– Ну что селяне, живы ещё? – Шубин осмотрел свое бравое войско.
Людей становилось всё меньше, но опыт неизбежно приходил.
– Никому не разбредаться. Находиться в одном месте. Ждать приказа. Возможно выведут в тыл. Получим день отдыха.
– Да разве до отдыха сейчас, товарищ лейтенант, – пробормотал зевающий Левашов. – Москва уже рядом. Пока отдыхать будем, немцы ещё дальше уйдут. – А мы поспим и им покажем, – зевнул Небольсин, долговязый автослесарь из Вязьмы. – Нет, серьёзно, товарища лейтенант. Надо бы часа четыре в тепле поспать. А потом хоть куда. Хоть до самого Берлина!
Когда рассвело с юга подошла подмога. Вполне укомплектованный стрелковый батальон. Полуторки тащили пушки 45-го калибра. На вооружении имелись станковые пулемёты, несколько противотанковых ружей.
Подкрепление занимало оборону вдоль дороги рассредоточивалось у опушки. Мёрзлая земля уже не поддавалась шанцевому инструменту. Рубили молодые деревья, мастерили из них что-то вроде бруствера.
У капитана Леженко имелось рация и он был в курсе обстановки. Левый фланг худо-бедно держался. Справа прорвались мотоциклисты, затем в разрыв двинулись танки, но угроза окружения пока не висела, артиллерия справлялась. Слухи о том, что в тылу разворачиваются многотысячные армии из Сибири и Урала становились всё упорнее. Возможно так и было. Воевать становилось веселее.
В десять часов утра из Клина выдвинулась немецкая колонна, видимо, противник получил подкрепление. Лес на эти происки ответил дружным огнём. Колонна рассредоточилось по полю, встала в отдалении. Горел подбитый танк. Фигурки людей сновали по белому пространству, потом пехота двинулся вперёд.
Атака была вялой. На успех особо не рассчитывали. Ползли танки, вели огонь башенные орудия. Силы противника были на исходе. Снаряды рвались в лесу, учиняли снежные бури перед глазами красноармейцев. Отвечали сорокапятки, не способные нанести урон тяжёлой бронетехники, но исправно выводящие из строя пехоту. Огненная дуэль затянулась и ни к чему не привела кроме потерь с обеих сторон. Затем последовала атака. Одновременно двинулись танки, поднялась пехота. Видимо немецкое командование настаивало. В бой шли истощённые части. Атака захлебнулась. Противник потерял ещё одну машину. На снегу чернели тела.
Взвод Шубина, по приказу свыше, находился в резерве. Теперь не роптали, было кому воевать. Дополнительных потерь избежали, но люди маялись, стыдились что сидят без дела.
Дальше началось что-то страшное. В Клину остались мирные жители. И в чью-то воспалённую голову закралась мысль использовать их в качестве живого щита. Очевидно в район прибыли каратели и части усиления Ваффен СС. Вермахт такими вещами обычно не занимался. Людей свозили в грузовиках, гнали пешком на южную окраину. Сначала не поняли что за толпы маячат за полем. Потом дошло. И по спинам поползли мурашки.
Немцы гнали гражданских. Женщин, детей, пенсионеров. Отстающих били прикладами. Пехота пряталась за их спинами. По дороге тоже шли люди. Им на пятки наступали танки.
Красноармейцы ругались: «Вот же сволочи»!.
Командный состав энергично совещался. Капитан Леженко склонялся к контратаке, пусть только подойдут поближе. В этот момент его вызвал радист в наспех выросту землянку. Командование приказало отходить. Противник прорвался на правом фланге, оставил в котле обескровленные подразделения и двинулся на юг, к Солнечногорску. Если так пойдёт дальше, то вся дивизия окажется в окружении.
Бойцы снимались с позиций, спешили в лес, выбегали на дорогу. Батальон потерял пятнадцать человек убитыми, примерно столько же ранеными. Их сразу же увезли в тыл. Орал посаженным голосом капитан Леженко: «Строится повзводно и всем уходить! Взводу пулемётчиков остаться и прикрыть отход! Выдать им два противотанковых ружья»! Он не приветствует отправку людей на верную смерть, но не станет возражать если найдутся добровольцы.
Эти дни запомнились неимоверным напряжением сил. Позади была Москва. Враг давил на столицы СССР остались считанные десятки километров. Мысль, что фашисты могут захватить город просто не укладывалось в голове. Политруки призывали стоять до конца, верить что Москва останется советской. Ведь в Бога верят некоторые недалёкие личности, верят упорно, страстно, хотя доподлинно известно, что бога нет. А Москва была, есть и будет. М никогда нога фашистского солдата не ступит на Красную площадь. Исключение будут только для пленных. Но тревога охватывала всё сильнее. Пропагандистские заклинания не действовали.
Батальон отступал полтора часа, прятался в лесных массивах, прошёл через две деревни, где уставших бойцов встречали лишь голодные собаки. Всех выживших влили в первый стрелковый полк второй Московской дивизии, которым командовал майор Фёдоров, бывший начштаба, занявший должность после гибели полковника Грибова.
– Будешь моими глазами и ушами, лейтенант, – сказал Шубину майор. – От моей разведки остались рожки да ножки, все погибли. Теперь вся надежда только на тебя.
24-го ноября немцы взяли Солнечногорск. Не прошло и суток после сдачи Клина. Спустя двое суток 7-я танковая дивизия немцев парсировала канал Москва-Волга, последнее крупное препятствие на пути к столице. Передовые гитлеровские подразделения закрепились на другом берегу. Дистанция до Кремля от немецких позиций сократилось до тридцати пяти километров.
Мощная контратака частей первой ударной армии сбила противника с плацдарма. Но он продолжал наступать на других участках, создавал смертельную угрозу для столицы. Советское командование шло на беспрецедентные меры. Было принято решение сбросить воду из Истринского, Иваньковского и других водохранилищ.
24-го ноября сапёры, едва дождавшись переправы советских войск, взорвали водостоки. Наступающего противника встретил водяной вал, хлынувший из канала. Его высота на отдельных участках достигала двух с половиной метров. Наступление в этом направлении было сорвано. Закрыть водоспуске немцы не смогли.
Южнее столицы наступление тоже затормозилось. Держалась окружённая Тула. Немцы проходили по пять-десять километров в сутки. Быстрее не могли из-за фланговых атак советских войск. Солдаты устали. Отсутствовало зимнее обмундирование.
И всё же 22-го ноября Гудериан взял Сталиногорск, вышел к Кашире, через которую проходила шоссе на Москву. Но отчаянный контрудар советских войск отбросил Гудериана на исходные позиции. На юге немцы не смогли приблизиться к Москве.
На центральном направлении они также не добились впечатляющих успехов. Наступление стопорилось. В тылу орудовали партизаны и диверсанты. Наступающие войска встречали хорошо оборудованные, оборонительные позиции. Но на северо-западном направлении противник зашёл слишком далеко. Угроза советской столице образовалась нешуточная.
Две танковые и одна пехотная дивизии двигались по Рогачевскому шоссе в сторону Лобни. Обескровленная вторая Московская дивизия держала рубеж Озеретская Красная поляна. В строю формально числились три стрелковых полка, но один был выведен из штата дивизии, оборонялся на Ильинских горах. Танков не было. Артиллерийский парк насчитывал семнадцать орудий, только половина которых могла противостоять танкам.
Проникновение в тыл врага в условиях его постоянного наступления теряло смысл. Группы разведчиков рисковали не вернутся. Обстановка менялась постоянно. И даже высокопоставленные германские офицеры не всегда ею владели. Рубеж был занят утром 25 ноября. В подразделениях от списочного состава осталось меньше половины. Ополченцы обретали боевой опыт, наполнялись решимостью.
«Лишь бы печка была поблизости, – шутили бойцы. – А без печки мы, извиняемся, не герои».
На окраину села Сухаревка был выслан передовой отряд в составе усиленной роты. Он получил приказ прикрыть Дмитровское шоссе. В состав отряда помимо орудийный батареи и ста штыков основного состава вошёл взвод полковой разведки.
– Возьмёшь рацию, – напутствовал Шубина майор Фёдоров. – Формально ты не подчиняешься капитану Губареву. Во всяком случае если его приказы противоречат моим. Твоя задача выдвинутся ещё дальше. Укрыться в деревне Глинки, где немцы вряд ли остановится в виду того, что она сгорела. По возможности добыть языка и переправить в штаб полученные сведения. Мы не в курсе кто против нас действует и какие планы у немцев. Станет у Губарева совсем плохо окажи ему содействие.
Три часа без войны – почти счастье. Накануне простились с разведчиком Гасановым. Вылез из траншеи, а рядом взорвалась шальная мина. Когда его втащили обратно он был ещё жив, сходил с ума от боли. В медсанбате ему ампутировали ногу, но опоздали. Парень скончался от обильной кровопотери. Его похоронили в лесу. Долбили кирками застывшую землю, установили табличку, на которой царапали данные бойца.
Подчинённые капитана Губарева заняли оборону на шоссе, рыли окопы, ходы сообщений, укрытия для орудий. Артиллерию установили вдоль дороги, тщательно замаскировали. По примерным оценкам противник находился в десяти километрах и игнорировать шоссе не мог. Не так уж много в России дорог пригодных для нормального передвижения.
Люди Шубина лесом выдвинулись вперёд, вышли к деревне Глинки. Противник сюда ещё не добрался. Сержант Лазаренко высказал предположение, что противник и не появится нанесёт удар в другом месте. Это было маловероятно, но беспокойство возникло.
Взвод был хорошо экипирован. Бойцам выдали тёплые носки, валенки, под маскхалатами были фуфайки тёплые кальсоны, по два комплекта нательного белья. Люди теперь могли часами лежать в снегу без движения.
Разведчики затаились на опушке, глядя на сгоревшую деревню. Это был скорее хутор дворов в восемь. Некоторые строения выгорели не полностью, сохранились даже крыши. Но люди там не жили и живность отсутствовала. Из леса просматривалась дорога за деревней. Она вливалась в шоссе. Дальше замёрзшая речка. Панорама предстала во всей красе. Понятно почему майор Фёдоров отправил сюда разведку. И лес за спиной служил неплохим укрытием. В такие чаще с изобилием бурелома и валежника немцы не сунутся.