Уже известно нам давно,
Что барышни нас забывают
И кавалеров всех считают,
Сказать по правде, ни за что.
А уж особенно на это
Есть мастерицы-институтки:
Им всё лишь только смех да шутки.
Хоть это, впрочем, не про вас.
У вас такой прелестный класс.
Все так милы и так прелестны.
Но между ними есть одна:
Всех больше нравится она.
Она, наверно, Вам известна:
Всегда изящна, весела
И в полном смысле интересна…
Ольга Геннадиевна не раз в своих письмах уязвляла поэта вопросами: «В кого Вы теперь влюблены или всё еще остаетесь верным Версколе?» (домашнее имя В. Ведерниковой).
Приехав на Святки домой, студент попал в атмосферу веселых праздников: нижегородцы их умели устраивать для самих себя Всё окружение Ольги Геннадиевны было занято постановкой любительского спектакля в доме ее дяди М. И. Шилова. Сохранилась фотография, где запечатлены все участники в костюмах. Борис Садовской – в расшитом камзоле, в напудренном парике. В этот же день он подарил О. Г. очередное посвященное ей произведение – новеллу «Лаура» с надписью: «На память Ольге Геннадиевне. В воспоминание незабвенных репетиций "Мести Амура" [31] и проч. 28 декабря 1902. Нижний».
Да, эти дни для поэта стали, действительно, «незабвенными»: в его жизнь вошла «подруга юной хозяйки», которую он иначе как «Ангел» [32] не называл. Ей он послал свои стихи. «Но они слишком для меня лестны», – отвечала не ожидавшая такого внимания к себе гимназистка и спешила сообщить об Оле Чубаровой: она будет читать на вечере, посвященном памяти Некрасова: «Интересно будет послушать». «Подруге муз» пришлось стать поверенной в любовных делах поэта и порой выслушивать упреки:
Я жаждал Вам в часы страданья
Тревоги сердца поверять.
Но Вы на грустные признанья
Мне не хотите отвечать.
Первой догадалась о переменах в душе брата его сестренка «Лизейка». «Те барышни, с которыми ты познакомился, нравятся тебе? – писала она в Москву. – Которая, по-твоему, лучше? Уж не лучше ли Верочки Ведерниковой?»
Что он мог ответить? Когда под напором его просьб прислать фотографию «Ангела» подруги сфотографировались и прислали двойной портрет, он прямо на фотографии написал признание: «А я обеих вас любил!» И это была правда.
Чубаром – Садовскому
13 марта 1903 г., Нижний
<…> Я помню свое обещание и расскажу Вам об «Ангеле».
Она давала пробный урок по русскому языку и дала довольно хорошо… была у Званцевых на репетиции. На спектакле Вы ее увидите в 3-х ролях. Вы, верно, соскучились, бедный, без нее. Вы пишете, что у Вас весеннее настроение. Приезжайте скорее сюда, увидите «Ангела» – и оно будет еще больше «весеннее».
Читаю я теперь много, как всегда, несколько книг сразу: читаю Тэна «Лекции об искусстве». Чудесная вещь! Если не читали, советую прочесть. Очень хорошая <книга> Милюкова «Из истории русской интеллигенции», Гиро «Частная общественная жизнь древности» [33]. И затем перечитываю Тургенева.
Садовской – Чубаровой
16 марта 1903 г.
Москва
Вы не можете представить себе, Ольга Геннадиевна, как я обрадован Вашим письмом. Но одно мне не нравится в нем: это упоминание о каком-то «Ангеле». Мне интересны не какие-то «Ангелы» (которых, кстати, не существует на свете), а Вы, Вы сами, своей собственной особой. Перебирая всех нижегородских знакомых мужеска и женска пола, я ни на ком, кроме как на Вас, не могу остановиться. Все так банальны, однообразны, скучны. Никому не могу поверить своих тайных помыслов и «вдохновений» (простите выспренность последней фразы), кроме как Вам. Ваша чуткая женская (в лучшем смысле слова) натура всему находит верную оценку, а посему я препровождаю при сем на Ваше усмотрение два моих стихотворения.
<Приложены ст-ния «Смерть» и «Моя любовь»>
Садовской – Чубаровой
15 апреля 1903 г., Москва
Всё больше и больше убеждаюсь, что из меня никогда ничего порядочного не выйдет. О, как Вы правы, говоря, что среда имеет влияние на человека! Правда, спешу оговориться: на некоторую сторону человека. Для меня среда всегда имела и имеет роковое значение только в одном смысле, но надеюсь долго и задушевно поговорить с Вами об этом при свидании.
Однако я замечаю на Ваших губах ироническую улыбку. Вы правы: «меланхолия» и в большом количестве вещь нетерпимая. Что поделаешь, – настроение одолевает. Тоска, тоска…
<Приложены ст-ния «Жизнь ползет так вяло и бесцветно…» и «Во тьме глубокой я брожу…»>
Чубарова – Садовскому
21 апреля 1903 г.
Нижний Новгород
Спасибо большое Вам, Борис Александрович, за Ваше большое письмо в минорном духе. Как в таком настроении Вы будете держать экзамены?
<.. .> Вы приводите мои слова, что среда заедает человека. Не всякого, Борис Александрович. Среда может заесть человека бесхарактерного, слабого, может иметь влияние на человека, которого не тянет вырваться из тины мелочей, пустой и бессодержательной жизни. Она не может иметь влияния на человека свободного, желающего разумной жизни. Она может его слегка придавливать, но ведь это-то давление и придает человеку силу бороться против нее. А говорить Вам, что среда может иметь влияние на Вас, даже хотя бы в одном смысле, грех. Грех, потому что Вы одарены талантом. Серьезно говорю Вам, бросьте хандру <…> А теперь нужно заниматься, зубрить. Кстати, когда у Вас 1-ый экзамен?
Садовской – Чубаровой
25 апреля 1903 г., Москва
Вы правы, нет ничего хуже и глупее хандры!.. Я хандрил под влиянием тоски по Нижнему… Ваше письмо я получил накануне экзамена по философии, который благополучно сдал вчера. Князь Трубецкой оказался очень милым человеком, хотя и пытал меня довольно долго. Тщетно я увертывался от его преследований, переводя речь незаметно из области отвлеченных понятий в мир разных «конкретностей» – не тут-то было: князь моих «проселочных дорог не признавал и как какой-нибудь старинный фельдъегерь, которому попался упрямый ямщик, без всяких церемоний тащил меня за шиворот на «трахт». Как бы то ни было, философия сошла благополучно. Следующий экзамен у меня – Цицерон.
<…> Ах, какую чудную книгу я прочел недавно! Амфитеатрова «Виктория Павловна (именины)» [34], где женский вопрос трактуется совершенно оригинально. Вам эту книгу, к сожалению, вряд да дадут прочесть.
Чубарова – Садовскому
30 апреля 1903 г., Нижний Новгород
С днем Ангела!
Как идут Ваши экзамены? Напишите мне, когда будет у Вас Эсхил, успели ли Вы к нему подготовиться?.. У меня экзамены начинаются с 2-ого [8 экзаменов].
<…> Усердно занимаюсь фотографией, печатала снимки, которые сделала в гимназии. <…> Я всё время сидела за рефератом, который, наконец, кончила, просидев целую ночь, и получила 5. Вообще, пока учение у меня идет отлично. «Ангел» здоров, мы с ним недавно снимались. Мы вспомнили Вас и очень смеялись.
Садовской – Чубаровой
3 мая 1903 г. Москва.
Желаю, чтобы к легиону нижегородских барышень прибавился еще легион московских.
Глубоко благодарен Вам, Ольга Геннадиевна, за Ваше поздравление. Увы, Эсхила мне даже не пришлось бояться, т. к. я был сильно болен и мне теперь необходимо целых два экзамена. Всё это может отозваться сильно на моих успехах. Не можете ли Вы прислать какой-нибудь Ваш снимок, мне было бы очень приятно. Вообще мне приятно получать от Вас всё, что Вы ни пришлете <…> Я написал два стихотворения, одно из них посылаю Вам. Другое чересчур длинно и может быть отнесено к разряду тенденциозно-гражданских, так что Вам, пожалуй, покажется скучным.
<Приложено ст-ние «Две силы»>
Садовской – Чубаровой
20 мая 1903 г. Нижний Новгород
(ст-ние на отдельном листке)
17 мая 1903 г.
Как ландыш весенний,
Как слезы задумчивых лилий,
Как вздохи сирени,
Как трепет таинственных крылий, –
Полнаупоенья,
В расцвете лазурного мая,
Она на мгновенье
Явилась мне отблеском рая…
Увидел я снова
Созданье божественной грезы,
Далек от земного,
Я лил благородные слезы.
Тревожные страсти
Минули суровой зимою,
Я вновь в ее власти,
Я полон лишь ею одною.
Поэзии чистой
Она идеал благородный,
Как ангел лучистый
В душе моей скорбно-холодной
Восторг пробудила, –
В ней прежние грёзы восстали,
И сладко мне было
Томиться в блаженной печали!..
Бор. Садовский [35]
Садовской – Чубаровой
15 июня 1903 г., Новая Деревня
Читал на днях стих Я. Полонского и нашел следующую пьеску.
ОЧЕРК
Нынче сердце ее страсти просит,
Завтра с ужасом скажет: не надо!
То неправды она не выносит,
То доверчивой правде не рада…
То клянется, что свет ненавидит,
То, как бабочка, в свете порхает…
Кто ее не любил – тот не знает, —
Кто полюбит ее – тот увидит…
Вот Ваша точная характеристика. Не правда ли?
Пока живу безвыездно. Очень доволен своей жизнью. Пишу большую повесть, часть которой уже кончена. Осенью покажу Вам, если удастся. Прочел дивную вещь Мережковского «Воскресшие боги». Редко приходится натыкаться на такие алмазы в куче беллетристической шелухи. Что за роскошь! Непременно достану «Смерть богов» <…>
Целой компанией ходим на Оку, купаемся, раскладываем костры, по часам сражаемся в крокет, гуляем… Еду в Ардатовский уезд наслаждаться девственной природой. Потом махну на Серные