— Но это было — постой! — пять или шесть тысяч лет тому назад!
Кэллоуэй пожал плечами.
— Мне встречались артефакты, судя по которым, наши палеолитические предки тоже знали о Жителях Глубин. Вполне возможно, что они старше, чем человечество.
Он хотел закурить следующую сигарету, но с тихим проклятием швырнул пустой спичечный коробок в и без того переполненную мусорную корзину. Пока он шарил по ящикам своего стола, возникла пауза. Наконец он нашел непочатый коробок и расслабился.
— Обычно, Родерик, эти твари чураются контактов с людьми, но не из страха, а потому, что могут позволить себе подождать возвращения своих ужасных богов. Продолжительность их жизни куда больше нашей, и они ограничивают свои контакты с человечеством лишь теми, кто поклоняется им. — Кэллоуэй встал, чтобы подлить мне кофе. За этим занятием он продолжал: — Эти полароидные снимки были сделаны всего пару дней назад, на археологических раскопках в нескольких милях от Гастингса, я получил их с утренней почтой. — Покончив с кофе, он вытащил из кучи на своем столе листок бумаги. — Это письмо пришло вместе с ними. — Написано оно было на дешевой бумаге, вероятно, на листке, вырванном из обычного блокнота, зато почерк был изысканный. Письмо гласило:
Мой дорогой Кэллоуэй,
Мне повезло. После долгих лет безрезультатных запросов я получил разрешение копать в местечке Нижний Бедхо в Сассексе.
Прежний владелец, упрямый старый черт по имени сэр Питер Гренгием, ни под каким видом, не позволял копать в своих владениях, но его наследник, он же последний представитель рода — австралиец, у которого процветающий бизнес в собственной стране. Он не намерен приезжать в Англию и собирается со временем продать все свои владения в Великобритании. А тем временем он дал мне разрешение на раскопки, и несколько недель назад я со своей командой приступил к работе.
На месте раскопок я обнаружил небольшое каменное кольцо, а в нем — насыпной холм, оба, вероятно, ровесники Стоунхенджа. Но есть одна любопытная штука, Кэллоуэй. Мы вскрыли курган и откопали вход в усыпальницу, которая, я клянусь тебе, римская. Работы еще много, поскольку вход в могилу завален огромным камнем. В ближайшем будущем надеюсь прорваться.
Кроме того, что в явно британском кургане обнаружена римская могила, есть еще одна странность: непонятные рельефы у входа. Зная твой интерес ко всякого рода курьезам, посылаю тебе их снимки.
Я никогда ничего подобного не видел и надеюсь, что ты сможешь пролить на них немного света. Почему бы тебе не приехать и не взглянуть на них самому? Буду благодарен за любую помощь, какую ты сможешь мне оказать.
Искренне твой, Аларих Уэйт.
— Уэйт когда-то преподавал в Саутдауне, — пояснил Кэллоуэй. — Но несколько лет тому назад получил небольшое наследство и с тех пор преследует свои профессиональные интересы независимо от какого-либо академического учреждения. Как многие ученые, Уэйт, скорее всего, не столь открыт новым идеям, как считает сам — обрати внимание, что мои оккультные знания для него всего лишь «интерес к курьезам». Они все пользуются подобными эвфемизмами. Уэйт хочет, чтобы я объяснил ему смысл этой резьбы. Но мне пока не хочется это делать.
— Почему?
— Потому что если я это сделаю, то он, опубликовав результаты своих изысканий, по всей вероятности, припишет их объяснение мне. И тогда поток презрительных оскорблений прольется на мою голову, а не на его. Академики ведь сволочи похуже актеров.
— Но если серьезно, Родерик, то как тебе нравится мысль прокатиться в Сассекс и взглянуть на древнюю могилу?
На раскоп Уэйта мы прибыли в начале дня. Езда от Саутдауна по прибрежному шоссе была одно удовольствие, и, только свернув к Нижнему Бедхо, который лежал в полумиле пути от берега, мы столкнулись с небольшими трудностями. Местные жители не хотели показывать нам дорогу к раскопу.
Нижний Бедхо был крохотной деревушкой, состоявшей из одной главной улицы, нескольких боковых да редких одиноких домов на отшибе. Как во многих других английских деревнях такого же рода, в Нижнем Бедхо была лужайка и утиный пруд, а вокруг них норманнская церковь, паб и — что совсем необычно в наши дни — работающая кузня. А еще, разумеется, неизбежная деревенская лавочка-почта и старая школа из двух комнат, откуда доносились голоса маленьких ребятишек.
Сначала мы спросили дорогу в лавке. Владелец, невысокий человек со сморщенными, точно чернослив, щеками, ответил:
— Плохое дело затеяли на этих раскопках, джентльмены. Вряд ли вы будете мне благодарны, если я покажу вам, как туда попасть. Всего вам доброго. — И он повернулся к очередному покупателю, видимо, считая, что все нам сказал.
Расспросы других обитателей деревни также ни к чему хорошему не привели. В лучшем случае люди просто пожимали плечами и отказывались отвечать, в худшем проявляли откровенную враждебность. Самыми агрессивными оказались кузнец и владелец паба. Возможно, если бы люди с первого взгляда понимали, что я священник, нам оказали бы несколько иной прием, но я оделся в мирское платье.
Наконец мы покинули деревню, но, не проехав и мили, остановились и окликнули человека, который работал в поле. Нога за ногу тот подошел к нам узнать, чего от него хотят. Когда я спросил его, где то место, в котором ведут раскопки, он подозрительно прищурился.
— Еще двое копать приехали? — спросил он.
— Что?
— Будете помогать тем, которые там, выкапывать то, что лучше оставить в покое?
Кэллоуэй высунулся в окно и предложил мужчине сигарету.
— Мы из департамента окружающей среды, — сказал он. — Хотим проверить, законно ли то, что они там делают.
Работяга мгновенно подобрел. Короткими грязными пальцами он взял сигарету, зажег и с наслаждением задымил.
— Вот это славно, мистер! Поезжайте, пропишите им ордерок какой, коли сможете. Уж не знаю, законная там она или нет, да только нет в их затее ничего хорошего.
Езжайте, как едете, где-то через полмили или около того окажетесь на развилке. Слева, чуть в сторонке, увидите молодежное общежитие. За ним, через пару сотен ярдов, уходит в сторону старая грунтовка. Сворачивайте на нее и увидите два холма, большой против малого. Отец и Малец, как мы их тут зовем. Эти, которые копают, разбили между ними лагерь. Выкурите их оттуда, мистер. Здешние люди уж так вам благодарны будут. — Поправив козырек своей потрепанной кепки, он вернулся к работе.
— Интересно, — прокомментировал Кэллоуэй, когда я на первой скорости тронулся с места. — Мне доводилось слышать о враждебности к археологическим раскопкам, которую демонстрируют дикари, но чтобы так себя вели цивилизованные люди — ни разу.
Данные нам инструкции оказались точными, и скоро мы уже подъезжали к возвышению, которое могло быть только Мальцом. Это был даже не пригорок, а так, крупная кочка посреди ландшафта, не выше двухэтажного дома. За ним поднимался настоящий холм, высотой футов сто — сто пятьдесят, с гривой густого леса на вершине. Крохотную долинку меж ними заполняла пестрая мешанина палаток, самых различных — от крошечных современных легковесов до видавших виды брезентовых конструкций, размерами приближавшихся к ярмарочным балаганам. Заглушив мотор моего «Лендровера», я поставил машину на ручник.
— А вот и Уэйт, — сказал Кэллоуэй, показывая на большую палатку, перед которой у импровизированного стола из козел и досок стояли двое мужчин.
Старший из двух, широкий в кости человек среднего роста с гривой белых волос, радостно вскинул руку и пошел нам навстречу.
— Кэллоуэй! Рад, что вы смогли выбраться.
— Здравствуйте, Уэйт, — сказал Кэллоуэй. — Это мой друг, отец Ши. Он здесь потому, что его машина куда больше подходит для езды по этим кочкам, чем мой старый «Ролле».
— Рад познакомиться, Ши, — сказал Уэйт, крепко пожимая мне руку. Потом показал на второго человека, помоложе, с короткой стрижкой, который с сильным американским акцентом крикнул:
— Привет!
— Моя правая рука, Кен Портер. Кен — студент-исследователь Висконсинского университета. Ни за что не скажешь, что мы с ним соотечественники, правда?
— Вы меня удивляете, — ответил я. Сам Уэйт разговаривал с глубоко английскими интонациями.
— Я родился в Штатах, отец Ши, — объяснил археолог. — Мои родители умерли, когда я был совсем маленьким. Дальняя родственница моего отца привезла меня в Англию и воспитала здесь.
— Судя по вашему письму, вы весьма довольны собой, — сказал Кэллоуэй.
— Именно так, — согласился Уэйт. — Я уже почти потерял надежду, что мне когда-нибудь дадут покопать в этом месте. И я в восторге от того, что новый сэр Джон оказался куда более сговорчивым, чем старик. Правда, местные, по-моему, чуток расстроены.
— Мы заметили, — сухо ответил Кэллоуэй. — А где же раскоп?
— За большим холмом. Между ним и береговыми утесами есть небольшое плато. Я собрал сюда с дюжину молодых энтузиастов, и они сейчас там роются, как кроты. Мы с Кеном только что спустились нанести новую информацию на карту. Вот, взгляните.
Уэйт подвел нас к столу из козел, на котором лежала большая схема раскопа, вычерченная на миллиметровой бумаге.
— Вот это курган, — сказал Уэйт, показывая пальцем. — Вход в могилу здесь, со стороны суши. Здесь дюжина камней образует круг, а вот тут, ближе к утесу, плоский камень, возможно, жертвенник.
— Я думал, что все каменные круги Британии известны наперечет, — заметил Кэллоуэй. — Но об этом я никогда не слышал.
— Разумеется, — ответил Уэйт. — И мало кто из непосвященных о нем знает. Местные землевладельцы всегда помалкивали о нем. Нашли его только после войны. Да и то по чистой случайности, разумеется. Военный самолет-разведчик испытывал какую-то новую камеру и делал серию снимков местного побережья. Это место получилось очень хорошо. Но ничего определенного о нем известно не было, и пилот передал снимки своему старшему брату, который издавал специализированный журнал. Публикация снимков взорвала археологический мир. Я был тогда студентом, и мое воображение уж точно запылало.