В битве при Копенгагене Нельсон проявил не только мужество и готовность рисковать, но и хитрость. Он добивался нужного результата с помощью ультиматума и угроз.
Прекращение огня еще не означало, что Дания вышла из лиги. И Нельсон сделал следующий шаг: он продемонстрировал датчанам корабли с бомбами на борту, а затем письменно заявил: «Мы готовы. Готовы бомбардировать этой ночью». Глядя на дворец и деревянные здания прекрасного города, он заметил: «Хотя у меня только один глаз, я вижу, что это будет гореть очень хорошо».
Датчане колебались. Они ответили, что в случае выхода из альянса боятся русских бомбардировок. Нельсон заверил их, что британский флот защитит Данию. Он лично вел переговоры, продолжавшиеся на берегу.
Наконец соглашение было достигнуто. Нельсон пришел в состояние эйфории и написал:
«Во-первых, мы побили датчан. Во-вторых, мы хотим, чтобы они чувствовали, что мы их настоящие друзья, поэтому мы пощадили их город, который всегда можем предать огню; и я не думаю, что если бы мы сожгли город, то этим привязали бы их к нам; наоборот, они бы нас ненавидели. В-третьих, они правильно понимают, что мы воюем с ними из-за их договора о вооруженном нейтралитете, подписанного в прошлом году. В-четвертых, мы заставили их приостановить действие этого договора. В-пятых, нашему флоту дана полная возможность действовать против России и Швеции».
Следующей целью англичан был русский флот, стоявший в Ревеле и Кронштадте. Паркер и Нельсон повели свои корабли в российские воды. Ими было получено известие о смерти Павла I: трагедия произошла за несколько дней до битвы при Копенгагене.
Ковда они получили это известие? По одной из версий, Паркер узнал о смерти царя в разгар битвы при Копенгагене, и именно этим объясняются его действия — посылка капитана Отвэя к Нельсону и приказ о прекращении огня.
Нельсон считал, что новое правительство России будет более лояльным к Англии, чем предыдущее, однако настаивал на выполнении плана атаки русского флота в трех портах: имея 18 линейных кораблей, англичане могут уничтожать русские суда по очереди. Паркер не согласился с доводами Нельсона и увел флот в бухту Киоге.
5 мая Паркера отозвали, и Нельсон был назначен командующим флотом. Он тут же решил привести свой план в действие. Прибыв в Ревель, он узнал, что русский флот покинул эти воды и пошел на соединение с эскадрой, стоявшей в Кронштадте.
Новый царь Александр I приказал освободить английские торговые суда, ранее захваченные в портах Российской империи. Он подписал соглашение, с Великобританией, дававшее англичанам возможность свободно торговать в этом регионе.
Миссия адмирала Нельсона в Балтийском море была окончена. В июле 1801 года он вернулся на родину.
«Я совершенно разучился подчиняться», — однажды заявил Бонапарт. И стал главнокомандующим, а затем главой государства.
Нельсон пока лишь раз был командующим флотом во время большого сражения — в Абукирской баталии. При Копенгагене он был вторым командиром, но сумел стать лидером во всем — в бою и в политике. За эту победу Нельсон получил титул виконта.
Едва он вернулся в Англию, как был назначен главнокомандующим Флотом Пролива. Это была флотилия, состоявшая из боевых судов, кораблей, несущих бомбы, и канонерских лодок. Она должна была защищать Англию от французского вторжения через Ла-Манш.
Война между Францией и Англией, объявленная французами 1 февраля 1793 года, продолжалась уже восемь с половиной лет. Пароды двух стран устали от беспрерывного кровопролития.
Нельсон потерял на войне глаз и руку. Адмирал был храбрым и бескомпромиссным воином, порой был склонен преувеличивать опасности, грозившие Англии и ее владениям, но даже он в 1801 году не верил в то, что французы рискнут пересечь пролив.
Тем не менее он с огромной энергией приступил к выполнению своих новых обязанностей. Он представил в Адмиралтейство меморандум о французской угрозе и 4 августа предпринял дерзкую атаку лагеря в Булони, где размещались 2000 солдат.
По данным разведки, французы должны были начать наступление именно из Булони. Нельсон считал, что целью Бонапарта является Лондон и враг направит свои армии из Гавра, Остенде и Флюшинга. Он не видел большого смысла в атаке Булони, но все же предпринял ее.
Жители побережья Британских островов видели концентрацию военных кораблей в узком проливе, разделяющем Англию и Францию. 4 августа тысячи зрителей разместились на скалах Дувра и Дила и наблюдали в телескопы необыкновенное зрелище.
Атака нанесла французам определенный ущерб. Она напомнила им о том, что англичане являются хозяевами морей и никому не уступят пальму первенства. Жители Англии чувствовали, что они находятся под надежной защитой кораблей, ведомых лучшим флотоводцем мира. «Нельсон разговаривает с французами», — говорили свидетели атаки вражеского берега, и в этом проявлялась национальная гордость.
«Пять судов различных видов потоплены у пирса нашими снарядами; все они были снабжены тяжелыми орудиями и полны людей», — доложил Нельсон премьер-министру Аддингтону.
Его всюду высматривали, а он лишь раздражался от этого навязчивого внимания. «О, как я ненавижу, когда на меня пялятся, — ворчал он, стоя на палубе. — Мне сказали, что пятьдесят лодок в данный момент вытянулись вдоль борта моего корабля, чтобы взглянуть на человека без руки».
Нельсон не мог оставаться пассивным даже короткое время и задумал новую акцию. Он собрал молодых капитанов и разработал вместе с ними план фронтальной атаки на Булонь. Суть его заключалась в том, чтобы взять на абордаж французские суда, стоявшие на якоре в заливе, и нанести максимальный урон живой силе и кораблям противника.
Для этого были сформированы четыре группы небольших судов, на бортах которых размещались абордажные команды. Другая группа кораблей несла мортиры, предназначенные для обстрела неприятеля.
Неожиданная и хорошо скоординированная атака должна быть проведена ночью, когда французы не смогут открыть интенсивный ответный огонь из-за боязни нанести ущерб своим судам. Как обычно, Нельсон был уверен в успехе и написал Эмме:
«Одно дело — приказать и подготовить атаку, но другое дело — исполнить это. Но я уверяю тебя, что принял гораздо больше мер предосторожности в отношении других, чем сделал бы это в отношении себя, если бы должен был сам участвовать в деле... Они [англичане] начнут стрелять, и если после этого половина французов не выпрыгнет за борт и не поплывет к берегу, то я рискую быть повешенным... Если наши люди поведут себя так, как я ожидаю, то наши потери не будут большими. У меня руки чешутся напасть на них».
Французской флотилией командовал опытнейший моряк — 56-летний адмирал Луи-Рене Меделин Левассор де Латуш-Тревилль. Он подготовился к атаке гораздо лучше, чем Брюэйс при Абукире. По его приказу французские моряки протянули сети от верхней оснастки кораблей к их боковым частям и соединили суда цепями. Якоря на крепких канатах были опущены на морское дно.
15 августа, в день рождения первого консула, Латуш-Тревилль наблюдал за приготовлениями англичан. Следующей ночью штурмовые команды на шлюпках в полной тишине направились к берегу. Первые две лодки проперло водоворотом мимо вражеских судов, третью шлюпку французы потопили, попав в нее пушечным ядром.
Четвертая команда пыталась вскарабкаться на борт французской «Этны». Младший офицер, участвовавший в этой атаке, вспоминал:
«Очень прочные сети, подвязанные к нижним реям, расстроили все наши попытки, и незамедлительный огонь пушек и ружей двухсот солдат... поразил меня, мистера Кирби, штурмана "Медузы", мистера Гора, гардемарина, и две трети членов команды... были убиты либо ранены».
Тех, кто прорвался сквозь сети, французы встречали на палубе, и пули разили нападавших наповал. Одно судно все же было захвачено. Офицер, который добился этого временного успеха, позже доложил Нельсону:
«Я не смог утащить судно за собой, поскольку оно было привязано цепью, и ввиду интенсивного огня с берега — из мушкетов и крупной картечи, огня трех люггеров[10] и брига, находившихся на расстоянии в половину длины пистолетного выстрела, — я был вынужден оставить его...»
В четыре часа утра шлюпки вернулись. Англичане не добились ни малейшего успеха, потеряв сорок четыре человека убитыми и сто тридцать ранеными.
Нельсон стоял на палубе фрегата, вблизи французского берега. Он видел провал своей авантюры, которая мало чем отличалась от попытки штурма города на острове Тенерифе. Тогда он сам полез на берег и потерял руку, теперь уже не годился для подобных подвигов, и это приводило его в состояние глубокого отчаяния. В середине дня он увел свой флот в Дил.
Французы потеряли десять человек убитыми и тридцать четыре ранеными. Фиаско врага стало темой комических куплетов: Нельсон и англичане хотели глотнуть горячительных напитков, но вместо вина испили морской водицы.
Нельсон был безутешен:
«С сожалением сообщаю тебе, что мне не удалось ни захватить, ни уничтожить вражескую флотилию... Многие наши офицеры и матросы проявили потрясающую храбрость».
Следом он впал в глубокую меланхолию и написал секретарю Адмиралтейства:
«Дьявольский дух все еще работает. Все средства, включая развешивание бумаг на улицах Дила, были использованы для того, чтобы настроить моряков против меня: якобы лорд Нельсон собирается послать их на убой. И то же самое в Маргетс, везде, где экипажи судов сходили на берег... Даже к этому можно привыкнуть, но предмет вовсю обсуждался в офицерских кают-компаниях, в помещениях, где спят гардемарины, и т.д.».
Герой чувствовал, что офицеры и матросы уже не любят его так, как раньше. И он попросил освободить его от занимаемой должности.
Нельсон написал Сент-Винсенту:
«Я больше не разрешу никаких атак, если сам в них не участвую; мои душевные муки гораздо больше тех страданий, которые я мог испытать, если бы мне оторвало ногу в этом последнем деле».