– А помнишь, я тебе как-то говорил, – сказал дядя Вова задушевно, демонстрируя между тем завидную памятливость, – что у них в носу, по сторонам от штевня, два каких-то подозрительных порта имеются?
– Ну, смутно.
– Так вот из них эти потайные катапульты и будут бить! – предположил смекалистый старшина.
– Хм, почему бы и нет…
Когда оба новоявленных ворота были настроены, матросы начали их крутить.
Под палубой раздался глухой скрежет, а затем ритмичный треск. Похоже, собачка храповика щелкала по зубчатому колесу, препятствуя откату взводимого механизма.
«Все-таки катапульта!» – решил я.
Но действительность оказалась богаче моей фантазии.
Потянулись минуты томительного ожидания.
Мы с дядей Вовой неотлучно дежурили у нашего «Браунинга», точно два голодных баклана на прибрежном камне.
Неподалеку от нас сидели, свесив ноги со своих башенок, расчеты катапульт.
Они разложили перед собой кресала и труты, готовые по первому слову командира зажечь фитили горшков с горючим маслом.
Но сделать это загодя они не спешили. Ведь даже легкая копоть, поднявшись над скальной грядой, могла выдать нас приближающимся «медноруким»!
Да, галеасы морской стражи приближались. И, что весьма немаловажно, их было два.
Два, а не четыре. Это означало, что на двух других кораблях флотилии опростоволосились то ли капитаны, то ли штурманы, и в итоге в попутное течение они не попали. По крайней мере, не попали достаточно быстро, чтобы остаться в одном строю с форвардами.
Но даже два галеаса представляли для нас смертельную опасность…
Мы с дядей Вовой галеасы «медноруких» видеть не могли. Но за происходящим – сквозь щели в фальшборте – следили люди Рихарда, затаившиеся под скатанными парусами на палубе «Любовницы ветра».
Также имелся у них и еще один специальный наблюдатель, обмазавшийся с ног до головы камбузной сажей. Он был высажен прямо на скалы рифа и, сливаясь с ними, недреманно следил за врагом.
Приближающиеся галеасы «медноруких», чтобы не налететь на риф, убрали паруса. Теперь они шли на веслах.
Лоции имперцы не знали, поэтому шли медленно, неуверенно.
Но уж будьте покойны: их капитаны прекрасно разглядели груды золота на палубе «Любовницы ветра», а потому никакие рифы не беспокоили их настолько, чтобы отказаться от сближения с пиратским кораблем! Или, не дай боже, поджидать два отставших корабля. Ведь тогда придется делить добычу на четыре части!
«Меднорукие», ясное дело, намеревались выслать за золотишком две шлюпки, а самим благоразумно удерживаться в кабельтове от рифа, на глубокой воде.
Но как они могли там удерживаться, если для отдачи якоря глубина там, перед восточным фасом рифа, была чрезмерна? Только на веслах!
Поэтому галеасы «медноруких» неумолимо натягивало течением на Морского Царя, а гребцы, пошевеливая веслами, с течением этим спорили. И, надо заметить, пока что они компенсировали течение вполне уверенно…
Но вот шлюпки морской стражи приблизились к «Любовнице ветра» на половину полета стрелы, и раздался слаженный свист – подали сигнал наблюдатели Рихарда.
– Полный вперед! – рявкнул Лод в бамбуковую переговорную трубу, уходящую прямиком в трюм к гребцам. – Если выдюжим сегодня, братцы, всем пожалую премию в два месячных оклада и три дня выходных!
– Руби якоря! – скомандовал боцман.
Расчеты катапульт схватились за кресала и труты.
Ну а мы с дядей Вовой нахлобучили каски и подтянули ремешки.
– Давай это… По людям стрелять не будем, – шепотом сказал я дяде Вове.
– Ну, может, хоть по ногам?
– Сам понимаешь, что из крупняка по ногам – это смерть при любой медицине… Отрывает на фиг!
– Ну это да.
– В общем, давай грех на душу не брать… Мы хоть и наемники, но не убийцы!
– Куда бить тогда? – спросил дядя Вова, глядя на меня своими ясными голубыми глазами.
– Бей по системе управления – руль, мачта, паруса…
– Будет сделано, – вздохнул старшина.
Глава 9. Заводные торпеды
На борту галеаса «Голодный кракен»
Риф Морской Царь
И понеслось…
Команда «Любовницы ветра» высыпала на палубу и обрушила на приближающиеся шлюпки град стрел.
Наши носовые катапульты, стоило им только показаться из-за края скальной гряды, послали зажигательные стрелы в борт ближайшего галеаса.
Мы с дядей Вовой тоже не стали мешкать и, как только в прицел «Браунинга» попал румпель неприятельского руля, раскрошили его меткой очередью.
Причем, поскольку лента была снаряжена через один зажигательными, мы заодно подожгли и кормовую надстройку.
Конечно, мы застали противника врасплох.
Но, с другой стороны, против нас действовали знаменитые «медные руки», а не всякая там провинциальная шелупонь или малоразвитые циклопы. Поэтому на галеасах быстро оправились от неожиданности и для начала открыли по нам огонь из станковых арбалетов.
Но тяжеленные арбалетные болты толщиной в два пальца, которые влет пробивали любую кирасу и наносили страшные увечья, были еще цветочками! Самым страшным оружием врага оказались солнечные пушки.
В тот момент мы с дядей Вовой, конечно, не знали таких мудреных слов. Поэтому наше знакомство с этим вредоносным агрегатом состоялось безо всяких церемоний.
Прямо скажем, агрегат по нам выстрелил. Но, к счастью, не попал. В противном случае самое малое, что нас с дядей Вовой ждало, – тяжелейшие ожоги всего тела. И никакой броник, никакая каска не помогли бы…
Столб лимонно-желтого света рухнул карающим ангельским мечом на ахтеркастль «Голодного кракена». Планширь с фальшбортом тотчас полетели врассыпную жаркими угольями, а палубный настил загорелся будто сухая солома.
– Да там у них солнечная пушка, разрази меня гром! – взвизгнул одноглазый матрос.
Тут надо отдать должное Лоду.
Старый пират побелел как мел, но сохранил самообладание. И, мгновенно сориентировавшись, отдал единственно верный приказ. Он обернулся к нам и сказал, указывая своим мечом в сторону вражеского галеаса:
– Видите у них на баке стеклянный куб? В нем линзы и зеркала из золота алхимиков… Если вам удастся разбить всё это, мы спасены.
– Разбивать – наша работа, – сказал дядя Вова задорно и, тщательно прицелившись, послал в приметный куб, близ которого колдовали три фигуры в балахонах боевых магов, длинную очередь.
Поначалу мне показалось: никакого эффекта нет.
Но тут же я сообразил: никакого эффекта и не было! Хрупкое с виду сооружение, внутри которого проворачивался механический гибрид радиолокатора и гирокомпаса из полупрозрачного материала, выдержало попадание двенадцатимиллиметровых пуль «Браунинга»! То есть эта зараза, чтоб вы понимали, демонстрировала свойства сорокамиллиметровой цементированной брони!
– Стреляйте еще! Защита у них крепкая, но не вечная! Однажды мне удалось ее пробить из двухпудового стреломета! – крикнул Лод страстно.
Мы с дядей Вовой переглянулись.
– Знаешь что, – сказал я старшине, – попробуй поджечь основание этого куба. А я метнусь к «Утесу», у него баллистика лучше.
Дядя Вова рассеянно кивнул. Хотя мне показалось, он не сильно верил в мой план.
Так мы и поступили.
Дядя Вова разворотил пулями фальшборт галеаса и всадил несколько зажигательных в массивную тумбу солнечной пушки.
Очень вовремя!
Поворотный механизм пушки сразу же заклинило, и следующий световой импульс этого гиперболоида инженера Гарина снова прошел мимо нас.
При этом разлетелась на раскаленные куски любимая подзорная труба Лода, превратилась в пепел целая бухта каната и раскололся надвое корабельный колокол.
«Если это был промах, то каким же должно быть прямое попадание!» – промелькнуло в моей голове.
Но я в тот миг был уже далеко, на форкастле.
Развернув «Утес», я опорожнил пол-ленты в надежде все же разбить центральный куб солнечной пушки.
И, что характерно, полвека эволюции автоматического оружия все-таки не прошли даром!
«НСВ-12,7 Утес» – это вам не «Браунинг M2» (ровесник разборок гангстеров-бутлегеров в Чикаго и Нью-Йорке, всех этих психов: Аль Капоне, Голландца Шульца, Джона Диллинджера).
Стеклянный куб лопнул!
Его содержимое водоворотом сияющих брызг разлетелось по окрестностям, поджигая все на своем пути!
На галеасе занялся второй пожар.
Я обернулся, выискивая взглядом дядю Вову. Цел ли?
У старшины всё было, что называется, «норм». В мою сторону он даже не посмотрел.
А вот Лод – Лод глядел на меня глазами, исполненными такой пылкой благодарности и такого уважения, что… мне на минуту показалось, будто я его любимый сын, закадычный друг и самый верный компаньон в одном флаконе.
Зная, каким злобным хрычом являлся по натуре Лод Рыжая Борода, можно себе представить, как высоко оценил он наш с «Утесом» успех…
Но вернемся к нашему Ютландскому сражению, динамика которого дала бы сто очков тому, историческому.
Должен сказать, что одна вещь, самая важная в морском сражении, оставалась для меня пока неясной.
Если главным калибром врага служила солнечная пушка, и можно было поверить, что выстрелов за семь-восемь она бы подожгла наш галеас целиком, то совершенно неясным оставалось: каков же главный калибр «Голодного кракена»?
Его четыре стреломета могли, конечно, отрывать головы людям, пробивать насквозь борта и доставлять к цели зажигательные горшки. Но для того чтобы серьезно навредить живучести большого галеаса, этого явно было недостаточно!
Из истории я знал, что до появления пушек «главным калибром» военных кораблей обычно служил таран – здоровенный бивень, смонтированный чуть пониже ватерлинии с таким расчетом, чтобы пробивать вражеский борт под водой.
Но на нашем галеасе тарана вроде не было. Вместо него из носа «Голодного кракена» торчал шпирон – специальный абордажный мостик. С его помощью утопить вражеский корабль у нас вряд ли вышло бы…
«Да и как себе Лод представляет абордаж в нашей ситуации? – мрачно подумал я. – Ведь у нас нет даже численного преимущества над командой вражеского галеаса! Вдобавок с нами нет ни одного боевого мага – после того как Кадама высадили на необитаемом острове из-за нелояльности… А ведь на имперских галеасах боевых магов сразу несколько! Неужели старый циничный Лод всерьез полагается только на наши с дядей Вовой пулеметы?»