Идти вперед
– Вот на этом самом месте я когда-то сказала себе правду. Это самое важное в жизни. Не уходить от собственных вопросов, не изображать из себя страуса. У меня такая тетушка была. Вокруг нее черт знает что творится. И все про это знают, а она изображает радостную жизнь.
– Может, ей так легче было?
– Может. Но это неправильно. Нельзя жить в выдуманном мире. Жить нужно реальностью. Как бы тяжела она ни была. И тогда ты сможешь свои невзгоды победить. Только так. А иначе запутаешься окончательно. Короче говоря, из роддома с Клавой забирала меня подруга. Глеб тогда вошел в штопор красивой и изматывающей любви. Да, не ко мне. Еще и умудрился мне об этом рассказать за неделю до родов. Сам причем. Я бы ведь ничего не узнала. Меня все берегли. За спиной шушукались, конечно, но берегли. И вот он как-то среди ночи меня растолкал: «Помоги-де, погибаю. Ничего поделать с собой не могу. Мне надо уехать. Она из другого города. Чувствую себя подлецом, но врать больше сил нет». И без всяких обещаний. Короче, он, стало быть, на разборки, а я в роддом.
– И на выписку не вернулся, – охнула Лара.
– Не знал. Мы тогда так договорились, что месяц общаться не будем.
– Ты ж беременная была!
– Он еще больше беременный был. Неизвестно, кто из нас был больше болен. А Клавка семимесячной родилась. Так что он вернулся, а тут такая кикимора. И девка опять. Мы же пол не знали. А когда мне уже ее показали, я даже обрадовалась. Подумала: так ему, козлу, и надо! И назвала сразу сама Клавдией, в честь моей бабушки. Я ее очень любила. И представляешь, она ведь сразу была его копией. Сморщенная вся, синяя, ну чисто маленький Глеб. Он прорыдал ночь. Его тогда сам факт потряс, что из-за всей этой истории она могла бы не родиться. Или я могла помереть. Там нас обеих спасали. Я уже потом поняла, что вернулся-то он разводиться. Но как Клаву увидел, да эти две за обе ноги его облепили, вроде как все у него перевернулось в душе. Вместо развода начал прощения просить. А вот я заболела. Не извинения его слушаю, а вспоминаю, что он месяц назад мне говорил. Очень я тогда во все это поверила. Еще не понимала, как это у него так быстро мозги на место встали? То люблю – не могу, то виноват – дурак старый. Как верить? И поняла, что не получается забыть. Даже простить могу, а забыть нет. Ну и тут эта квартира подвернулась. Укатила сюда одна. И тоже говорю: мне нужен месяц. Тебе месяц, и мне месяц. Думать буду. Вот это место меня и спасло. Приехала сюда с тремя детьми одна. Спасибо этому месту, этому дому, соседям нашим, Богне. Это няня наша. Она и сейчас мне помогает. Немолодая уже, молчаливая, даже суровая. Но тоже что-то она про меня поняла. Ни слова мне не говорила, но вот на это место привезла. Сиди, говорит, и думай. И спрашивай.
– У кого, говорю.
– У себя. Всегда спрашивай только у себя.
– Ровно через месяц примчался. Прямо кинулся и ко мне, и к девочкам. Я сразу поняла, что все прошло, что он мой. А я? Долго еще страдала. Слава богу, удалось вычеркнуть. Не люблю вспоминать, честно скажу. Не имею права. Сегодня – другое дело. Почувствовала, тебе надо эту историю услышать. Как можно выносить кому-то приговор? Я не смогла.
Правосудие для всех
Был такой опыт в жизни Лары. Ее пригласили в телешоу изображать «присяжных заседателей». Понятное дело, подсуропила подруга Наталья, у которой уже в силу новой работы образовались новые связи совершенно в новых кругах.
– Сходи! Тебе понравится. Ты же все знаешь, все характеры считываешь. Опять же, рассудительная и здравая.
Лара на телевидении была впервые. Несказанно удивило павильонное пространство. Вот оно, оказывается, как. Посреди огромного рабочего цеха натянута черная материя и внутри выстроена студия, которую мы все видим на своих телеэкранах. Тут же всех начали гримировать, кого-то переодевать. Как выяснилось, многие тут были не впервые. Такие актеры на пенсии. Вернее – пенсионеры, которые подрабатывали на съемках. Ларе в голову не приходило, сколько статистов в кадре. Люди, которые в сериалах ходят по коридорам, сидят на лавочках, везут коляску по парку – это все вот эти самые статисты, которых красят, переодевают, еще и деньги платят. Пока ждали своего часа, каких только историй про съемки она не наслушалась. И главное, что она уяснила: очень важно, чтобы лицо не попало в кадр. Иначе в следующее кино не позовут. Она-то думала – наоборот! Снимаются ради славы. Оказывается – скорее даже не ради денег, а ради вот этих самых съемок. Причастности к киноделу.
Лару заметили сразу, покрасили особо, посадили на первый ряд.
За решеткой сидел молодой парень тщедушной внешности, сгорбленный, жалкий. Обвиняли его в убийстве. Он вину свою отрицал. Выходили свидетели, выступали прокурор и адвокат, всех пыталась примирить красивая женщина-судья в роскошной шелковой мантии.
Ну а потом присяжным нужно было высказать свой вердикт. Спорили долго, и, к удивлению Лары, большим количеством голосов они признали парня виновным. Она была против, но осталась в меньшинстве.
Кто-то из присяжных должен был этот самый вердикт зачитать. Телевизионщики выбрали Лару, они присутствовали на обсуждении, и их впечатлил спокойный и уверенный голос Лары.
– Голос не дрожит? Зачитать сможешь?
– Смогу, – не сомневалась Лара. Да что там? Хотелось и себя проверить, и чтоб по телику потом Мишка с Лешей посмотрели. И потом, это же, считай, кино.
Но когда она тот самый вердикт зачитывала, прямо перед клеткой, глядя парню в глаза, и постоянно по пунктам повторяя: «Виновен! Виновен! Виновен!» – ей стало не по себе. Она видела животный ужас в глазах практически еще подростка, всю боль и безысходность. Потерянность и страх. Тогда она очень хорошо поняла: судить людей – это не ее. И это первое. А еще она тогда поняла главное. Никто до конца не знает правды. У каждого есть свой мотив, своя причина. Мы, в принципе, не должны никого судить. Не имеем права.
От дальнейших съемок в этой прекрасной передаче она отказалась, хоть ее и звали. Мол, вердикт зачитывала бойко, с выражением и с чувством.
Свет радуги
Ира припарковала машину на дороге.
– Дальше – пешком, дорога красивая, не люблю здесь ездить, мне кажется, можно что-то важное спугнуть. Ты мне не отвечай. Тебе сейчас надо говорить не со мной, с собой. Вот ведь и Виталий тебе не зря был послан. Тоже наверняка ты что-то такое про себя важное поняла из ваших разговоров, даже из вашего молчания. А иначе зачем?
– Да уж. Мне весь пляж завидует, такого мужика отхватила. А мы просто прилепились друг к другу. Наверное, чтобы не сойти с ума от своих мыслей. Ты права. Все непросто. Я совершенно расклеилась. Чувствую, что-то за спиной у меня происходит. Что – понять не могу. От неизвестности с ума схожу. Вижу, что муж очень изменился. И весь этот отпуск пытаюсь понять, что произошло, почему? И уже поняла, что я вела себя неправильно. Да, сама много в чем виновата. Кстати, разговоры с Виталием помогли, ты права. А еще поняла самое главное. Я люблю своего мужа, и мне никто, кроме него, не нужен. И мы обязательно будем вместе, и будем счастливы.
– Есть еще такая опасность. Когда нас бросают, нам почему-то кажется, что это лучший человек в жизни. Пока не бросал – нам ведь так не казалось. А тут вдруг и сразу. Почему? На этот вопрос ты тоже должна дать себе внятный и обоснованный ответ.
– Уже дала, – Лара улыбнулась. – Видимо, для этого я в Болгарию и приехала.
Ира обняла свою новую подругу.
– Ты – сильная. Иди вперед. Побудь одна, я тебя подожду здесь.
Лара шла по зеленым дюнам к небольшому мысу, выдающемуся прямо в море. Какое дивное по красоте и чистоте место. Там, где земля соединяется с небом, вода с воздухом. Поднялся легкий ветер, и Лара почувствовала волну, которая поднимается в ней. Все сложилось. Это место, рассказ Иры, безбрежное море и ее настроение. Она знала, что дальше эти волны понесут ее по жизни только вперед.
Лара подошла к самому краю. Море со всех сторон. Она даже пожалела платок, который подарила Верочке. Захотелось так же, как она, поднять руки вверх, и чтобы платок развевался флагом.
Она не стала себя останавливать, запрокинула голову вверх и немного назад, солнце спряталось за небольшую тучку, и вдруг пошел летний дождик. Вот оно, счастье. Все будет хорошо. У нее есть в жизнь самое главное. И это главное – ее семья.
Она посмотрела назад. Ира сидела в позе йога на траве, а прямо над ней – красивая двойная радуга. И опять силуэт веселого ангела. Задорный мальчишка болтал ногами и махал ей рукой.
А то ведь подумает, что это она сама сюда приехала. Надо же дать ей хоть какой-то знак. Сложно с Первой. Не уследишь за ее мыслями. Не направишь. Бесполезно. Маши не маши, она все равно будет смотреть на солнце и облака и представлять себе парусник или карету, запряженную дельфинами. Это ведь нужно додуматься. И что это за люди! Потом она будет удивляться, в кого сын. Почему у него такие странные мысли в голове? Первая, посмотрите на себя!
Глава 10Морок
Опять падение
Звонок телефона раздался совершенно неожиданно и как-то не к месту. Лара практически почувствовала себя во временах племен майя, и вдруг опять эта цивилизация.
– Леша? Что-то случилось?
– Не знаю, наверное. Я не приеду. Так будет лучше. Объясню все, когда увидимся. Хорошо? И да… Мне надо сейчас будет уехать. Я не смогу звонить. Что ты молчишь?
– Потому что я слушаю тебя. Мне что-то сейчас нужно сказать?
– Ничего не нужно. Это ничего не изменит.
Лара с силой нажала на кнопку отбоя. Она наконец-то поверила в то, что произошло. Вот, значит, как. Вот тебе и место, где ты получаешь ответы на свои вопросы. И ведь Ира по пути сюда рассказала ей практически ту же самую историю. А что подумала Лара? Это у тебя так. У меня так не будет. Не доведу. Не позволю. Сволочь. Какая же он сволочь. Откуда взялись слезы, она сама не поняла. Водопад из глаз. Она согнулась пополам и упала на колени. Издалека уже бежала Ира.