Что же, о фауне нашего отряда следует сказать особо.
Я уже успел привыкнуть, что земли и воды Империи Алхимиков населены не только знакомым нам зверьем, птицами и рыбами, но и существами совершенно необычайными. Видать, реактор атлантов потрудился на славу…
Поэтому, обнаружив в караване «черных верблюдов» четверку уже знакомых мне василисков, я совершенно не удивился. Подумаешь – диковина! Василиски какие-то! Тьфу!
Точно так же не вызвали у меня особых эмоций и четырехметровые приземистые ящеры, на которых указывала Таис. Ящеры и ящеры. Эка невидаль! Вроде как не шибко агрессивные – и на том спасибо.
Кожа ящеров была пупырчатой, серо-зеленой в крапинку, голова – узкой, с тесно посаженными глазами и черными кратерами ноздрей.
Лапы ящеров имели какую-то бегемотью скорее форму, но оканчивались сверхострыми и длинными когтями, напоминавшими о муравьедах…
Двигались эти хвостатые гиганты уверенно, но в то же время не очень шустро. Вероятно, потому, что каждый из них был облечен в тяжелую сбрую, чем-то напоминающую ту, которую надевают на индийских слонов, занятых на полезных обществу сельхозработах.
Сверху, в небольшой резной будочке, на каждом из ящеров покачивался вечно сонный погонщик с острой палкой. Стоило ящеру забаловать, и погонщик вонзал палку в какую нужно складку на спине животного, после чего ящер тут же делался шелковым.
– Кстати, как они называются, эти монстры? – спросил я у Кадама.
– Местные зовут их «земляными жабами», – бесстрастно ответил маг.
– Не хотел бы я услышать, как квакают эти жабы, – бросил дядя Вова.
– Еще услышишь.
– В бою? – уточнил я.
– Нет. Они нужны вовсе не для боя.
– А для чего?
– Скоро увидите сами.
Удивительно, но насчет «пусиков» Таис оказалась права. Вот что значит опыт!
Когда наш отряд расположился на ночлег среди причудливо источенных эрозией известняковых столбов (здешняя пустыня была богата на фотогеничные геологические формы) и бедуинам приспичило варить кофе, «земляные жабы» показали себя в самом неожиданном амплуа.
Погонщики спешились с них и сняли седла-башенки.
Вслед за этим жабы принялись с самым важным видом слоняться вокруг лагеря, как будто что-то вынюхивая (мне лично они напомнили свиней, выискивающих трюфеля).
Затем, определившись наконец с какими-то своими вопросами, «земляные жабы» погрузили свои тупые, затянутые толстой морщинистой шкурой носы в остывающий песок… и принялись мощно грести его сильными когтистыми лапами, с каждой секундой все глубже врезаясь в подножие бархана!
Не прошло и минуты, как твари полностью скрылись из виду под землей.
Из нор то и дело вылетали изрядные порции грунта, что намекало на интенсивную работу.
– Что они делают? Роют себе берлоги для ночлега? – спросил я у Таис.
– Ну что ты… Они добывают воду!
Словно бы подтверждая слова девушки, к свежим норам «земляных жаб» сбежались рабы и младшие члены тейпа. Каждый нес в руках по паре легких кожаных ведер.
Я напрягся. Мне показалось, что сейчас, чисто по логике событий, из свежих нор мощными струями должна забить вода. И струи эти сшибут меня с ног на потеху бывалым «верблюдам».
Но не тут-то было!
«Земляные жабы» возились на глубине еще минут десять. Пока наконец… не полезли одна за другой назад, на поверхность!
Вначале из свежей норы показалась первая жаба, вся облепленная влажным песком. Выражение бугристой морды животины показалось мне довольным, а ее вместительное брюхо вроде как стало вдвое больше. Неужели выпила ведер пятнадцать-двадцать? Или успела там походя забеременеть?
– Ну и где же вода? – спросил я у Таис разочарованно.
– Какой же ты нетерпеливый! Подожди еще немного! – ответила наша Лара Крофт строго.
Первая жаба послушно пошла на зов своего погонщика, который тотчас поднес кожаное ведро к ее морде. Мощный спазм сотряс вместительное брюхо жабы, и… в ведро хлынул поток воды!
– Меня сейчас тоже вырвет, – проворчал дядя Вова. – Они что, намекают, что мы должны будем это пить?
– А чего тут такого? – Таис искренне удивилась. – Я пила их воду много раз! Она ничем не отличается от обычной. И уж она точно лучше, чем прелая вода из бурдюков! Желудочный сок жаб, считают местные знахари, обладает целебными и дезинфицирующими свойствами!
– В любом случае я бы эту водичку прокипятил, – бросил я задумчиво.
– Бедуины так и сделают. Даром, что ли, у каждого литровый кофейник?
Остальные жабы тоже опорожнили свои животы в подставленные ведра, и члены тейпа Черного Верблюда принялись сообща колдовать над ужином.
Таис оказалась права – ничем «таким» вода и впрямь не пахла.
А ужин – тот и вовсе вышел деликатесным. Я одним махом проглотил пахнущее шафраном рагу из цыпленка и обжигающий сладчайший кофе из длинноносого кофейника, а уж миндальный пирог – тот и вовсе сделал меня счастливым до самого утра!
«Полезные зверюги», – подумал я, засыпая в своем импровизированном спальном мешке с видом на самую мордатую «земляную жабу». Погонщик звал ее ласково – Колючка…
Утро шестого дня застало меня на гребне бархана, кое-где заросшем молодыми саксаулами.
Шень Ди и Кадам до судорог боялись солнечных пушек крепости Рог Вечности. И вдвое от того – зоркости бестелесных сущностей, приставленных к принцессе Амите.
По этой причине даже ночью они не отважились приблизиться к крепости ближе чем на полтора километра. Или, как выражались здесь, на тысячу двойных шагов.
У нас с дядей Вовой имелись два тепловизионных комплекта «Шахин». Судя по индикаторам, заряда в элементах питания оставалось максимум минут на двадцать работы.
Поэтому разбазаривать ценный ресурс мы со старшиной не стали (хотя, конечно, до судорог хотелось кинуть очередные «магические» понты перед Кадамом). Мы смиренно дождались утренних сумерек и только тогда выглянули из-за гребня дюны.
Не скажу, что крепость Рог Вечности потрясла мое воображение.
Прямо скажем, по рассказу Бин Назима, где фигурировало озеро Глаза Вечности и какой-то белоснежный утес, на котором якобы стоит крепость, всё это рисовалось мне чем-то… более фэнтезийным. Какая-то такая мне виделась обитель эльфов… Или нечто наподобие замка подобревшей Снежной королевы…
Итак, белоснежного утеса не было вовсе. Что же касается водоемов, то они были представлены несколькими рвами, заполненными зеленой, отчаянно цветущей водой.
Помимо рвов, в глаза бросались два непредставительных водопадика, сбегающих по скалам, что окружали оазис Вади-Вурайя живописным амфитеатром.
Наверное, посреди раскаленной пустыни даже эти тонкие струйки воды, бьющие из родников на вершине скал, смотрелись настоящим чудом. Но в ту минуту я, как человек сугубо военный и озабоченный решением поставленной боевой задачи, ими не впечатлился.
А вот крепость – как объект военный – действительно была ого-го.
Три высокие башни не имели ни одной бойницы достаточной ширины, чтобы в нее можно было протиснуться хотя бы боком.
Сверху башни были увенчаны громоздкими будками из пальмовых бревен, крытых сверху листовой медью.
– Чет я не понимаю, – вполголоса проворчал дядя Вова. – Откуда они вообще стрелять собираются? Ни бойниц, ни портов…
– Выстрелят – узнаешь, – мрачно заметил я.
– Нет, я серьезно, – не отставал дядя Вова.
– А я серьезно тебе отвечаю: скоро увидим. – С этими словами я все-таки включил тепловизор «Шахин» (благо солнце еще не успело показать из-за горизонта свою жгучую желтую морду, и прохладные поверхности обещали достаточный контраст).
При выявлении вражеских огневых точек я привык полагаться только на «точные данные инструментальной разведки в реальном масштабе времени», а не на вангования Кадама или волхования Шень Ди.
– Вижу-вижу ваш пушок через драный лопушок… – пробормотал я из детского стишка.
– В смысле? – не понял дядя Вова.
– Эти скворечники на башнях крепости – они, представь себе, поворотные. Внутри каждого находится солнечная пушка и расчет из четырех человек, который эту пушку обслуживает. Можешь сам поглядеть.
– Я верю, верю, – отмахнулся от моего предложения дядя Вова. – А катапульты у них где? Я уже привык, что они тут без катапульты и за хлебом не выходят!
– Катапульт не видно, – вздохнул я.
– Катапульты нас не волнуют, – проскрипел над ухом неожиданно материализовавшийся поблизости Кадам. – Мы не собираемся осаждать эту крепость по всем правилам военного искусства.
– А что мы в таком случае собираемся?
– Внезапным наскоком похитить Амиту и скрыться!
– Ах ну да, принцесса… Совсем о ней забыл. Кстати, а где они ее держат?
Реакция Кадама на мой вопрос была неожиданной. Он посмотрел на меня в упор немигающим взглядом хищной птицы и вдруг улыбнулся.
– Ты не видишь где, огнеборный? Неужели твоя волшебная коробка не показала тебе Амиту?
– Не показала, нет.
– А моя волшебная коробка, – и с этими словами Кадам достал из складок плаща черный деревянный ящичек с гербом Бин Назима на крышке, – сейчас покажет!
Маг открыл крышку и под мелодичный перезвон из недр шкатулки поднялись несколько пластинок горного хрусталя. Кадам бережно покачал шкатулкой в воздухе туда-сюда и вдруг… поймал первый луч восходящего солнца!
Луч заиграл золотом в хрустале, преломился, еще сто раз преломился… и вдруг я увидел на самой большой стеклянной пластине Рог Вечности!
Но только на этом изображении, в отличие от того, что мы могли видеть невооруженным взглядом, присутствовала еще одна, четвертая башня!
Она стояла в центре треугольника, очерченного крепостными стенами. И, черт побери, я никогда не видел ничего похожего на это!
Башня была необычайно искривлена, точно рог носорога. И сложена она была не из кирпичей или тесаных камней, а из загадочного черного материала, похожего то ли на смолу, то ли на черненое стекло.
Так вот он какой, значит, – Рог Вечности…
Черная Башня возносилась на добрые двадцать метров. А на вершине у нее имелось расширение, похожее на присевший передохнуть корабль инопланетян.