря ни на что, она была красива.
Я опустил пистолет и стал ждать, когда она убьет меня. Но не дождался.
Я до сих пор не знаю, в каком порядке все происходило. Но сначала сверкнула молния, потом, мгновение спустя, загрохотал гром.
Свет залил коридор, обжигая мои глаза. Затем раздался рокот, который нарастал с каждой секундой. Песнопения стихли.
Сквозь шум прорезался визг. Это был крик ребенка. Франклин закатил глаза и вопил во все горло. Я сообразил, что Капитан потерялся в глубинах младенческого сознания, а его власть над позаимствованным телом ослабла, едва ребенок закричал.
Пол под моими ногами вздрогнул и вспучился, я услышал мучительный скрежет терзаемого железа. Откуда-то потянуло жаром. Появилась дыра. Дженис Марш двигалась быстро, и, по-моему, она все же выстрелила, но в меня или просто так, повинуясь рефлексу, не могу сказать. Ее тело рванулось ко мне, и я пригнулся.
Раздался новый взрыв, а вовсе не гром, и через пробоину повалил густой дым. Я прижимался к полу, а он вставал подо мной на дыбы. Франклин упал на меня и с воплем стукнулся о мою голову. Полтонны воды обрушились на нас, и я понял, что корабль получил пробоину. Первой моей мыслью было, что японская торпеда спасла мне жизнь. Я был в соленой воде по пояс. Дженис Марш уплывала, изгибаясь, точно рыба.
Потом я оказался в окружении каких-то тяжелых тел, которые притиснули меня к переборке. Что-то мощное, холодное и вонючее оцарапало меня впотьмах своей шершавой кожей. Раздался кашляющий лай и крики, некоторые из них вполне походили на человеческие.
Лампы погасли и зашипели, залитые водой. Франклин был у меня в руках, я старался держать его на поверхности. Обнаружив, что моя голова уперлась в твердый потолок, я поневоле снова вспомнил приключения Джангл Джиллиан.
Капитан колоритно выругался на языке восемнадцатого столетия, и тельце Франклина забилось у меня в руках. Беззубый ротик попытался вцепиться в мой подбородок, но соскользнул. Я оступился и потерял равновесие, ребенок ненадолго оказался под водой. Сквозь прозрачную колышущуюся массу его изумленные глазенки смотрели на меня. Когда я снова поднял его на поверхность, Капитан исчез, и Франклин заголосил во всю мочь. Сделав два глубоких вдоха, я нырнул и поплыл к ближайшей двери, ладонью зажимая нос и рот младенца, чтобы не дать ему захлебнуться.