Через день после героического боя у рифа Морской Царь «Голодный кракен» и «Любовница ветра» наконец-то окончательно поделили клад Фарида и пошли каждый своим курсом.
А еще через шесть дней «Голодный кракен», заблудившись в густых туманах, внезапно обнаружил себя на траверзе Офирского маяка.
Занимался рассвет.
Вдали желтели предместья большого южного города, кое-где разбавленные пыльно-зелеными куртинами садов.
Пираты пришли в нездоровое возбуждение, которое я лично не смог отличить от испуга. «Трижды проклятый Офир!», «Имперская стража!», «Штурмана на рею!», «Кто-то наколдовал, точно говорю!», «Всех четвертуют!» – наперебой неслось со всех сторон.
Тут надо сказать, что уже несколько дней на «Голодном кракене» активно обсуждалась тема, куда лучше слинять честному пирату со своей честно заработанной долей клада. Ведь даже самым разнузданным оптимистам было ясно, что после разгрома «медноруких» в том знаменательном морском бою, император Готам вряд ли оставит дело без ответных мер. И эти ответные меры, вероятнее всего, примут вид грандиозной морской облавы, в которую будут брошены все или почти все имперские сторожевые флотилии…
Поэтому Лод Рыжая Борода твердой рукой вел корабль в некую безлюдную область, которую он называл Страной Ладана.
Какой такой Страной Ладана? Объяснения были путаными и неконкретными: «там страусов много», «хорошая охота на коз», «черепахи вкусные», «жемчужины с кулак».
В результате, однако, я уяснил главное: нас с дядей Вовой эта их «Страна Ладана» совершенно не устраивает. Ибо, как нехотя признался капитан, располагалась она черт знает где на юге (Лод обещал две недели хода при попутном ветре!). А значит, зафрахтовать корабль, чтобы плыть домой в Россию, в Стране Ладана едва ли получится.
И зачем нам с дядей Вовой такое счастье?
В общем, там, в виду Офира, меня осенило. Я бросился в каюту к Лоду и, как написали бы в русских сказках, ударил капитану челом.
Мол, так и так, мы сделали для экспедиции всё, что могли, мы устали, замучились, хотим домой к мамочке. Пожалуйста, высадите нас со старшиной в этом вашем Офире, где, по слухам, огромная гавань, куда стекаются суда со всего мира и где варят – якобы – отменно вкусное ячменное пиво.
Лод, конечно, пытался нас отговаривать. Мол, там стражники на каждом шагу, и вообще лучше не отрывайтесь от коллектива. Пытался даже вяло обольщать, обещая еще больше золота и еще меньше тревог.
Я где-то его понимал: шутка ли дело, потерять таких бойцов, со скорострельными огнетворными палками!
Но я на своем стоял твердо: мол, мы все обдумали, решение окончательное и обжалованию не подлежит.
В итоге Лод сдался – хрен поспоришь с обладателем скорострельной огнетворной палки!
Мы получили шлюпку, в которую погрузили свое золото и свои пулеметы, тепло попрощались со всеми, кто остался жив, – в особенности же со штурманом Рахбаром, с которым выпили мы немало местных декоктов. И, помолясь, пошли к берегу на веслах.
Ну а «Кракен», ставший нам почти родным, поспешил слинять на юг, чтобы свести вероятность встречи с кораблями морской стражи к вожделенному минимуму.
В Офире мне поначалу страшно понравилось.
Во-первых, твердая земля.
Во-вторых, множество женских лиц, от счастья созерцать каковые мы с дядей Вовой несколько отвыкли (я, конечно, засматривался на Таис, но она ведь усвистела в никуда вместе с «Любовницей ветра»!).
В-третьих, в первой же харчевне нам подали такой нажористый плов, что я едва не заплакал от восторга! После невкусной, пересоленной, а где-то даже и плесневелой пищи «Голодного кракена» (которую и «жратвой» язык не поворачивается назвать) это было божественно!
А в-четвертых, количество и качество кораблей в трех гаванях Офира было ошеломительным. Это внушало надежды.
– Ты погляди! Погляди туда! – У дяди Вовы загорелись глаза, когда мы вразвалочку шли по длинной набережной. – Вон! Видишь? У них тут и четырехмачтовые корабли бывают, оказывается!
В самом деле, у конца длинного мола, облицованного ни много ни мало розовым мрамором, недвижимо стоял огромный, крутобокий парусный красавец.
Был он больше «Голодного кракена» раза эдак в два и мог похвастаться пятиэтажным ахтеркастлем со множеством богатых резных балкончиков. Причем балясины балкончиков были вызолочены, борта украшены инкрустациями, а ростральная фигура – к слову, то была обнаженная женщина с крыльями – оказалась… отлита из стекла, в недрах которого переливались колдовские искорки!
– Даже и не знаю, как такой корабль называется, – признался я. – До клипера «Грейт Рипаблик», конечно, не дотягивает… Но и галеасом такую громадину уже не назовешь.
– Клипер «Грейт Рипаблик»? Это тот американец, которого во время Крымской войны французы зафрахтовали и солдат под Севастополь возили?
Я оторопел. Я-то это знал, потому что я фанат флота. Но откуда историю «Грейт Рипаблика» знает дядя Вова?!
Прочитав в моих глазах незаданный вопрос, старшина ответил:
– Сергуня, да это в Севастополе все знают! У нас на Историческом бульваре якорь от этого самого «Грейт Рипаблика» выставлен! Он же в Балаклаве, вместе с «Черным Принцем», в шторм попал. И, чтобы свалить от берега побыстрее, якоря рубил. Ну и потом уже, при СССР, якорь «Рипаблика» водолазы подняли… Кстати, слушай, а может, это барк?
– Что барк?
– Ну, корабль, – дядя Вова ткнул пальцем в офирский четырехмачтовик.
– Может, и барк… Уважаемый, не подскажешь, как называется такой корабль? – спросил я у проходящего мимо разносчика лимонного шербета.
– Это корабль нашего всемудрейшего и всемилостивейшего императора Готама, да удлинятся его дни! А называется он «Принцесса Амита»! – Губы торговца растянулись в восхищенной улыбке.
Мы с дядей Вовой разочарованно переглянулись – мол, дикие люди, не понимают разницы между типом корабля и его названием.
Впрочем, если бы старичок понимал эту разницу, разве он работал бы разносчиком лимонного шербета? Нашел бы себе местечко получше, хоть бы и в конторе по оптовой торговле лимонами…
Лишь когда мы отошли от суперкорабля метров на сто, до меня кое-что дошло.
– Слышишь, дядь Вов, – сказал я, почесывая затылок, – что-то не похоже, чтобы тогда Бин Назим был с нами до конца откровенен… Может, принцесса Амита и племянница этого Готама, но что-то маловероятно, чтобы такая уж «нелюбимая»… В честь нелюбимой такой корабль не назовут!
– Умгу, – мрачно кивнул дядя Вова. – А впрочем, теперь-то нам какая разница? Пусть сами разбираются со своей Амитой.
Я кивнул. Конечно, меня немного беспокоила судьба всех тех подданных Бин Назима, которых пираты высадили на необитаемом острове. Выбрались ли они оттуда? Отправились ли в итоге штурмовать крепость, в которой была заточена Амита? Смогли ли выкрасть ее или вообще пропали от голода и жажды?
Беспокоила, да. Но не так чтобы до чертиков. У нас у самих все было далеко не «норм».
Хотя быт понемногу начал налаживаться…
Начать с того, что мы забронировали номер в гостинице.
Ну как в «гостинице»… Скорее уж на постоялом дворе.
Удобства – на улице. Вода – в кувшине. Вместо душа – шаечка. Мыло – черное как уголь. Еда – лепешки, финики и паштет из гороха, какая-то вольная вариация на тему того, что мы, любители народной арабской кухни, называем «хумусом».
Хозяин гостиницы – его звали Ардаш – был обладателем тучного загорелого тела и влажных библейских глаз. Нашему приходу он был явно рад, ведь, как оказалось впоследствии, больше в гостинице не было ни одного постояльца.
– Чем занимаетесь, уважаемые? Никак купцы? – спросил Ардаш, указывая на наши неподъемные баулы, где томились «Утес», «Браунинг», «Печенег» и золотишко в тугих мешках из свиной кожи.
– Купцы-купцы… Подыскиваем себе удобный корабль для похода на дальний север. Может, посоветуешь чего?
– На се-евер? И даже на дальний? – Ардаш уважительно присвистнул. – Но это ведь так опасно!
– Чего опасного-то?
– Бывалые люди сказывают, там лютуют дикие звери, а с неба сыплется сухая вода…
– А что «сухая вода»? Это называется снег! И нас этот снег ни хрена не пугает! – сказал дядя Вова, залихватски подбоченясь.
– Таким смельчакам, как вы, я могу посоветовать разве что капитана Узо… Он единственный, кто отваживается ходить в те земли!
– Узо? Прекрасное имя! Познакомь нас с твоим Узо, Ардаш, сделай доброе дело!
– Да вы и сами с ним зазнакомитесь безо всякой моей помощи! – Ардаш широко улыбнулся и похлопал себя по жирному боку. Мол, побегаешь тут, с такими-то телесами! – Найдете Узо в Новой Гавани!
Я был так обрадован тому, что получил от Ардаша ценный совет, что, даже не спросив о цене комнаты, выдал ему десять золотых.
– Да пошлют вам пресветлые боги всяческих удач, о благородные чужестранцы! – воскликнул Ардаш, пряча полученные от меня деньги в тайный кармашек на поясе.
Сбросив с горба опостылевшую поклажу, мы отправились в Новую Гавань. Быстро выяснилось, что смельчака Узо знают все.
– Узо? Он самый отчаянный капитан в Новой Гавани! – сказала портовая проститутка по прозвищу Киш-Миш. – И, кстати, смазливый!
– Капитан Узо возит с севера драконовую кость, шкуры неведомых зверей и лекарственные травы. Стоит его кораблю появиться в виду берега, а на пристани уже выстраивается очередь из купцов, желающих побыстрее забрать у него всё и сразу! – объяснил торговец сладкой водой.
– Капитан Узо? Конченый негодяй! – отмахнулся портовый нищий, подозрительно счастливый для слепого.
Полчаса расспросов ничего не дали, кроме понимания того факта, что до зарезу нужный нам капитан Узо – противоречивая и трудноуловимая личность…
По счастью, нам встретился смотритель Новой Гавани – мелкий чиновник с глазами старого гончего пса. Он шел по пристани в сопровождении босоногого мальчика с опахалом, который то и дело обдавал его ветерком с ног до головы – дядя Вова называл таких «бродячие кондиционеры».