<…> А Лермонтов фигура глубоко комическая. Отсюда невозможность дать его художественное изображение <…> Отчего бы не посмотреть на мир не только с литературной стороны, а и с человеческой, не с лица, а с изнанки» (Знамя. С. 192).
Пушкин. В 1930-е гг. Садовской «на пробном камне православия» изменил свои взгляды на литературу, в т. ч. и на Пушкина. «Пушкина необходимо преодолеть. Теперь это очень легко», «И то уж мне скучно становится читать даже Пушкина и Фета» (Дневник: 20 февр. 1931,26 июля 1933 – Знамя. С. 178, 185).
Фет. Фет – последнее звено в цепи «отказов» Садовского от прежних привязанностей в свете «перемены сознания» (метанойя), «создания новых мехов»: «Боже, пошли нового вина!», «Прочь, ветхий человек!», «И какая в сущности разница между Фетом и Некрасовым. Да никакой! Это безбожная литература», «Мой путь от Фета к Филарету» (Знамя. С. 183,184, НИОР РГБ. Ф. 669. Карт. 1. Ед. хр. 12. Л. 44).
«Дух на земле – что пленная орлица…». Садовской полемизирует с Фетом во взглядах на искусство, выраженных в ст-нии «Поэтам» (1890):
В ваших чертогах мой дух окрылился,
Правду провидит он с высей творенья;
Этот листок, что иссох и свалился,
Золотом вечным горит в песнопенье.
«Назойливой гурьбой в уме теснятся предки…». Ср.: «"Истоки дней" [задуманная эпопея семи семилетий 1881-1930. – Т.А. ] я писать не буду. Если их иисагъ как следует, это значит повесить на шею плодную змею и питать ее день и ночь собственным телом и кровью… Перетряхивать старый личадеевский и нижегородский сор?.. Хорошо бы пошло дело моего спасения, начни я теперь писать!» (Знамя С. 187). Личадеевский сор – т.е. воспоминания о детских годах (1885-1992), проведенных в селе Личадеево, где А. Я. Садовский был управляющим на губернской «лесной даче» (Записки, с. 116-127).
«Времени тайный размах…»
В дек. 1940 г. Садовской, посылая первые четыре ст-ния Чуковскому, писал: «Разрешая для себя проблему времени, сделал я независимо от Эйнштейна некоторые выводы. Сущность их можно усмотреть в прилагаемых стихах» (Знамя. С. 192-194). Слова «вечный миг» в ст-нии «Июньский вечер; подо мной…» выделены жирным шрифтом и на полях ремаркой: «Мой термин. Потом объясню». Ср. «Заметки» 1932 г.: «Ни времени, ни пространства не существует: их заменяет движение земли вокруг солнца <…>. Земля, обтачиваясь в беге вместе с моим телом, оставляет цельным мой дух <…>. В духе заключены и солнце, и земля, и движение, и бесконечность, и он сам». «Тело мое носится вместе с землей вокруг солнца, и этот процесс называется временем. Время будто бы старит землю и меня, но старит не время, которого нет, а самое это движение. Осыпаются, сгорая, атомы земли, с ними мое тело, – но ничто не исчезает, а миллионами живых пылинок ждет неподвижно Архангельской трубы в бесконечных безднах между солнцем и землей». «Поэтому и "времени больше не будет", что тотчас после смерти дух мой оставит землю – и движение, т. е. время, для пего прекратится» (Знамя. С. 181-182).
«В ТВОИХ СТИХАХ МОЕ ТРЕПЕЩЕТ ДЕТСТВО…»
«Тридцатое число. Ноябрь уж исчезает…». «Сентябрьская роза» – ст-ние Фета 1890 г. См. также: Любовьиз кн. «Косые лучи».
«В твоих стихах мое трепещет детство…». Имеется в виду поэзия и проза Алексея Константиновича Толстого (1817-1875) упоминаются любимые Садовским в детстве произведения «Портрет», «Алеша Попович».
«Я выдержал экзамен; уж на мне…». РГАЛИ. Ф. 464. Оп. 4. Ед. хр. 5. Л. 8. «15 сентября 1892 г. держал я вступительный экзамен Во второй класс Нижегородского Дворянского института императора Александра II. <…> С восторгом обновил я форменную одежду: черный с красным воротником мундир и фуражку с витьеватым гербом на красном околыше. На плоских золотых пуговицах сиял нижегородский олень с короной» (Записки. С. 127). «Дунайские волны» – популярный вальс румынского композитора И. Ивановичи (1880).
Учителя
Цикл из двенадцати ст-ний, посвященный учителям Нижегородского Дворянского института Александра II. Все ст-ния написаны в 1942 г. Ср. с «Записками». В альбоме Садовского сохранились портреты этих учителей.
<Г. Г. Шапошников>. «Директор Гаврила Гаврилович Шапошников держался твердых религиозных и политических взглядов. Он был сторонником телесного наказания. Наказывали виновных в библиотеке в присутствии институтского врача». Восьмеричное «и» – буква ї, в отличие от i (десятиричного), имевшая в древнерусской письменности значение цифры 8.
<А. А. Аллендорф>. «Старик – инспектор Аллендорф, высокий представительный немец со вставными челюстями, не любил меня за своевольство и шаловливость… особенно за то, что я нарушил данное ему слово до 25-ти лет не писать стихов». Bin zides Hundchen… – вероятно, искаженное «Bin sie des Hundchen» – «Если бы я был собачкой». Благодарю за эту справку Е. В. Витковского.
<Н. Н. Костырко-Стоцкий>. «Н. Н. Костырко-Стоцкий, прекрасный педагог, по наружности настоящий математик: в очках, сухой, с длинным носом».
<А. П. Никольский>. «А. П. Никольский, талантливый словесник, сгубивший себя слабостью к вину. С нами он обращался круто: кричал, выгонял из класса, ставил в угол. Маленький, толстый, красный, руки в карманах, Никольский вполне оправдывал данное ему прозвище Самовар».
<И. М. Голан>. «Из классиков видную фигуру являл Иван Михайлович Голан… с величавыми приемами и властной походкой. В классе у Голана сидели смирно: лишних разговоров он не любил. "Вынимайте книги упражнений"…Впрочем, давались иногда и посторонние объяснения: "Бактерия; палка; бактерия"». Приведенный факт описан также в повести «Побеги жизни» (1913).
<М.Н.Чох>. Mehcrcule…Deabus… Nefas-fas… Mehercule – «клянусь Геркулесом» (встречается у Плавта). Deabus – дательный / отложительный падеж множ.числа от слова «dea» – «богиня», на него специально указывается, потому что он неправильно образуется. Nefas – «беззаконие, злодеяние»; fas – «дозволенное» (лат.). Благодарю за справку Р. Л. Шмаракова.
<В. Л. Парше>. Марго – учебник французского языка.
<И. С. Просвирнин>. «На уроках чистописания и рисования подымался шум. Старик-учитель И. С. Просвирнин, в темных очках, сурово угрожал: "Запишешься". Его не боялись, и он никого не записывал. Лентяев и шалунов ставил за доску, иные сами отправлялись туда перед началом урока; прочие тайком читали или заводили разговоры и препирательства с учителем».
<И. И. Жихарев>. «Учитель гимнастики И. И. Жихарев, стройный, молодцеватый, с лихими усами, водил нас в манеж… Хорошим гимназистам он кричал: "Сердечное спасибо! Благодарю!" Шалунам: "Пустой мешок!" Жихарев преподавал и танцы».
<М. М. Никольский> . «Помощник классных наставников М. М. Никольский прозывался Стрижом. Черный, приземистый Стриж прогуливался по коридору во время перемен со связкой ключей и постукивал ими в стеклянные двери шумящих классов».
«Верни меня к истокам дней моих…»
<Старая Москва>. Широкую картину исчезновения стародворянской Москвы под напором новокупеческого мира в бурлении культурных сил Садовской дал также в очерке «Московский хаос» (Новый журнал [Нью-Йорк]. 1918. № 133). Интерес к Василию Львовичу Пушкину (поэту и дяде А. С. Пушкина) отразился в ряде произведений, в частности в кн.: Пушкин В. Л. Опасный сосед. Вступительная статья и примечания Б. Садовского. М., 1918.
Нижегородский театр. Модная пьеска «Мадам Сан-Жен» французского драматурга Викторьена Сарду (1831-1908) упомянута в Записках, с. 130.
Случевский (с. 354). Случевский Константин Константинович (1837-1904) – поэт, прозаик; будучи чиновником высокого ранга, совершал поездки по России, писал бытовые очерки о русской провинции, особенно о Севере. Критика отмечала многообразие и противоречивость его творчества, соединение «рационализма и мистических озарений» Садовской в 1933 г. писал: «Случевский – поэт воспоминания. Оно его и пришибло. Запутался он на самых простых начальных путях духовной жизни <…> Я воспоминания уже поборол. Там их не будет» (Знамя. С. 190).
В. И. Савиновой. Ср.: «Летом <1904> я гостил опять на Серных водах. Там сияла красотой и изяществом В. И. Савинова, самарская гимназистка» (Записки. С. 153). Валерия Савинова упоминается в ст-нии «Прощание с Серными водами» как Валя Кавальери: нижегородцы в те годы увлекались портретами итальянской певицы Лины Кавальери.
«От СЕРДЦА Я ИЗЛИЛ БЛАГОЕ СЛОВО»
Садовской переложил пять псалмов из «Псалтыри» в 1944 году. Печ. по машинописной копии (РГАЛИ. Ф. 464. Оп. 2. Ед. хр. 39).
«АХ, ВОСПАРЮ ЛЬ НА ОСТРЫЙ ВЕРХ ОЛИМПА…»
(Шуточные произведения.Стихи на случай)
«Юмористический шарм» Садовского ценили многие его современники. В юности он одаривал нижегородцев экспромтами «на злобу дня». И впоследствии, приезжая в родной город, всегда вносил оживление в общество друзей. По этому поводу редактор газеты «Нижегородский листок» В. И. Блюм (псевд. Садко) писал:
Люблю я твой приход нежданный,
Когда появишься ты вмиг,
Чела сияньем осиянный,
Уйдя в высокий воротник!
Струясь от лысины высокой,
Таинственные Х-лучи
По келии моей широкой
Плывут, как тучи саранчи.
Плывут и воздух наполняют
Озоном радостным Москвы…
(РГАЛИ. Ф. 464. Оп. 2. Ед. хр. 259)
В московских и петербургских литературных кругах Садовской также славился остроумием и, что многих раздражало, «колким язычком». Всякого рода литературные забавы, особенно «дуэли», зажигали в нем азарт. Он оставил по себе память на страницах домашнего рукописного альбома «Чукоккала». К. Чуковский же, в дальнейшем не питая к нему особых симпатий, все-таки ценил его склад ума, называя «занятным собеседником». В. Ходасевич, сблизившийся с Садовским в предреволюционные годы, поддерживал в переписке с ним тон веселого остроумия и, зная его расположенность к