Когда Уэйт показал меня им, какофония стихла, сменившись отдельным редким кваканьем. Но в основном они просто стояли и молча смотрели.
— Истинные мои братья! — утробно рыкнуло державшее меня существо. — Скоро, свершив необходимое число жертвоприношений, я изменюсь и, освободившись от жалкой и недолговечной человеческой оболочки, займу по праву принадлежащее мне место в лоне извечного океана.
Представь же, поп, что, когда ты и толстый олух Кэллоуэй и все другие жалкие… черви… превратитесь в прах, забытые даже вашим ничтожным богом, я буду еще жить. Я буду в числе верных, когда звезды займут правильное положение и время возвращения придет. Я увижу, как восстанет из морских глубин несравненный Зеленый Город. Я буду здесь и упаду на колени, когда Он… Он! — стряхнет оковы и явится в ужасном великолепии, чтобы править на земле во веки веков! О, величайший из отцов, услышь призыв своего сына!
И он, не ослабляя своей ужасной хватки, снова поволок меня с утеса к алтарю, где задумчиво на меня уставился.
— Да… — бормотал он. — Да, ты можешь сослужить мне службу. Быть может, жертвоприношение христианского жреца ускорит желаемую метаморфозу. Но сначала надо покончить с самкой! — И, отшвырнув меня, словно котенка, он нагнулся в поисках жертвенного ножа.
Я шарил в карманах ветровки в поисках распятия. Борясь с ужасом, я поднял крест и двинулся на странную тварь.
— Во имя всемогущего Господа, остановись! — приказал я.
Уэйт в изумлении уставился на меня, а потом издал хохот, похожий на лай. Шагнув ко мне, он снова одним шлепком свалил меня с ног. Потом встал на колени, вырвал у меня крест и пальцами смял его в комок.
— Глупец, — квакнул он. — Как можно думать, что твой жалкий символ святости способен меня остановить.
— Распятие тебя не остановит, — сказал негромкий знакомый голос. — А вот это может. — Мощная рука с зажатым в ней предметом в форме звезды появилась откуда-то сбоку и втиснулась между мной и Уэйтом. Издав вопль ярости и страха, Уэйт отпрянул. С трудом поднявшись на ноги, он бросился к склону холма, но, съежившись, метнулся оттуда к пропасти. Но и там путь ему был отрезан.
Кэллоуэй помогал мне встать.
— Прости меня за опоздание, Родерик, — сказал он. — Чтобы собрать мою армию, пришлось повозиться. Мы чуть не выдали себя, когда какой-то дурак споткнулся на холме.
Оглянувшись, я увидел, что Кэллоуэй пришел не один. С ним были люди, человек десять или больше, и у каждого в руке был предмет в виде звезды. Они окружили чудовище-Уэйта, который теперь скорчился на земле в центре круга и жалобно подвывал. Кое-кого из пришедших я узнал: среди них был тот крестьянин, который указал нам дорогу, и кузнец, который нас чуть не побил. А еще морщинистый торговец и неразговорчивый хозяин паба. Все остальные были жителями Нижнего Бедхо.
— Вы знаете, что с ним делать, ребята, — сказал Кэллоуэй.
— Осторожно, Ройбен, он очень силен, — предупредил его я.
— Уже нет, — ответил мой друг. — Звездные камни об этом позаботились.
Я поволок Кэллоуэя к обрыву и показал оттуда на море, где в грозном молчании ждали те, собравшиеся.
— Посмотри на них!
— Я их видел, — спокойно ответил Кэллоуэй. — Они ничего не могут нам сделать. Утес слишком высок и хрупок, так что взобраться на него им было бы трудно, да и против наших амулетов они бессильны, хотя их и много.
И он опять повернулся к обессилевшему Уэйту.
Несколько мужчин, среди них кузнец, подошли к нему, в то время как остальные продолжали держать его под прицелом странных звездных камней. Он не сопротивлялся, когда его схватили, и тут я понял, что его ждет.
С возмущенным криком я бросился вперед, чтобы остановить гнусность, которую они затеяли, но туша Кэллоуэя заступила мне путь.
— Прекрати это, Кэллоуэй, скажи им, чтобы они перестали! — закричал я. — Ты должен прекратить это! Это святотатство!
— Нет, — проворчал он, удерживая меня на месте своими могучими лапами. — Это очищение.
Еще несколько деревенских ступили на сцену амфитеатра, шатаясь под тяжестью своей ноши. Это была балка из цельного куска дерева с шестифутовой перекладиной на одном конце. Они опустили ее на землю у входа в могилу, и один из них начал заступом и лопатой рыть глубокую узкую траншею в земле.
Пленители Уэйта уложили его на крест и крепко привязали его руки до локтя к горизонтальной перекладине. Присев рядом с лежавшим навзничь Уэйтом, кузнец беспощадными ударами небольшого молотка вогнал шестидюймовые гвозди в запястья чудовища.
Пыхтя от натуги, мужчины подтянули крест к приготовленной для него яме и со страшными усилиями стали отрывать его от земли. Как только балка приподнялась на несколько футов, под нее продели веревки и стали тянуть за них. Наконец крест стал вертикально, а его нижний конец с глухим стуком уперся в дно ямы. Кузнец вбил между краем ямы и столбом несколько клиньев, пока не убедился, что крест стоит крепко и не упадет.
Во все время этого испытания Уэйт оставался немым и неподвижным, стоицизм не изменял ему ни на секунду. Длинные гвозди, пробившие его запястья, дробящий кости рывок к перпендикуляру, тошнотворный наклон вперед после водружения креста на место — все это наверняка причиняло ему неимоверную боль. И вот теперь, явно превозмогая страдания, он поднял голову и тщился взглянуть на небо. Было слышно, как дыхание клокочет у него в груди и в горле, но ему все же хватило силы крикнуть. Сорвавшийся с его уст призыв прозвучал устрашающей пародией на другое распятие.
— Отец! — прокричал он. — Страшный отче со звезд и из глубин! Накажи их! Покарай их за то, что они творят с твоим учеником! — Силы оставили его, и, с долгим свистящим вздохом выпустив воздух из груди, он уронил гротескную голову, а его челюсть отвалилась и повисла.
Тупая боль от предыдущего столкновения не прекращала пульсировать у меня в голове, и я почувствовал, как уныние окутывает меня своим мрачным плащом. Дрожащими руками я закрыл лицо. Невероятно, но чудовище на кресте вызывало во мне какой-то отклик, что-то вроде сострадания. В его последнем крике было духовное страдание, выходившее за пределы простой физиологии. Возможно, Уэйт стал дурным, заблудшим и пугающим, несомненно, но все это по человеческим критериям. Но он остался мыслящим существом, с присущими ему нуждами и желаниями, хотя по нашим стандартам его эмоции были нам чужды.
— Прекратите его страдания, — распорядился Кэллоуэй. — И кончайте с ним так, как я вам сказал.
Кузнец кивнул, замахнулся своим молотом и раскроил им человеко-зверю череп. Уэйт дернулся один раз и затих. Я увидел, что по склону холма спускаются на плато еще люди. Удивительно, неужели весь Нижний Бедхо был так или иначе причастен к происходящему?
Почти все пришедшие несли охапки мертвых ветвей, набранных в лесу, которые они складывали в кучу у подножия креста. Кто-то плеснул жидкости на растопку, и я уловил сильный запах бензина. Подожгли тряпку и бросили на костер, который немедленно ожил и взметнулся, наполнив воздух ревом пламени и треском горящего дерева. Жители деревни торопливо подкармливали огонь, и белеющее пламя поднималось все выше и выше, пока полностью не скрыло от глаз и не пожрало останки Алариха Уэйта.
Еще там были женщины, они накрыли лежавшую без сознания девушку одеялом и унесли.
Я вздохнул, а Кэллоуэй взял меня за плечо и легонько тряхнул.
— Это было очищение, Родерик, — повторил он тихо. Потом вытащил из кармана пиджака фляжку и протянул мне. Я пригубил, почувствовал вкус бренди и сделал второй, большой, глоток. Бесполезно. Я вернул фляжку другу.
— Что произошло? — спросил я. — Чем это было вызвано?
Настала очередь Кэллоуэя вздыхать.
— Рассказ Кена Портера и то, что мы видели своими глазами, заставили меня подозревать, что с Уэйтом происходит перемена, похожая на инсмутскую. Я был уверен в том, что до сегодняшней ночи ничего не случится, просто я не смог вернуться так скоро, как намеревался. «Аль Азиф» учит, что жертвоприношение должно совершаться в каждую важную фазу луны. Видимо, такова была судьба трех студентов-иностранцев — последнее полнолуние, новая луна и половина луны. Сегодня наступило следующее полнолуние.
Оставив тебя здесь вести наблюдение, я поехал повидаться с одним парнем, которому немало пришлось повоевать с Древними и их прислужниками. Я знал, что у Тита большой запас камней-звезд, и умолял его одолжить их мне на эту ночь. А еще я задержался, чтобы задать кое-какие вопросы, на которые получил вполне ожидаемые ответы.
В Инсмуте было четыре главные семьи, связанные с жителями Глубин: Марши, Джилмэны, Элиоты и Уэйты, причем последняя фамилия звучала именно так. Несколько месяцев назад я говорил тебе, что кое-кто из жителей Инсмута, возможно, избежал сетей федералов. К примеру, судьба нескольких ребятишек так и осталась невыясненной. Он, — и Кэллоуэй кивнул в сторону креста, с которого теперь распространялся ужасный смрад, — был отпрыском одного из Уэйтов. В Англию его — младенца — привезла дальняя родственница, член британской ветви семейства. Уэйта усыновили, и его фамилия изменилась, став более архаичной.
Мы уже не узнаем, кто уничтожил Вителия Приска — римляне или бритты. Кем бы они ни были, не думаю, что они предали тело огню, и его сущность — черная тень, которую видел Поттер — уцелела в гробнице и долгие века ждала нового хозяина. Но и традиция не подпускать чужаков к этому месту тоже пережила тысячелетия. Причина могла быть забыта, но здешние помещики один за другим твердо держались заведенного порядка, пока не умер сэр Питер и титул вместе с землей не унаследовал человек, родившийся и выросший в другой стране.
Не знаю, что произошло бы, если бы могилу вскрыл другой человек, а не Аларих Уэйт. Скорее всего, то же самое, хотя, полагаю, кровь предков усилила его предрасположенность к заразе. Возможно даже, что именно его наследственность была причиной его решимости раскопать этот курган — память рода. Могильная тень, возможно, пробудила в нем инстинктивное желание вступить в контакт со своими жуткими родичами, причем, вероятно, сделала это во сне — именно так поступали жители Инсмута. Они подтолкнули его к тому, чтобы принести жертвы, необходимые для трансформации, и он разыскал «Аль Азиф», в котором нашел описания ритуала. Потом он отобрал студентов, в основном по двум параметрам: все были мелкорослыми, чтобы не тратить на них силы, пока их у него не так много, и еще они были из таких мест, где их не скоро должны были хватиться. Остальное ты знаешь.