Ранним утром 21 октября французский главнокомандующий наблюдал на горизонте правильную линию вражеских кораблей. Он сосчитал их — и, к своему ужасу, обнаружил, что их двадцать семь, а не восемнадцать, как он ожидал. У него было на шесть кораблей больше, но авторитет адмирала Нельсона так сильно довлел над ним, что поначалу он решил не принимать бой.
Взять курс на Тулон? Вернуться в Кадис? Погодные условия — усилившийся ветер, порой шквалистый, волнение на море — вынудили Вильнёва покориться судьбе. Он уже не мог развернуть свои корабли и увести их в сторону Кадиса.
Адмирал паниковал и метался в нерешительности. Он распорядился вновь перестроиться в три колонны, но в течение часа получил данные разведки, которые побудили его сохранить единую линию кораблей. Эти данные говорили о том, что у англичан тридцать кораблей, хотя их было все же двадцать семь. Вильнёв наблюдал, как английские фрегаты передавали сигналы своим линейным кораблям, сообщая о местоположении судов объединенного флота.
Армада состояла из восемнадцати французских и пятнадцати испанских кораблей. Большинство из них являлись 74 и 80-пушечными, но четыре корабля были гигантами и имели по 100 и более орудий на борту.
Ближе к началу линии стоял участник сражения у мыса Сент-Винсент, красно-черный испанский корабль «Сантиссима Тринидад». На его четырех палубах разместились 136 орудий, он возвышался над всеми и выглядел очень грозно.
Расположившийся в центре испанский корабль «Санта Анна» был еще страшнее, поскольку был выкрашен в сплошной черный цвет. Зрители на испанском берегу наблюдали величественное зрелище — могучие парусные суда вытянулись в длинную линию, с севера на юг.
В конце линии стоял 112-пушечный испанский корабль «Принц Астурийский» (Principe de Asturias), на борту которого находился главнокомандующий испанским флотом, заместитель Вильнёва, адмирал Федерико Карлос Гравина.
Он был внебрачным сыном короля Карлоса III. Уроженец Палермо на Сицилии, дон Гравина признавался самым талантливым из испанских адмиралов. Он окончил морскую школу в Картахене и был студентом на британском флоте. Гравина отлично знал достоинства и слабые стороны военно-морских сил Англии, и именно он был способен повести объединенный флот навстречу врагу.
Однако Наполеон не мог доверить командование иностранцу. Непонятно и то, что император так и не доверил его более способному французскому адмиралу. Несмотря на все свои промахи и пагубную пассивность, Вильнёв продолжал занимать высокий пост, и приказы Наполеона и Декрэ о его смещении не поступили вовремя.
Последнее обращение Вильнёва к своим морякам перед боем у мыса Трафальгар, расположенного примерно в двадцати милях от места события, было следующим:
«Вид английского флота нас не испугает. Их 64-пушечные корабли не имеют и по 500 человек на борту, и они не более храбры, чем мы; они утомлены двухгодичным круизом, и у них меньше стимулов хорошо сражаться».
Это заявление свидетельствовало скорее о неуверенности в собственных силах и содержало излишнюю информацию о «64-пушечных кораблях», которая дезориентировала французов и испанцев. На самом деле у врага было только три 64-пушечных корабля, и одним из них был излюбленный Нельсоном «Агамемнон», ведомый капитаном Эдвардом Берри.
Сравнение качества судов и их оборудования будет выгодным для англичан. Их корабли меньше по размерам, но прочнее, поскольку изготовлялись из древесины, поставляемой из стран Балтии, в том числе России. Конструкция британских пушек была совершеннее, чем у врага.
Вильнёв имел в два раза больше людей, чем Нельсон, и его огневая мощь превышала британскую на 400 орудий. Но английские артиллеристы стреляли почти в два раза быстрее, чем французы и испанцы, благодаря лучшему дизайну пушек и за счет более высокой квалификации. Годы войны не стерли различий в опыте и мастерстве моряков двух противоборствующих сторон.
Ранним утром Нельсон, чьи корабли находились к западу от вражеской линии, обошел палубы «Виктори». Он был в хорошем настроении. Его приветствовали восемь сотен моряков, составлявших команду корабля, который поведет в бой капитан Томас Мастерман Харди. Матросы и артиллеристы почувствовали веру главнокомандующего в их сшил и способности.
В 6 часов утра с флагманского корабля «Виктори» был разослан сигнал номер тринадцать — «приготовиться к бою».
В 6 часов 40 минут Нельсон приказал разделить свой флот на две колонны.
В 7 часов 40 минут капитаны фрегатов поднялись на борт «Виктори», чтобы получить инструкции главнокомандующего.
Как обычно, делались важные подготовительные операции. Все живые животные были выброшены за борт, за одним исключением — на корабле «Нептун» капитанские утки и гуси были заколочены в клетки. Все, что могло мешать морякам делать их работу во время боя, было компактно уложено и привязано. С помощью насосов смачивали паруса и драпировали ими палубы, чтобы предотвратить распространение огня. Палубы начищались и посыпались песком. Члены команды получали сабли и пистолеты. Хирурги готовили свои инструменты. Они окажут помощь раненым в том порядке, в котором пострадавшие моряки будут поступать в лазарет.
В 8 часов 30 минут корабли были готовы к бою, и моряки могли съесть свой завтрак (хлеб и мясо, промытое вином или ромом).
Ветер утих, и дул западный бриз. Нельсон следил за погодой и понимал, что волнение предвещает шторм. Он выпустил приказ, согласно которому после окончания боя корабли должны бросить якоря.
Осталось сделать последние движения, чтобы полностью подготовиться к битве не на жизнь, а на смерть. Все личные вещи, приспособления, приборы он удаляет со стола и тщательно закрепляет. Последнее, что он берет из каюты, — портрет Эммы, своего ангела-хранителя.
Теперь каюта была совершенно свободна, на столе остался один дневник. Из других предметов — шпага. Она нужна, чтобы сражаться, но в худшем случае командир использует это личное оружие для того, чтобы сдать его во время капитуляции. Оставив шпагу в каюте, Нельсон, возможно, хотел этим подчеркнуть, что он не сдастся Вильнёву ни при каких обстоятельствах.
Он был спокоен и прочитал молитву:
«Пусть великий Бог, которому я поклоняюсь, дарует моей стране и на благо всей Европы великую и славную победу, и пусть ничье дурное поведение не запятнает ее, и пусть после этой победы гуманность будет главным свойством британского флота. Что касается меня, то я вверяю свою жизнь Ему, кто создал меня, и пусть его благословение освещает мои усилия честного служения моей стране. Ему я вверяю себя и праведное дело, которое мне поручено защищать. Аминь. Аминь. Аминь».
Эта последняя запись сделана в понедельник утром, 21 октября 1805 года.
Он приказал послать сигнал всем кораблям: «Англия ждет, что каждый исполнит свой долг[13]». Приказ был исполнен в 11.35. Коллингвуд не сразу понял, что за сигнал послал Нельсон («Мы все знаем, что мы должны делать»), но затем «выразил радость, восхищение» и передал слова главнокомандующего членам экипажа своего корабля.
Колонна Горацио Нельсона, состоявшая из двенадцати линейных кораблей, находилась ближе к северу относительно колонны Катберта Коллингвуда, в которую входили пятнадцать судов.
Нельсон решил сам вести первую колонну. Коллингвуд должен был лично повести вторую. Капитан Генри Блэквуд, пока остававшийся на борту «Виктори», уговаривал Нельсона переместить флаг на свой фрегат Euryalus и руководить битвой, находясь в безопасном месте. Главнокомандующий отказался.
Линия франко-испанского, флота напоминала полумесяц, общая ее протяженность составила около четырех миль. Она была действительно неровной — где-то двойной, а где-то даже тройной. Достигнув ее, любой английский корабль должен был попасть под огонь орудий сразу нескольких судов неприятеля.
Корабли Его Величества двинулись вперед двумя колоннами, нацеленными на вражеский центр и арьергард. Каждый корабль пытался вырваться вперед, чтобы как можно скорее врезаться в неприятельский строй. Нельсон будто пустил в сторону врага две стрелы: острием одной из них был 100-пушечный «Виктори», острием другой — «Ройял Соверен» (Royal Sovereign) Коллингвуда.
Корабли двигались медленно и торжественно. Зрители могли не понимать, что это чарующее зрелище — вовсе не праздник, а прелюдия к свирепому взаимному уничтожению.
Французы готовились встретить храбрых моряков адмирала Нельсона. Жан-Жак-Этьенн Люка, 41-летний капитан 74-пушечного корабля «Редутабль» (Redoutable), поднял свои флаги в 11.30. В торжественной церемонии, которая сопровождалась звуками барабанов и флейт, участвовали солдаты и матросы. Солдаты взяли ружья на караул, и моряки семь раз провозгласили здравницы в честь императора Наполеона.
Неустрашимый Коллингвуд первым привел свою колонну к вражеским позициям, и его 100-пушечный «Ройял Соверен» оказался под корпусом зловещей 112-пушечной «Санта Анны», на борту которой находился вице-адмирал Игнасио Мария де Алава. Самый опасный момент! «Ройял Соверен» еще не развернулся боком, чтобы дать залп по врагу, и испанцы могли прошить носовую часть английского корабля. Неповоротливый гигант «Санта Анна» не успел это сделать, и следующий корабль линии, французский Fougueux, пытался остановить «Ройял Соверен». Однако капитан последнего продемонстрировал готовность пойти на таран, и французский корабль увернулся от столкновения.
«Ройял Соверен» прошил борта обоих вражеских кораблей, и смело вклинился между кормой «Санта Анны» и носом Fougueux.
— Что бы Нельсон отдал, чтобы быть здесь! — ликовал Коллингвуд.
Нельсон, глядя в телескоп, произнес: «Как я завидую ему». Его колонна двигалась с меньшей скоростью, чем флотилия Коллингауда.
Первый бортовой залп «Ройял Соверена» убил почти четыреста человек на борту корабля «Санта Анна» и вывел из строя четырнадцать его орудий. Английский корабль повернул налево, попал под огонь «Санта Анны», и теперь был в окружении пяти вражеских кораблей. Еще целых пятнадцать минут «этот доблестный малый Коллингвуд», как называл его Нельсон, дрался в одиночку. Плотность стрельбы была такой, что снаряды, пущенные с разных кораблей противника, сталкивались между собой. 140 человек на борту «Ройял Соверена» было убито либо ранено. Невероятно, но корабль не б