[36].
Последнее время со мной произошел сильный переворот моей жизни. Ах, если бы сбылись мои мечты. Боже, как хороша жизнь!
Жизнь полна красоты безотчетной,
Непонятной, таинственной, странной,
Жизнь похожа на призрак болотный,
Жизнь подобна равнине туманной.
Всё под вечною тайной сокрыто,
Только живы рыдания песен,
И бессильное горе забыто,
Потому что наш дух бестелесен.
Может ли быть что-нибудь выше любви – любви не к женщине или чему-нибудь конкретному, но любви вообще – громадной, великой, как мир! Любить всё – природу, жизнь, людей, идеалы! Скрип коростеля в лугах и пение скрипки виртуоза! Весенних ласточек на дереве и красоту Кавальери… [37] Любовь – это великое благо.
Садовской — Чубаровой
7 июля 1903 г., д. Щербинка (Новая Деревня тож)
Не говори, что жизни след
Тебя гнетет неумолимо,
Что ты не избранный поэт,
Восторгом творческим томимый…
Что ты не в силах понимать
Глагола юности святого
И что Божественного слова
Тебе несродна благодать.
Вглядись бессмертною душою
На всё, чем нынче окружен,
И въявь тогда перед тобою
Восстанет жизни вещий сон.
Тогда ты в творческом глаголе,
Где блещет вечная краса,
Поймешь незримый трепет воли,
Услышишь жизни голоса.
В очаровании природы,
В живом безмолвии степей
Увидишь вновь былые годы
И светлый сон минувших дней,
И поэтическою страстью
Зажгется вспыхнувшая кровь?
И ты признаешь высшей властью
Одну предвечную любовь.
В душе почуешь правду Божью,
Святые сбудутся мечты,
И над житейской мрачной ложью
Засветит солнце красоты.
24 июня 1903. Пятницкая мельница, Ардатский уезд.
Приложены еще 2 ст-ния:
«На мельнице» – 22 июня 1903, Пятницкая мельница, Ардатский уезд (см. с. 277) и «В лодке».
Чубарова – Садовскому
25 июня 1903 г. с. Успенское
Я думала, что Вы на Серных водах и лечитесь электричеством глаз серноводских барышень.
Время я здесь провожу великолепно. Очень много читаю и рисую по заказу многим своим друзьям разные картины. Собираюсь заниматься фотографией. Благодарю Вас за «Захудалый род» [38], хотя нахожу его слабее других вещей Лескова <…> во-первых, обрывается рассказ, во 2-ых, по-моему, вся 2-ая часть скомкана и не развита, как следует. 1-ая часть мне очень понравилась. Надо будет в Новгороде прочесть Михайловского о Лескове.
На днях здесь, в деревне, была ярмарка, и знаете, что я себе купила, даже совестно сознаться для человека 20-го столетия. Я купила себе «Сонник», да не простой, а с планетами и приметами, забавно ужасно. Читаю я только по-французски, русского шкапа даже не открывала.
Чубарова – Садовскому
15 июля 1903 г., с. Успенское
<…> Достала себе «Фауста» Гёте. Раньше я знала его только по опере и то в русском переводе. Но в подлиннике это такая вещь, что оторваться нельзя. Она подымает как-то человека, захватывает его и уносит выше мелочей шаблонной жизни. В «Фаусте» я вижу ответы на многие мучительные вопросы и встречаю такие стихи, такую поэзию, выше которой ничего не читала, ничего не знаю. Одним словом, «Фауст» стал для меня священной книгой, перед которой померкли и даже совсем исчезли прежние любимые писатели. Вы, вероятно, удивитесь, думая, что я изменила своему Гоголю. Нет, я ему не изменила, только все-таки должна сказать, что «Фауст» выше гоголевских произведений. Ведь Фауст – это не один какой-то человек, это все люди. Это Вы, я и многие. Фауст постоянно ищет высшего, ему хочется постигнуть все тайны природы, выхода из его положения нет. Он сам видит, как обманывались люди перед ним, и не хочет идти по их следам. Остается один исход – знакомство с духами. Вы скажете, что, может это старо, что смешно говорить о Фаусте в XX веке. Но ведь идея «Фауста» бесконечна. Фауст будет в XXI веке и даже в XXV веке. Тип Фауста не умрет, он, может, примет образ байроновского «Манфреда» или еще что-нибудь новое, но жить он будет до тех пор, пока живут люди.
И каким жалким и глупеньким кажется пушкинский Мефистофель в так наз. «Сцене из Фауста» в сравнении с этой гигантской фигурой Мефистофеля. Какой глупой пародией кажется опера Гуно, построенная на каких-то обрывках великой драмы…
Чубарова – Садовскому
23 июля 1903 г., с. Успенское
…Спасибо за стихи… Я читаю теперь Ницше «Так говорил Заратустра», и это еще больше способствует моему помешательству.
Мы живем здесь во флигеле, но, как у большинства старинных имений, этот флигель имеет 30 комнат, 15 приходится на верх, а на верху только мы одни <…>
Из рамок глядят огромные портреты и, как в страшных картинах, следят за мной глазами. Особенно есть один. Я до сих пор не узнала кто: он висит у нас в гостиной и так, что его видно в зеркале в моей комнате. Он положительно следит за мной. Я здороваюсь с ним по утрам и киваю ему по вечерам. Он отлично, мне кажется, меня знает, и, когда доволен мной, лицо его проясняется и делается мрачным, когда он на меня сердится. Портрет этот представляет какого-то вельможу в Англии при Елизавете. Есть еще красивая дама, она всегда смеется и смотрит насмешливо, блистая своими черными глазами. Ее пудреная прическа и мушка придают особую прелесть ее злому лицу. Есть один страшный старик: насупившись смотрит на меня из-под темной круглой шляпы. И когда я прохожу вечером этот длинный ряд гостиных, боскетных и г. д., я всегда избегаю встречаться с ним взглядом. И все эти живые еще днем портреты превращаются в настоящих людей в лунную ночь. Мне иногда кажется, что я слышу веселый смех девочки с развевающимися локонами и розами на платье времен Директории. А вот императрица Екатерина II совсем приготовилась к парадному выходу а вслед за ней приготовляется вереница пудреных париков, которые могут вот-вот выстроиться парами вслед за Государыней <…>[39].
Садовской – Чубаровой
26 сентября 1903 г. Москва
Ольга Геннадиевна!
К моему удивлению, я чувствую себя в Москве превосходно. «Ни слез, ни жалоб, ни тоски»… Ваши наставления исполняю в точности: хожу на лекции, в Румянц<евскую> библиотеку. Приобрел несколько книг, Ал. Добролюбова – «Книгу стихов» (декадентских, декадентских!!!), Розанова (да, Розанова) «Сумерки просвещения» и «Мысли мудрых людей, собранные гр. Л. Толстым». Вероятно, Вы одобрите только последнюю покупку. Хотя Вы будете любить декадентов, честное слово! Знаете ли Вы, что Мережковский ставит Розанова выше Толстого? Откройте 2-ой том «Л. Толстой и Достоевский» – Вы это найдете в предисловии.
Как Ваша воскресная школа? Желаю Вам успехов.
Стихи Добролюбова – прелесть [40].
Мною овладел какой-то зуд книгоприобретения. Завтра иду покупать всего Мережковского, затем куплю Брюсова, Бальмонта, Розанова, конечно, и др.
А на Рождество дам Вам прочесть кое-что и обращу Вас в свою веру.
P.S. А вот мое стихотворение, посвященное одной барышне:
Как бледный свет осеннего заката,
Ты тишины таинственной полна,
Безвкусный плод, цветок без аромата,
Вечерних вод зеркальная волна.
Задумчива, как лилия речная,
Поникшаянад дремлющим прудом,
Ты вдаль глядишь, чего-то ожидая,
Упоенасвоим прекрасным сном.
Придет пора возвышенных страданий,
Душа твоя восторгом расцветет.
И из страны бесстрастных ожиданий
В страну любви незримо перейдет.
Но до тех пор, томленью неподвластна,
Всесильнаяв сиянье красоты,
Как лилия, невинна и прекрасна,
О днях любви бесцельно грезишь ты.
Безвкусный плод, цветок без аромата,
Безмолвием своим упоена,
Твоя душа, спокойствием объята,
Чего-то ждет в недвижной неге сна.
Борис Садовский, 20-24 сент. 1903.
Л.Г.-О.Ч [41]:
Вы обе ныне предо мной
Живыми грезами стоите.
Из-за рамки вырезной
Очами светлыми глядите
Одна – невинная мечта,
Как светлый гость святого Рая,
Цветет, безгрешна и чиста,
Житейской горечи не зная.
Другая– пылкою душой
Лелеет гнев необычайный.
И перед нею мир земной
Исполнен весь зловещей тайной.
Одна для грусти создана,
Хоть сердце ей печаль не гложет,
Другая вся любви полна,
Но никого любить не может.
А я обеих вас любил
Любовью искренней и нежной,
И в жизни образ ваш светил
Мне, как маяк в дали безбрежной.
6 октября 1903. Москва
1907-1909
«Дом на горке», где ныне мемориальный музей А. М. Горького, знает каждый нижегородец. Но мало кто знает, какую роль сыграл он в судьбе Бориса Садовского. Сюда, по адресу: Мартыновская улица, дом Киршбаума, шли его письма из Москвы, а когда он приезжал, «быстрый, гибкий, легконогий», сам стремглав устремлялся туда. Позднее в «Воспоминаниях о Горьком» он не преминул упомянуть: «Над квартирой Горького в доме Киршбаума есть еще квартира: ее занимает знакомое мне семейство, где я нередко бываю» [42]. Семейство это – Чубаровы: мама Ольги Геннадиевны – Наталия Александровна, две сестры, брат-подросток, который вскоре поступит в Мореходное училище в Петербурге, а в Первую мировую войну пропадет без вести (на самом деле – окажется в плену). Ольга Геннадиевна с 1904 года здесь почти не живет. Она – в Женеве: уехала на пять лет, чтобы получить образование европейского уровня. Приезжая летом на короткий срок, видится с Садовским, но редко: городской жизни он предпочитает Щербинку. В Женеву мама отправляет письма буквально каждый день, и Ольга Геннадиевна – в