А какое море! А Коська! А кино бесплатное на сучьях старой черешни! А морская чайка! Все это такое, что от него трудно отказаться. Но ведь там, в Белоруссии, в военной части мой папа. И мама туда уедет. Разве она может бросить папу одного? Что он без нее будет делать?
Учтя все это, я решил:
— Я лучше буду каждое лето к вам приезжать.
Дедушка будто и не слышит. Молча сосет свою трубку. Только глаза отводит в сторону, словно что-то интересное увидел там, в море. Я понимаю — не понравился мой ответ дедушке. И я добавляю:
— Папа же один там остался.
Дедушка улыбается:
— Это хорошо, что за отца беспокоишься. Молодчина!
Я готов засмеяться от удовольствия: о ком же еще мне беспокоиться?
— Кем же ты собираешься стать, когда вырастешь? — снова спрашивает дедушка.
Вот так вопрос! Что тут ответишь?
Помнится, когда я был еще совсем-совсем маленький, мама купила мне матросский костюм. Синяя рубашка и брючки. И еще настоящая бескозырка. А на ней надпись «Шалун». Я не знал тогда, что это слово написано на моей бескозырке, и очень сердился, если меня называли шалуном.
«Неправда, я — моряк! Я — моряк!» — возражал я.
Еще тогда я решил, что, когда вырасту, непременно стану моряком и буду водить корабли в море.
Позднее, когда уже немного подрос, я побывал в гостях у своего второго дедушки — папиного папы. Тот мой дедушка совсем не похож на этого. Этот рыбак, а тот — конюх в колхозе. Этот великан, а тот маленький-маленький. Даже странно, что он папин папа. Мой папа высокий, широкоплечий, а дедушка тоненький, худущий. Может быть, потому, что ему все некогда. Днем и ночью он ухаживает за лошадьми. Он и меня водил на конюшню. Тогда я впервые увидел маленьких жеребят. Я не знал, как их называют, но очень обрадовался и, захлопав в ладоши, крикнул:
— Смотрите, дедушка, какие у лошади дети!
И, пока мы были в селе у дедушки, я каждый день ходил с ним на конюшню. Если меня кто спрашивал: «Кем будешь, Даня?» — я отвечал, не задумываясь: «Конюхом!»
Но конюхом я был недолго. Однажды папа повез меня и маму на прогулку в настоящем автомобиле. Я сидел рядом с шофером и держался одной рукой за руль. И не было границ моей радости. Я понял, что нет ничего лучше на всем свете, чем такие поездки в автомашине. И что может быть лучше работы шофера? Представьте себе — всю жизнь, изо дня в день, шофер водит машину; зимой и летом он путешествует из города в город или от села до села. Это же не работа, а беспрерывная прогулка.
— Буду шофером! — с гордостью говорил я всем, кто интересовался, кем я буду.
Какое-то время я был и танкистом, и летчиком. Это после того, как папа показал мне настоящие танки и самолеты. А когда подрос, все променял на работу киномеханика. Я так полюбил кино, что, казалось, днем и ночью смотрел бы картины. И я решил: вырасту, так обязательно стану киномехаником. Только киномехаником! Шутка сказать: всю жизнь бесплатно смотришь кинофильмы.
Вскоре я и от этого отрекся. Я с большой охотой смотрел фильмы, но у меня не было особого желания возиться с киноаппаратом. Пускай другим кричат: «Рамку!» или «Сапожник!» В это время я, по правде сказать, и вовсе не задумывался над тем, кем мне быть. Как получится, так и будет. Разве обязательно кем-нибудь быть? Но получается так, что обязательно. Дедушка спросил и ждет ответа. И надо же отвечать.
Я успел полюбить дедушкину работу, поэтому готов был ответить, что стану рыбаком. Но было страшно: что, если дедушка высмеет меня? И я сказал неуверенно:
— Да кто его знает!..
Дедушка с удивлением взглянул на меня. В его серых глазах загорелся лукавый огонек.
— Вот тебе и раз! А я думал, что ты на генеральский мундир нацелился.
— Генералы все сплошь старые, — как бы оправдываясь, ответил я дедушке.
— Это верно, — согласился он. — До генеральского чина безусому не дотянуться. Генералом станешь, только когда поседеешь.
Покуривая трубку, дедушка начал рассказывать:
— А я в твои годы уже хорошо знал, кем буду. И папа мой, и дедушка мой рыбу ловили. Я им стал помогать, как только первые штанишки надел. Так и вырос я, внучек, на воде; на воде, как видно, и помру. Но главное — я не жалею, что стал рыбаком. Если б дали мне еще одну жизнь, я бы и ее прорыбачил. Ни на какую другую работу я это дело не променяю.
Я слушал дедушку с интересом. Ведь и мне нравится море. Не знаю, смогу ли я, подобно Жорке-одесситу, плавать на кораблях, но рыбу ловить сумею.
Дедушка между тем продолжал:
— А разве прежде так ловили рыбу, как теперь? Правда, когда-то рыбы больше было, но попробуй взять ее один, да к тому же и голыми руками. Бывало, ходишь-ходишь за ней, на уху наловишь, а на хлеб — бог даст… На пояс уторгуешь, а на рубашку уже и не получается. Это не то что теперь, когда и сети фабричные, и сейнеры есть, и баркасы моторные. Да еще и самолеты в море разведку ведут. Только пошла скумбрия или ставрида или, скажем, кефаль вышла из лиманов — сразу же тебе шифровочку. А ну, мол, Козьма Иваныч, собирай свою бригаду, изволь рыбку ловить. Ого, есть у нас теперь чем ловить. Да и умеем ловить — было бы только что…
Я слушал дедушку затаив дыхание, словно он сказку рассказывал. Вот если б и мне пойти с дедушкой в море, где по-настоящему рыбу ловят. Я бы и скумбрию, и кефаль ловил.
Да я смог бы стать первейшим помощником у своего дедушки.
И я решился:
— Дедушка, а вы возьмете меня с собой в море?
Дедушка замолчал. Вытряхнул пепел из трубки и долго вдаль смотрел, хотя там не было ничего интересного.
— В море, говоришь? Эх, не любит теперь молодежь моря. Куда угодно рвется, а рыбку ловить не хочет. Простая, мол, работа, без этого самого… как оно называется…
Мне стало неловко за всех, кто не любит моря. Из-за них и меня дедушка, как видно, не решается брать на рыбную ловлю. Но мне же так хочется в море!
— Ну что ж, — сказал, наконец, дедушка. — Если сильно хочешь — возьму. Кто знает, может, и твое счастье тут… на Черном море?
РЫБАК ДОЛЖЕН ХОРОШО ПЛАВАТЬ
Взрослые часто говорят: забот — полон рот. Я раньше думал: как же это так получается? У меня хоть и уроков бывало много, а все-таки частенько не знал, чем заняться. И мне непонятно было, почему у бабушки и мамы столько забот. Теперь я знаю, что это значит. Вы только подумайте, сколько у меня самого забот прибавилось! На чердаке ждет раненая чайка. Коська возится со своим спутником, и я обещал ему помочь. Пятница зовет меня в дом отдыха, потому что одному не хочется идти к маме. И надо узнать, какой кинофильм будут показывать. А тут дедушка уже определенно решил взять меня с собой на рыбную ловлю. Прямо хоть разорвись на части.
Я уже готов был сразу, бросив все на произвол судьбы, сесть в баркас да и умчаться с дедушкой в открытое море. Но дедушка, дождавшись своих помощников, отправил меня домой.
— Когда понадобится — позову, — сказал он.
Вернувшись домой, я увидел, что бабушка и мама уже проснулись.
— Что это тебе не спится, Даня? — удивилась мама.
— А я дедушке помогал.
И мне было так радостно оттого, что я, как настоящий рыбак, помогал дедушке. Я гордился тем, что не проспал восход солнца.
Но моя бабушка совсем иначе это расценивала:
— Ох, этот анафемский дед, ему уже не терпится, он посреди ночи ребенка будит! Сам, как оборотень, чуть подремлет да и спешит в море. И ребенка к этому беспокойному житью приучает. Ну я и отчитаю его за это; уж я намну ему чуб…
Мне стало жалко дедушку: ведь напрасно на него бабушка нападает. Я говорю:
— Да меня дедушка и не будил вовсе. Я сам проснулся. И сам весло к баркасу отнес.
— Вот так и поверю, что сам. Уж коли твой дедушка закурит трубку да начнет бродить, кашлять, то и мертвый может проснуться.
Я пришел к выводу, что бабушка не скоро замолчит, и, стараясь удивить ее чем-нибудь, сказал:
— А я, когда вырасту, тоже рыбаком буду.
Мама рассмеялась:
— А конюхом уже не хочешь?
Смеясь, она начала рассказывать бабушке про «лошадиных детей».
Но бабушка не выслушала ее до конца. Она, как видно, сама еще не наговорилась.
— Вот… вот… Если не конюх, то рыбак. Пускай уж он, старый башмак, коли за всю жизнь ничему другому не научился, заманивает ту рыбу. А тебе, внучек, не о том надо думать. Тебе учиться нужно, хорошо учиться, чтоб грамотным стать. И, когда вырастешь, большим человеком будешь. Самим директором, а то хотя бы заведующим каким.
Я невольно фыркнул. Ну и смешная у меня бабушка! У нее так и получается, что мой дедушка — такой великан! — маленький человек, а тот лысый директор из дома отдыха — большой!
— А ты не смейся, Данило, — накинулась на меня бабушка, — да послушай лучше, что старый человек говорит. Уж я знаю… уж я кое-что повидала на своем веку… я понимаю… Да ты хоть кушай побольше, а то уже ребра торчат из-под рубашки. Как же ты вырастешь? Или хочешь быть таким, как Фомка-пустомеля, которого и не видно из-под картуза?
Говоря так, бабушка поставила на стол розовые, пахучие и просто кипящие в масле пирожки, жареную ставриду.
— А ну-ка, придвинься поближе к столу да порадуй бабушку. Что ж, я напрасно пекла тебе да жарила?
И хотя я совсем не собирался стать похожим на кругленького директора, однако же пожадничал: съел, не успев опомниться, все пирожки, так как они очень вкусные были, и тут же принялся за рыбу.
— Ешь, ешь рыбку, — уговаривала бабушка. — А то в рыбаки просишься, а рыбу кушать не любишь.
Пока я завтракал, мама ушла к морю. Увидев, что она купается, я и сам бросил жареную рыбу, схватил удочку и убежал на берег.
Мама плавала в море. О, как она хорошо плавает саженками! Надела на голову зеленую резиновую шапочку и начала, как настоящий моряк, резвиться в воде. Ах, если бы и мне так научиться! Попрошу маму, пускай научит меня… А пока надо немного рыбы наловить для чайки.
Бычки клюют, сами на крючок лезут. На моем кукане уже добрый десяток бычков, охота еще поудить, но мама зовет меня: