Ярина слушала с замирающим сердцем. Никогда не слышала она ничего подобного, страшно ей стало так, что в горле пересохло.
– Слыхала ты о том, что две души у человека может быть? – тихо спросила Душица.
– Слыхала, но думала, что вранье все это, – шепотом ответила Ярина.
– Двоедушница она. Одна душа – человеческая, другая… Никто не знает. То ли чёрта, то ли еще твари какой. Люди таких вештицами зовут.
– Сильна она? – робко спросила Ярина.
– Очень сильна. Обращается тварями земными, летать умеет, захочешь – и тебя научит. Все, что умею, я от нее взяла. Мне было семь, когда Чеслава забрала меня у матери и увела из деревни. Никто спорить с ней не посмел.
– А сейчас-то она куда пошла?
– Мстить, – спокойно ответила Душица. – Обидел ее мужик один, отверг помощь. Теперь не будет покоя ни ему, ни людям его.
– Что же она сделает? – Ладони Ярины вспотели, волосы на затылке зашевелились от страха.
– Есть у нее веточка особая… – Душица вдруг замолчала. – Впрочем, пусть сама тебе расскажет. Я тоже пойду, помочь ей нужно, а ты спать укладывайся. Тебя никто не тронет, ты теперь сестра нам.
Душица вышла из дома, а Ярина еще долго сидела у печи, дрожала и все думала о том, правильно ли поступила, решив остаться. Но кто еще, если не эти девицы, научит с силой бабкиной управляться? Кто еще не будет бояться ее?
Уставшая, Ярина вошла в ложницу, легла на мягкую постель и сразу же забылась тяжелым сном.
Глава 5. Лука
Ни хворь, ни скорый отъезд бывшего царя не смогли помешать жителям Ярилова града устроить праздник в честь возвращения царевича Елисея. Пусть чадили похоронные костры, пусть теряли матери детей, а поплясать да выпить все равно желающие нашлись.
Лука же не успел познакомиться с людскими обычаями – слишком мал был, когда Псарь его пленил, – так что Владлену пришлось объяснять ему, отчего праздник не отложили.
– Негоже по покойникам плакать долго, – говорил он, надевая праздничную рубаху. – Коль будет жена по мужу горевать, прилетит к ней огненный змей. А если мать о детях выть будет, восстанут те и придут за ней.
– Не лежится покойникам в могилах спокойно, – проворчал Лука.
– Всегда так было. То мавками утопленницы становятся, то… А ты так и пойдешь?
Лука оглядел свою серую рубаху и уверенно кивнул.
– Праздник же. Гляди, и для тебя красную принесли.
– Я что, на петуха похож? – проворчал Лука.
– Ты меня петухом назвал?
– Не только тебя.
Владлен покачал головой и принялся заплетать косу. Волосы отросли, до самого пояса доставать стали, как у иной девицы.
– Все равно мне кажется, что ни к чему было этот праздник устраивать. Сменился царь, ну и что?
– Не просто сменился, – поправил Луку Владлен. – Законный наследник вернулся. Радуется народ, прекрати портить веселье.
– Тогда я в палатах останусь.
– Не останешься.
Владлен встал перед Лукой и упер руки в бока; пытался, конечно, угрожающе выглядеть, но в глазах плясали искры веселья.
– Кто-то должен за мной присматривать, а то я натворю бед.
– Пить не умеешь? – безразлично спросил Лука.
– Нет, – легко признался Владлен. – Пара кружек чего крепкого – и все: перед глазами пелена, а наутро не помню ничего. Батя такое рассказывал…
– Я понял, – перебил его Лука. – Ну, будь по-твоему. Только не говори потом, что я своей недовольной рожей праздник тебе испортил.
– А ты постарайся не хмуриться, – посоветовал Владлен. – Говорят, помогает от вечного недовольства.
Выйдя из царских палат, они оказались в пестрой людской толпе. Девицы украшали венки лентами и надевали их на проходивших мимо юношей, рабочие мужики катили бочки с медовухой, дети путались под ногами. Чуть поодаль расположились местные умельцы, торговали кто чем богат, но в основном украшениями. Барабаны гремели, гусли пели нежными трелями, сильные женские голоса тянули песню, восхвалявшую царя.
Луке стало неуютно в толпе, он закрылся, сжался. Владлен же счастливым выглядел, сиял как медяк начищенный. Озирался по сторонам, улыбался, будто всю жизнь провел на ярмарках и праздниках.
Подойдя к столам с украшениями, Владлен, словно сорока, принялся разглядывать блестящие сережки. То одну возьмет, покрутит в пальцах, то другую. Лука долго наблюдал за ним, потом указал на лучистое солнце и сказал:
– Вот эта тебе подходит.
– Думаешь? – Владлен нагнулся, чтобы поближе рассмотреть украшение. – Будет защищать оно меня, а, дед?
Старик расплылся в беззубой улыбке, закивал.
– От всякой напасти спасет! – заверил он Владлена.
– Тогда куплю его! А тебе…
Лука нахмурился, наблюдая, как друг его отчаянно что-то ищет на столе.
– Ага! – Владлен схватил что-то. – Держи монеты, дед, и выпей сегодня за наше здоровье!
Довольный сверх всякой меры, Владлен подошел к Луке и показал украшения на раскрытой ладони: рядом с символом солнца лежала звезда, ощетинившаяся лучами.
– Тебе, – пояснил Владлен. – Как напоминание о твоей волкодлачьей натуре и Небесной Стае.
– Спасибо, конечно, да только уши ни у меня, ни у тебя не проколоты.
Лицо друга вытянулось, и Лука хмыкнул, сдерживая смех. Всем хорош Владлен, но иногда он бывал таким… рассеянным.
– И что же нам делать?
– Носить их в кармане, – предложил Лука.
– Ну вот еще. – Владлен решительно направился к столу, за которым торговала краснощекая женщина. – Сейчас я все решу!
Лука следом пошел, хоть и не понимал, что приятель задумал. Лишь подойдя ближе, он увидел сложенную новенькую одежду и разноцветные ленты.
– Помоги нам, красавица, – медовым голосом обратился Владлен к женщине, – дай иглу!
– На что тебе игла? – подозрительно спросила та.
– Дело такое, понимаешь…
Лука вздохнул и закатил глаза. Коль втемяшилось Владлену что-то в голову, ни за что не отступит. Упрямый как баран.
– Ухо?! – женщина всплеснула руками. – Иглу-то я тебе дам, но колоть не стану!
– Хорошо, – согласился Владлен.
Довольный собой, он вернулся к Луке и торжественно вручил ему иголку. Сиял при этом так, будто подвиг совершил, не меньше.
– Я тебе доверяю, – сообщил Владлен. – Проколи ухо, а?
– Не стану.
– Сложно, что ли? Откажешься – найду кого другого, так и знай.
Лука хмуро посмотрел на друга, взял его за руку и подвел к свободной лавке. Усевшись, Владлен поднял голову и прищурился, когда лучи закатного солнца упали на его лицо.
«Ничего не боится», – подумал Лука, беря яблоко из наполненной ими бочки.
Разломил его, подложил половинку под мочку Владлена и протянул руку за иголкой. Боль причинять не хотелось, но друг сам решил, что ему страсть как нужно сережки носить.
Владлен только ойкнул, когда игла прошла сквозь плоть.
– Давай свое солнце, – проворчал Лука.
Вставив серьгу, отступил на шаг и удивился тому, как она изменила Владлена: теперь он выглядел залихватски.
– Мой черед!
Лука с сомнением посмотрел на друга, но покорно сел на лавку и убрал волосы, чтобы те не мешали.
– Ты раньше-то такое… Ай!
Мгновения не прошло, а Владлен уже вдевал серьгу в ухо Луки. И так это у него ловко получилось, будто всю жизнь он только этим и занимался.
– Батюшек штопал, – пояснил Владлен. – Каких только ран не повидал.
– Теперь мы похожи на дураков, – вздохнул Лука.
– Отчего же?
– С украшениями одинаковыми ходим.
– И вовсе не с одинаковыми! И у меня правое ухо с солнцем, а у тебя левое со звездой. Да и какое тебе дело вообще до того, что другие подумают?
– Никакого, – ответил Лука. – Но мне все равно не нравится.
– Вот разделит нас доля, будешь глядеть на звездочку и меня вспоминать.
– Разделит? – Лука нахмурился.
– Да ладно тебе! Я же пошутил. – Владлен успокаивающе похлопал его по плечу. – Такой ты сразу серьезный стал…
– Это было не смешно.
Луке не нравилось думать о том, что однажды их дороги разойдутся. Не просто так клятва верности дается, не пустые это слова. Чем больше времени проходило, тем сильнее он к Владлену привязывался, и мысль о разлуке отзывалась в сердце тупой болью.
– Ну, чего ты? – Владлен толкнул Луку плечом. – Прости, хорошо? Никому прежде дела до меня не было.
– А Рыж?
– Ну, то Рыж… Это другое.
Владлен горько усмехнулся и пошел иглу возвращать, а Лука понурил голову и прикрыл глаза.
Так или иначе, однажды придется ему Владлена отпустить, если не из-за охоты, то из-за сердечной привязанности. И придется как-то справиться с этим, смириться, принять его выбор. Не всегда друг юным будет, поутихнет тяга к приключениям, и он осядет, заведет семью, дом…
Лука своего дома не помнил почти, не знал, куда ему возвращаться. Никто не ждал его, никто не тосковал по нему, в целом мире был один только Владлен, светом своей души согревший его в ту проклятую зиму.
– Может, медовуха тебя развеселит?
Лука поднял голову и посмотрел на Владлена. Тот держал в руках две кружки, улыбался, но на дне его глаз затаилось беспокойство.
– Давай узнаем.
Горькую отраву, в которой люди и горе и радость топили, Лука не любил, но все же сделал пару глотков, чтобы окончательно убедиться, что не по нутру ему это. Тут же худо стало, музыка превратилась в сплошной барабанный бой, к горлу подкатила тошнота.
Елисей явился в сопровождении дружинников и Веданы. Брат ее хмуро смотрел на них со стороны, стоял поодаль, сжимал в руках кружку.
– Худо тебе? – спросил Владлен.
– Нет, – соврал Лука.
Зачем другу праздник портить? Зачем говорить о том, что душу терзает? Пусть пляшет, пусть через костры прыгает, он заслужил передышку, заслужил отдых.
Приблизившийся к ним Елисей в расписном кафтане выглядел совсем иначе, будто повзрослел на несколько лет. Только глаза остались озорными, юными. И все чаще его взгляд к Ведане обращался; Лука отметил это, но не сказал ничего. Дело-то молодое, а девица – красавица редкая.