Тут в прихожей раздались странные скрежещущие звуки. Кто-то дергал ручку входной двери.
— Кто там?
Тишина. Марина посмотрела в глазок — никого нет. Открыла дверь — на лестничной площадке пусто — ниже на ступеньках валялся пьяный сосед, сквозь сон бормоча кому-то угрозы неминуемой гибели.
Ничего себе, какая тут местная экзотика, подумала Марина.
Начать уборку она решила со своей комнаты, где гостила лет пятнадцать назад. И тут же, словно Алиса в кроличью нору, провалилась в свое детство. Здесь было все также, как много лет назад. Старая тахта с необъятной пуховой периной, вязанные крючком салфетки, массивный круглый стол и несколько жестяных коробок из-под печенья с разноцветными стекляшками, самыми ценными сокровищами детства.
Как во сне, не думая, что делает, Марина опустилась на колени у кровати, рванула на себя нижний край. Тахта с грохотом сложилась, выпустив целое облако пыли. Уши заложило, над головой в ярком зимнем свете красиво кружились и оседали пыль и перья. Марина расчихалась, засмеялась и увидела в дальнем углу кроватного ящика коробку из-под обуви. Открыла. Вот они — богатства. Бабушкины бусы из стекла и дерева, квадратные полароидные фотографии, засушенные жуки в спичечных коробках, фантики от жвачек Турбо и любимое украшение — большой перстень из проволоки с синим стеклом.
Марина надела его, слегка ослабив плетение проволоки, намотала на шею бусы, села за стол и сделала селфи. Смотрела на него и хихикала как девчонка.
И подпрыгнула, когда в дверь раздался стук, тут же — звонок и пронзительный голос «А ну кто здесь? Там нечего воровать! Выходите, иначе я сейчас полицию вызову!».
Все еще улыбаясь после удивительной находки, Марина подошла и открыла дверь. Подняв кулак, чтобы продолжать стучать, стояла и ошарашено на нее смотрела смутно знакомая пожилая женщина в блузке с кружевами.
— Здравствуйте, — просто сказала Марина, пряча улыбку и пытаясь стряхнуть пыль с волос.
— Да вы, да вы! — вид пыльной Марины в розовой пижаме с сердечками явно расстроил даму. Кажется, она была настроена на разборки, по меньшей мере, с шайкой опасных преступников.
— Я Марина, внучка Зои Павловны, — девушка решила погасить зарождавшийся конфликт и расставить все точки над ¡. Скандалистка в кружевных рюшечках, несмотря на грозный тон, показалась ей славной.
— Ах, извините, милочка. Я ваша соседка, Лариса Владленовна. — У нее даже подбородок затрясся от стресса, видимо, подумала Марина. — Услышала грохот и шаги, а Зоечки уже давно с нами нет. Я же библиотекарь, слух у меня отличный, — усмехнулась она, — а квартира пустая, вот я и разволновалась. Как бы шпана дворовая не залезла. А то устроят притон.
— Ну что вы, не волнуйтесь, — Марана успокаивающе коснулась руки пожилой женщины, от которой отчетливо пахло валокордином. Та замерла. Сильно переволновалась, — подумала Марина.
— Я бабушкины вещи разбираю, приехала чтобы квартиру к продаже подготовить, вот. — Ей было неловко рассказывать это незнакомой женщине, хоть и соседке.
Марина вернулась в квартиру, закрыла за Ларисой Владленовной дверь, пообещав зайти позже на чай. Прошла мимо старого зеркала в прихожей. Оттуда на нее смотрела смешная девчонка, с лохматой головой, в цыганских бусах, с кокетливым перстнем на руке. Цыганка-гадалка, не иначе.
Сразу захотелось поделиться с мамой, и она послала свое нарядное фото.
— Мариш, — в мамином голосе слышался смех, — ты прямо как хиппи! А между тем, эти радужные бусы дедушка из Чехословакии привез. У нас было не достать, как ползарплаты бы стоили. А вторые — из маньчжурского ореха. Бабушке тогда путевку в санаторий дали, а дед с ней поехал. Тогда отпуск-то и путевки мужу и жене выписывали отдельно. А он смог с ней заселиться.
Закончив разговор, Марина достала коробки и начала разбирать вещи.
Перед глазами возникло давнее лето. Вот ей пять, и она у бабушки на коленях. Смеется и пьет теплое пахучее молоко из большой синей чашки. Вот ей шесть, и она идет на рынок за творогом, потому что у бабушки давление, и она лежит. Зажимает в руке деньги. Только творога она тогда не купила. Деньги отняли мальчишки. А Марина сидела на пустыре за рынком и плакала. Долго сидела, не могла пойти домой. Пока к ней не подошла коза. Подошла, и мокрым носом ткнула в плечо, хотела попробовать на вкус разноцветные завязки на сарафане. Маринка еще сильнее заплакала. Коза шарахнулась в сторону, а к ней подбежал парень. Загорелый и чумазый. Сашка. Губы сами расплылись в улыбке, когда она его вспомнила. Он ее выспросил, почему плачет, нашел мальчишек, но те уже потратили отнятые деньги. И тогда Сашка повел ее к себе домой, и его бабушка положила Марине козьего творога. Так они познакомились и подружились.
Марина проводила у бабушки летние каникулы до двенадцати лет, и все это время дружила с Сашкой, который старше ее на два года. Он жил на соседней улице в частном доме с отцом-инженером и бабушкой. Саша пас козу и брал с собой Марину, так они и проводили вдвоем летние дни. Ходили на поле, а еще на свалки. Саша увлеченно копался в выброшенных приборах, собирал микросхемы или другие полезные железки. Марина морщила нос и брезговала копаться в мусоре, но выискивала рядом цветные стеклышки. Больше всего любила синие, самые редкие. И это кольцо, которое сейчас крутила на пальце, смастерил ей Сашка. Там же, на свалке. Интересно, он все еще здесь живет, что с ним стало?
Предаваясь воспоминаниям, Марина разобрала вещи в ванной и на кухне. И чтобы размяться, решила прогуляться по городу. Прошлась по улочкам и случайно набрела на разрушенные торговые ряды, где еле убежала от бродяг.
После опасной прогулки и второго этапа уборки Марина сидела на полу, в животе громко урчало. Бабушкины книги были разложены в несколько коробок. Одну она возьмет в город, в остальные — надо спросить соседку — можно отдать в библиотеку. А пока она вынесет пару огромных мешков к мусорным бакам.
Так Марина и шла с их последнего, третьего этажа вниз, в каждой руке держа по огромному мешку. Почти как Дед Мороз, подумала она. Неожиданно свет моргнул и погас. Марина чертыхнулась себе под нос. Надо схватиться за перила, хотя бы на повороте лестницы.
Внизу неясно мелькнула тень, и в тот же момент сапог скользнул по отполированной поверхности как по льду, ступени ушли из-под ног, вторую ногу подбросило. Марина взмахнула мешками и полетела вниз.
Но не упала. Ее поймали крепкие руки, и теперь уже два человека рухнули на лестницу.
Марина боязливо открыла глаза, которые зажмурила при падении. Она лежала на молодом мужчине. Кепка с его головы слетела. Он приземлился на один из пакетов, лицо закрывал край бабушкиного старого халата.
«Он разбил голову! Я его убила!» — в ужасе подумала Марина.
— Эй, вы живы? — она стянула халат и в неярком свете уличного фонаря, светившего прямо в окно у лестницы, увидела глаза, о которых недавно вспоминала.
— Саша?!
— Сногсшибательная встреча, Марина. — его глаза смеялись, но он охнул, когда Марина попыталась слезть с него и встать на ноги.
— Дурак! Так меня напугал!
— Тебя послало мне небо за мои грехи, — скромно сказал Саша. — Увидел тебя сегодня, думал, может ошибся. Ты от меня так рванула! Вот закончил дела и сразу к тебе.
Он сидел на лестнице выше Марины, запихивал вещи в мешки. Нахмурился, посмотрел на ступеньку у поворота, провел по ней пальцем, поднес его к глазам. Потер пальцы и принюхался.
— Марина, тут масло разлито, — Саша приподнялся, и со всех сторон осмотрел лестницу. — Странно. Оно на поверхности двух ступеней, как будто специально нанесено.
— Ну что ты! Наверное, кто-то из соседей разлил. Тут свет мигает постоянно. Я что-то все время попадаю в неприятности. Вчера сосулька упала, кажется, в сантиметре от моей головы, сегодня сама с лестницы свалилась.
Саша нахмурился. Помог Марине встать.
— Если пролили, то должны были вытереть. Расскажи-ка подробней. А я тебе город покажу.
Они выбросили мусор, а потом Саша остановился у палатки, купил кофе с корицей, и повел ее гулять по городу детства. Кимры, засыпанные снегом, были прекрасны.
— Сейчас это городок на Волге, о котором мало кто и слышал, — рассказывал Саша. — А при Петре I Кимры были центром сапожного дела всей Российской империи. Жалко, что до наших дней не дошли те постройки, разве что сохранилась фабрика «Красная звезда», бывший «Якорь» купцов Столяровых. А один плененный в Северной войне шведский офицер в 1710 году написал: «В Кимрах находятся лучшие портные, сапожники, известные по всей России».
— Ну ты прямо как заправский экскурсовод!
— А то! Ленин же в своем труде «Развитие капитализма в России» заявил: «Особенно замечательный пример капиталистической мануфактуры представляет сапожный промысел села Кимры Корчевского уезда Тверской губернии и его окрестностей.» Представляешь? — Саша прочел цитату из Ленина с телефона, и Марина засмеялась.
Они стояли на улице Кирова у желтого деревянного терема, дома купцов Лужиных. В огромном круглом окне играла огнями большая елка. От этого дом казался еще более сказочным. Деревянный модерн, вспомнила она название архитектурного стиля.
Дальше по улице, чередуясь с обычными простыми домами, расположились памятники прошедшей эпохи. Как старые елочные игрушки, затерявшиеся между ярких пластмассовых шаров на новогодней елке.
Красивое здание бывшей школы уже давно стало библиотекой. Они бывали там с бабушкой, и все что Марина запомнила — сразу у входа большой красивый портрет купчихи. Жена обувного промышленника построила школу и больницу в городе. Марина в детстве смеялась над важной дамой в платье с пышными кружевами, огромной брошью на груди, и крохотной собачкой, меньше ее пухлой руки.
— Знаешь, а я недавно по работе осматривал особняк-музей Столяровых, которые и эту библиотеку построили. У меня как архитектора директор музея консультировался. Хотел узнать, как сделать здание безопасным для выставок, сохранив исторический облик. Ты, наверное, не помнишь, а когда мы были маленькие, их ограбили, и вынесли много ценностей.