6
ЗАДАЧЕЙ КПО БЫЛО создать самого лучшего командира пехотного подразделения в мире. Добиться этого за десять недель было делом трудным. Если в ШПО мы ползали, а в ШОСП ходили, то в КПО мы должны были стать идеальными спринтерами. Мы изучали весь спектр операций морской пехоты — не только обычный бой, но и бесчисленные градации поддержания мира, воспитания новой нации, что и делали военные после окончания Персидской войны.
Дело происходило летом 2000 года, еще до нападения на корабль ВМС США «Коул» в октябре и до событий 11 сентября. Войска США, с нашей, еще зеленых офицеров, точки зрения, были оснащены всем необходимым для военных действий на постсоветском пространстве и в Сомали. Но в военной пехоте происходили перемены, и все работали над подготовкой к следующей войне. Тем летом ходили слухи о «военном конфликте малой интенсивности». Военные интервенции 1990-х годов, как нам рассказывали на занятиях, преподали морским пехотинцам урок: «военные конфликты малой интенсивности» были отнюдь не «легким сражением». Мнение уже окончивших курсы офицеров было таково: взвод, вроде нашего, подготовленный к нападению на укрепленные позиции врага, сможет проявить себя с максимальной эффективностью. Взвод, вроде нашего, имеющий хорошее разведывательное подразделение, действующее методом засад, сможет сам разобраться в том, как лучше строить обучение. Личный же состав КПО (преподаватели) утверждал, что все эти разговоры, по большому счету, лишь не подтвержденная фактами теория; нам пообещали сделать все максимально возможное для подготовки нас к любым возможным вариантам развития военных событий. Преподаватели говорили прямо, и это вселяло в нас уверенность. Тем более что мы понемногу уставали от атаки вершин холмов. Мы знали: мир — это не только местность, похожая на Квантико.
Военные конфликты «малой интенсивности» накладывали на молодых офицеров и их морских пехотинцев особые требования. Мы изучили концепцию «трехблоковой войны». По этой модели морские пехотинцы должны были снабжать рисом один городской квартал, патрулировать и сохранять мир в другом, а в третьем вести полномасштабную перестрелку. Ментальная гибкость — вот ключ ко всему. Вторая концепция, над которой мы работали, — это «оперативно-стратегический базис». Каждое действие морского пехотинца может иметь стратегическое последствие, хорошее или плохое. Ну и, пока военные конфликты на горизонте не маячили, мы отрабатывали действия по пресечению массовых беспорядков, гуманитарные миссии, а также учились работать со средствами массовой информации.
После того как ты напичкан всякой разной информацией, очень сильно начинаешь задумываться о неоднозначности работы. Я понял, что, несмотря на брутальную оболочку, большинство морских пехотинцев являются в душе идеалистами. Капитан Новак, очень сильно похожий на пехотных офицеров, которых показывают по телевидению, честно и искренне говорил о том, что в качестве командиров мы несем ответственность за три аспекта: быть готовыми действовать всегда и везде, всегда побеждать и работать с личным составом так, чтобы по возвращении в общество наши морские пехотинцы стали даже лучше, чем были до того, как попали под наше командование. Командиры морально обязаны быть защитой для своих подчиненных, обязаны действовать во благо своих солдат. Моральные принципы командиров — вот что отличает боевое подразделение от своры вооруженных людей.
Капитан Новак прикрепил кнопкой лист с цитатой к стене аудитории. Это была цитата из книги Стивена Прессфидда «Врата огня», о битве спартанцев при Фермопилах:
«Ничто так не воспламеняет мужество в сердце воина, как те моменты, когда он с товарищами оказывается на грани смерти, на волоске от разгрома и уничтожения — и при отсутствии духа не позволяет поддаться панике, запрещает отдаться во власть отчаяния, но вместо этого заставляет выполнить обычные действия, повинуясь приказу. Мужество, идущее изнутри, но являющееся следствием железной дисциплины и хорошего обучения. Именно это Диэнек всегда объявлял высшим достоинством воина. Выполнять обычное в необычных обстоятельствах.
И совершать это не в одиночку, как Ахилл или герой прежних времен, нет, — действовать как часть целого. В мгновения хаоса чувствовать рядом с собой братьев по оружию, товарищей, которых даже не знаешь по имени, с которыми никогда вместе не учился военному делу, но которые заполняют пространство рядом с тобой сейчас — со стороны щита и со стороны копья, спереди и с тыла. Увидеть, что товарищи сплачиваются как один, — не в безумной и неистовой одержимости, а в полном порядке, невозмутимо. Понять, что каждый знает свою роль в битве и справляется с ней».[2]
Иногда, во время занятий, Новак останавливал нас жестом, указывающим на листок:
— Джентльмены, все, что вам нужно, — здесь. Мы воюем не с мечами в руках, но во всем остальном ничего не изменилось.
Я переписал цитату в блокнот, так я смогу пробегать по ней глазами, когда буду уже на корабле.
Теоретические занятия в аудиториях были изматывающими, но все же КПО — это прежде всего курсы подготовки к военным действиям. Все три месяца мы в основном уезжали из Кэмп Барретта в понедельник утром и возвращались в пятницу вечером, посвящая недели напролет стрельбе из пулеметов и минометов, учились управлять артиллерией и поддержкой с воздуха. Для обучения бою в населенном пункте нас привозили в специально построенный город со зданиями из шлакоблоков, он носил название «Город сражений». Там, парящим июльским утром, я постиг для себя еще один важный урок.
Я был командиром взвода, получившим задание штурмовать здание в центре города. Противоборствующие военачальник и его кадровый состав находились внутри здания, а улицы кишели бандами вооруженного сопротивления. Было дано десять минут для планирования операции. Я собрал команду. Было решено двигаться методично, от квартала к кварталу, пока не дойдем до цели. Прикрывать передвижение взвода будут стрелки из миномета и бронетанковая техника. К заданию был вполне применим тот метод, который я хорошо отработал еще во время памятной ночной атаки в ШОСП.
Услышав все это, Новак кинул свою планшетку прямо в грязь, крича:
— Твои мозги работают не в ту сторону! Если в вашем мозгу царят неуверенность и нерешительность, вы никогда не придумаете хороший план.
Он замолчал. Он хотел, чтобы я понял: каждую операцию осуществлять максимально быстро. Она должна быть неожиданной. В действиях должна быть жесткость.
Он говорил, американцы, особенно молодые американские мужчины, склонны к некой игре на публику. Два парня в баре сталкиваются лбами, встают лицом к лицу и начинают покрывать друг друга всеми ругательствами, которые знают. Если дело доходит до драки, то, значит, они пытаются защитить свою честь и поступают так зачастую ради своей репутации. Это и есть игра на публику. Морские пехотинцы на поле сражения должны вести себя как хищники. В том баре, хищник бы вежливо улыбнулся в лицо своему противнику, подождал, пока тот отвернется, и затем разбил бы о его голову первый подвернувшийся, под руку стул.
По новому плану мы должны были высадиться с вертолета на крышу нужного здания. Без шума, без пошаговой стратегии. Это и значило: быть хищниками.
Ближе к окончанию КПО внимание инструкторов было сосредоточено на смертельном оружии морского пехотинца — его мозге. Новак учил нас боевому складу ума — сюда входила и тактическая необходимость быть хищником, и моральный долг вовремя подвести черту. Натасканные таким образом, мы были готовы для действий в условиях самых строгих запретов общества.
Как-то утром мы вместе с еще одним лейтенантом вошли в аудиторию, оставляя за собой следы от мокрых ботинок. До начала занятий оставалось несколько минут. Капли мелкого дождя стучали о стекло окна. Мы громко разговаривали и чувствовали себя очень счастливыми, так как находились в помещении, у нас были кофе в кружках из пенополистирола и датский сыр, и мы не мокли в «Городе сражений». На доске прописными буквами было начертано всего одно слово: УБИЙСТВОЛОГИЯ.{6}
Однокурсники вокруг меня делали вид, что разговаривают о бейсболе и своих приключениях на выходных, но я видел: глаза всех устремлены на единственное слово, написанное на доске.
Открылась дверь, вошли капитан Новак с каким-то человеком. Мы его раньше не видели. Новак повел этого мужчину прямо к кафедре.
— Доброе утро, джентльмены, — сказал Новак. — Вы слышали, как из моих уст выходили слова о том, что операцию нужно приводить в исполнение быстро. Она должна быть неожиданной. В действиях должна быть жесткость. Ожесточенность действий необязательно означает наличие оружия или особой тактики. Она должна быть заложена в вашей голове. — Новак повернулся к мужчине. — Это доктор Клит Ди Гиованни. Здесь мы называем доктора Ди Гиованни «Доктор Смерть» — он психиатр. Прежде чем начать копаться в голове у людей, он был офицером оперативного управления ЦРУ и входил в состав Группы специального назначения, воевавшей во Вьетнаме. Так что мы говорим на одном языке, — Новак повернулся к доктору Ди Гиованни, но потом снова наклонился к микрофону: — И еще кое-что. Лейтенант Фик, доктор тоже выпускник Дартмауса. После занятий вы можете посплетничать на общие темы.
— С добрым утром, морские пехотинцы. — Доктор Ди Гиованни говорил официально и сдержанно. — У меня не очень подходящее прозвище, так как моей работой является сделать так, чтобы вы и ваши солдаты как можно дольше оставались живыми.
Он дал определение убийствологии: «Изучение реакции здоровых людей на убийство». Результатом исследования являются факторы, облегчающие стресс после убийства и помогающие организму вернуться в комфортное состояние после продолжительного отрезка времени, когда человек подвергался постоянной опасности быть убитым. Ди Гиованни объяснял: боеспособность для пехотинца намного важнее таких навыков, как стрельба из оружия или способность нести на своих плечах тяжелый груз. Все остальное основывается на п