Хутор молчал. Он казался полностью безлюдным. Торчали обгорелые строения. Этот вид мотоциклистам решительно не нравился. Уехать просто так они не могли, пропал их командир и сослуживцы. Произошло что-то странное и они беспокоились. В этой чёртовой стране постоянно что-то случается и нужно быть начеку если хочешь однажды вернуться в милый сердцу Фатерланд.
Группа из шести человек ощетинилась стволами. Вызывать подмогу было поздно, все ушли вперёд. Фельдфебель махнул рукой и солдаты, растянувшись в цепь, пошли к хутору. Фельдфебель для порядка ещё пару раз позвал своего начальника. С макушки обгорелого дымохода слетела большая ворона, подалась, протяжно каркая, к лесу. Солдаты настороженно проводили её глазами.
Они вошли на хутор, держа пальцы на спусковых крючках, брезгливо зажимали носы, здесь ещё присутствовал запах гари, а на морозе он становился острее. Двое забрались в строение с уцелевшей крышей, осмотрелись. Ничто не указывао на недавние присутствие здесь их товарищей. Разбросанные головешки, остатки стен, развалившаяся на кусочки русская печь, какие-то не догоревшее вещи, покрытые слоем пепла. Один из солдат бросил товарищу, что видел снаружи следы, они ведут сюда.
– Но здесь нет никого, чёрт возьми! Значит они ушли дальше, – ответил тот.
Солдаты выбрались из постройки, побрели к другим строениям, их уже осматривали сослуживцы. Тщетные поиски продолжались минут пятнадцать. Гитлеровцы несколько раз прочесали хутор, звали своих по именам и званиям. Снова заглянули в постройку, где всё началось. По ворошили кирпичи, запнулись о выгнутый лист железа. Фельдфебель не знал что делать. Они остались одни в этом чёртовом месте. Было холодно, страшно и даже расстрелять некого. Рации в мотоциклах отсутствовали.
Фельдфебель принял решение догнать своих, доложить вышестоящему начальству, пусть ломает голову, вернуться никогда не поздно. Он дал команду уходить с проклятого хутора. Солдаты потянулись к дороге, мялись на обочине, гадая что делать с лишним мотоциклом. Бросать нельзя, машина исправная, но вдруг герр Венцель с солдатами вернуться. Пешком пойдут? Бесхозный мотоцикл решили оставит. Расселись по своим и поспешили покинуть неприятное место.
Мотоциклетный треск затих в морозном воздухе. Заскрипел засыпанный кирпичной крошкой гнутый лист, отъехал в сторону. Из подпола выбрался замёрзший лейтенант Шубин. Внимательно посмотрел по сторонам, разогнул спину. Вокруг деревни чужаков не было. Обе колонны ушли на юг. Мотоциклисты скрылись за лесом.
– Вылезайте, – буркнул он. – Всё чисто.
Выбрались разведчики. Тоже стали озираться. Их глаза плутовато поблёскивали.
– Нам повезло, товарищ лейтенант, что немцы оказались такие тупые, – сообщил Алексей Карабаш. – Сами посудите лежит лист железа. Резонно допустить, что под ним что-то есть или нет? Ну ты отодвинь, убедись! Но они не стали. Странно…
– Они иначе мыслят, – предположил Вербин. – Видимо не знают, что люди в русских сёлах под своими домами роют подполы. Им даже в голову не пришло посмотреть.
– Нам же лучше, – пожал плечами Карабаш. – И им неплохо. Отодвинули бы лист, мы бы их перестреляли. А так поживут ещё.
– Скажите, как такое произошло? – Шубин строго уставился на подчинённых. – Кто нас выдал гауптману? Не можем лежать неподвижно?
– Так мы лежали, смутился Карабаш. – И не шевелились нисколько. Это вы, товарищ лейтенант решили позу сменить и на другой бок перевернулись. Мы-то тут причём?
Глеб насупился, уставился на Вербина. Тот облизнул пересохшие губы и закивал, соглашаясь с товарищем.
– Так и есть, товарищ лейтенант. Мы с Лехой спокойно лежали. А вот вы…
– Ладно, забыли, – он вздрогнул, смешинка в живот попала. Вытянул шею, заглянул в подпол. Там валялись мёртвые солдаты и герр Венцель.
У разведчиков была минута, чтобы обнаружить этот подпол, сбросить туда мёртвых, забраться самим, не забыв прихватить с собой гауптмана и накрыть подпол железным листом. Немцы жестянку не тронули. Удивительно, но факт! И впрямь мозги другие. Не было, как говорится, счастья да несчастье помогло.
В подвале время зря не теряли. Вытрясли из Венцеля всё что можно. Гауптман был стойкий малый, но не терпел физическую боль и угрозу остаться без пальцев, если вздумает орать, принял близко к сердцу. В иных обстоятельствах он бы держался мужественно и принял бы смерть с усмешкой на арийском лице. Но обстоятельства выбили из равновесия. Его атаковала какая-то «нечисть», сбросила в стылый подвал, ломала пальцы, угрожала мучительной смертью.
Гауптман сообщил всё что мог. И разведчики были ему крайне признательны. Языка даже не убили, хотя, по мнению Вербина, это было ещё большим наказанием. Пусть даже очнётся с разбитой челюстью и переломанными конечностями, сможет выбраться, всё равно замёрзнет, только чудо спасёт. И даже при таком раскладе останется на всю жизнь калекой.
– Уходим сказал Глеб. – Скоро они поисковую команду приведут. А может и нет. Но лучше уйти. Мы выяснили всё что могли.
Лист железа пристроили обратно, завалили обломками кирпиче. Могло и повторно сработать. В этом случае господину Венцелю точно не позавидуешь.
Бросок до леса занял несколько минут. Возбуждённые разведчики ввалились в чащу. Их сразу обступили товарищи.
– Всё в порядке, товарищ лейтенант? – осторожно спросил Лазаренко. – У вас такое лицо, будто вы точно знаете когда война закончится.
– Это я тебе и так скажу, сержант. Война закончится в 43-м году. Раньше, увы, не получится. Немца от Москвы отгоним, потом из Союза выставим, а там ещё и с Европой надо что-то делать, до Берлина дойти.
– Да, вы правы. Раньше не получится, – согласился Карабаш. – Но надо постараться. Мы ведь научились делать пятилетку за четыре года. Что там случилось, товарищ лейтенант? – упорствовал сержант. Нам плохо было видно. Вы что-то затеяли. Немцы по сгоревшей деревни шныряли. Хотели вам помочь, но потом вспомнили про ваш приказ из леса не выходить.
– Всё правильно, сержант. Приказы надо выполнять. Все машины пересчитали? В обеих колоннах?
– Да мы считали, – сержант помялся. – Только у всех по разному получилось. Вы же всех отличников с собой увели.
– У меня была четвёрка по математике, – встрепенулся светловолосой Асташкин. – Но в аттестате правда посредственно поставили.
– А тебя никто не спрашивал, – отрезал сержант. – В общем считали все, но имеем разные цифры. Но это неважно – танком больше, танком меньше. В общей сложности примерно два десятка танков, дюжина тяжёлых орудий, около десятка бронетранспортёров, одиннадцать или двенадцать грузовиков с пехотой, что в сумме означает практически батальон. И всё это хозяйство пойдёт на капитана Губарева. Или уже идёт, прорывается по Дмитровскому шоссе. А у того пехоты сто штыков, пара БТРов, четыре орудия, которые фрицы в первые же минуты боя уничтожат.
– Губарев их не удержит, это понятно, – пробормотал Глеб. – В его задачу входит выиграть время, измотать противника. Главное, чтобы через позиции Фёдорова не прорвались. В общем так мужики. Разворачиваете рацию, передадим добытые сведения, а потом будем думать как помочь ребятам.
В глубине леса имелась удобная лощина. В неё перенесли рацию. Радиосвязь осуществлялась только морзянкой. На этот случай имелся рядовой Курёхин из Чебоксар, окончивший на гражданке радиотехнику.
Показания Венцеля не противоречили математическим расчетом разведчиков и во многом их эффективно дополняли. Лейтенант диктовал, а Курёхин бил ключом, высунув язык от усердия.
16-й танковый корпус вермахта понёс большие потери, но сохранил боеспособность и в ближайшие дни намерен прорваться к Москве. Глеб перечислил фамилии и звания старших корпусных командиров, номера частей и подразделений. Сведения любезно предоставил Венцель. Называл районы и населённые пункты, лежащие на пути корпуса. Встреченные колонны, остатки двух бронетанковых полков сходятся на шоссе и следуют на юг. В пяти километрах от места встречи их будет поджидать Губарев. Но долго капитан не простоит. По его ребятам можно служить панихиду. Его позиции уже подвергаются удару. Если враг сходу прорвётся, то через полчаса, в лучшем случае через сорок минут, учитывая особенности русского климата и советских дорог, танки и БТРы атакуют позиции полка Фёдорова.
«Сообщение приняли. Идите к Губареву, – последовал ответ. – Но постарайтесь выжить, ребята. Хоть кто-то должен выжить».
Глава пятая
Рота капитана Губарева, усиленная батареей сорокапятимиллиметровых противотанковых орудий, стояла насмерть. Место для обороны выбрали удачное. Дорога покато поднималась. На вершине возвышенности были разбросаны деревья, куцей кустарник. Местность на севере была открыта. С обеих сторон, на значительном удалении, тянулись лесополосы. Справа, за спиной, начинался враг. Имелась теоретическая возможность отступить, но такого приказа командования не давало. Приказ был прост и понятен: стоять до последнего снаряда и последнего патрона! Сделать всё возможное, чтобы противник застрял на этом участке. В плен не сдаваться! Уходить лишь в том случае, когда нечем станет обороняться.
Орудия зарыли в землю, соорудили маскировку, но все понимали, что она не поможет. Головы работали. Старший лейтенант Ефремов командир батареи предусмотрел возможность смены позиции но теория и практика это такие далекие друг от друга вещи.
Позиции Губарева засекли и фактор внезапности не сработал. Не зря же в небе кружило ненавистная «Рама». Бронетанковая колонна немцев, двигавшаяся по шоссе, открыла огонь на дистанции в полтора километра. Для этого танкам пришлось расползтись по полю. Залегли немецкие сапёры, проверяющие проезжую часть. Пехота спешилась с грузовиков. Танки ползли, утопая в рыхлом снегу, вели беглый огонь. После каждого хлопка вился дымок из орудийных жерл.
Командование приказало пройти этот рубеж без остановки, не считаясь с потерями. Здесь всего-то четыре пушки и сотня русских.
Окопы красноармейцев Губарева накрыли снаряды. Летели комья мёрзлой земли. Стонали раненые. С первых же минут подразделение понесло потери. Троих засыпало землёй. Их откапывали, вспоминая самые крутые обороты русской речи. Раненых уволокли в тыл, где в ложбине работали два санинструктора и один фельдшер.