Моя мама только улыбается: она-то хорошо знает, кому из них невтерпеж стало…
— А вы не беспокойтесь, мамуся, я сейчас соберу папе все, что ему надо..
Только теперь я сообразил, что дедушка надолго отправляется в море и что начнется настоящая рыбная ловля. И мне так захотелось пойти вместе с ним, тем более что я уже рыбак, потому что дважды вытаскивал рыбу из «котлов», да и пообещал дедушке, что стану рыбаком.
— Мама, — говорю я решительно, — я тоже поеду с дедушкой.
Мама удивленно взглянула на меня. И ответила она сурово, как всегда в таких случаях, когда надо было в чем-то решительно отказывать:
— Товарищ Даня! Вы, кажется, беретесь не за свое дело. Вам что, на берегу тесно?
— Вот и тесно! — говорю я. — Вот и тесно! И все равно я пойду с дедушкой. Правда, дедушка?
Дедушка будто и не слышал меня. Я понял: он не возражает, но, как видно, не хочет ссориться с бабушкой и мамой. И я начал отстаивать свое право:
— Что я, гулять сюда приехал, что ли? Что я, на берегу должен отлеживаться да бутербродики кушать? Я не хочу, как Асик, я хочу дедушке помогать. Все равно я поеду с дедушкой.
— Ишь какой рыбак! — улыбнулась мама.
А бабушка опять напустилась на дедушку:
— Вот до чего доводит твоя наука. «Садись в баркас, внучек», — передразнила она дедушку. — Разбаловал мальчугана! И когда уже ты, старый, начнешь думать над тем, что делаешь…
Я чуть не заплакал. Я уже понял, чем это может кончиться. Дедушка готов был взять меня, но что он может сделать, если бабушка и мама не разрешают?
— А кто ж твою чайку будет кормить? — спросила, явно колеблясь, мама. — Она же помрет с голоду.
Я на минутку задумался. Чайка и впрямь может погибнуть… Но ведь у меня есть друзья…
— Павлик за чайкой посмотрит.
Как тут возразишь? Мама растерялась и сказала дедушке:
— В самом деле, папа, возьмите и меня с Даней. Я сама так давно уже не была в море.
Дедушка радостно улыбнулся в усы, а бабушка всплеснула руками:
— Ты в своем уме, Оксана? Приехала к маме погостить, да и катнула в море!
— А разве она только к маме приехала? Может, она и к папе?
Бабушка и сердилась, и дедушку отчитывала, и маму отговаривала, но ничего не помогло: мы твердо решили отправиться с дедушкой в море. Тогда бабушка сказала:
— Ну, то пускай хотя бы Даня дома останется.
— Ни за что! — запротестовал я.
Бабушка, что-то бормоча, начала готовить нам еду в дорогу, а я побежал к Павлику.
Он еще не спал. Как раз вернулась с работы его мама, и он вместе с ней ужинал. Я сказал ему, что иду с дедушкой в море.
— Я с тобой! — с готовностью откликнулся Павлик.
Тогда я немного схитрил:
— Я просил дедушку, чтобы он и тебя взял, но он отказался, сказал — в другой раз.
Павлик захныкал:
— Всегда так… Если только что-нибудь, так Павлику и нельзя…
Мне стало жалко друга. И я сказал ему:
— Но мы все равно не могли бы вместе уехать.
Павлик вопросительно взглянул на меня исподлобья:
— Почему так?
— Потому что чайка помрет с голоду. Ее же кормить надо!
Павлик на минуту задумался.
— Что верно, то верно, — согласился он наконец. — Чайку кормить надо.
И, глубоко вздохнув, добавил решительно:
— В таком случае — езжай, я присмотрю за чайкой.
— Ты настоящий друг, Павка. Этого я никогда не забуду, — горячо поблагодарил я его.
Павлик не мог уснуть. Он пришел на берег моря, к рыббазе, откуда почти в полночь отчалил наш баркас. Он энергично махал мне рукой. Но мы так быстро отдалились от берега, что маленькая фигурка Павлика скоро потерялась, растаяла в темноте.
Я НИЧЕГО НЕ БОЮСЬ
Вам приходилось когда-либо путешествовать морем? Посреди ночи, далеко от берега, на настоящем рыбацком моторном баркасе. Когда и берега не видно, и нет поблизости никаких судов, и лишь далекие-далекие огоньки в темноте напоминают о том, что где-то позади остались земля, сонный поселок и ворчливая бабушка.
Я крепко прижался к маме. Она прикрыла меня платком, привлекла к себе, и мне было так тепло-тепло и так хорошо. Я вижу дедушку — не дедушку, а только его крупную фигуру на корме, заслонившую собой чуть ли не половину небосвода. Над дедушкиной головой мерцают звезды, синеет высокое небо.
За бортом плещут и ударяются о дно баркаса морские волны, за кормой шипит вода, воздух пропитан терпким запахом моря, рыбы и водорослей. Баркас мелко дрожит, покачиваясь на волнах, и летит вперед, в ту таинственную даль, где небо сливается с морем, где даже самые большие морские корабли кажутся игрушечными. А каким маленьким будет казаться завтра днем, если кто посмотрит с берега, наш небольшой рыбацкий баркасик! Наверное, бабушка, при всей зоркости ее взгляда, не сумеет разглядеть нас на таком расстоянии в море.
И все же я ничего не боюсь! Со мной дедушка и мама. И я прижимаюсь к маме не потому, что мне страшно, а потому, что очень приятно ощущать, как нежно она привлекает меня к себе. Она меня очень любит — я это знаю. Хотя она об этом и не говорит, но я все равно знаю. Она любит меня даже тогда, когда рассердится, когда гонит от себя и говорит: «Убирайся вон, скверный, непослушный мальчишка»… Добрая она у меня и очень ласковая…
И сейчас я забываю обо всем на свете, потому что моя мама Оксана рядом. Я слушаю, как плещется море, дышу пахучим морским воздухом и смотрю в небо. Я читаю его, как книгу. Этому тоже научила меня мама. И я знаю, что семь больших ярких звезд называются Большой Медведицей. Если через две крайние звездочки провести ровную линию, то она укажет на яркую Полярную звезду. Мама говорит, что Полярная звезда всегда стоит на одном месте и поэтому мы знаем, где север.
— Дедушка, мы на восток идем? — спрашиваю я.
— А ты не спишь, Данило? Ишь какой рыбак. Спи, внучек, спи!
Мне совсем не хочется спать, но я умолкаю. Пускай дедушка думает, что я сплю. Но я не буду спать. Ведь я впервые так далеко от берега. Разве можно спать? Вот приеду к себе в Белоруссию, приду в школу и начну рассказывать о своем ночном путешествии. Мне будут задавать вопросы. И что же я отвечу? Скажу, что спал все время?
Нет, этого со мной не случится.
Мы с мамой сидим посреди баркаса на широкой скамье. Рыбаки приютились на дне и о чем-то тихо беседуют. Они, наверное, курят, так как попахивает табачным дымком.
Мама тоже не спит — сидит тихо, думает. Я знаю, о ком она думает. О папе… И я не ошибаюсь. Через минуту она обращается к дедушке:
— Саша опять написал.
Саша — мой отец. Он пишет маме и мне если не ежедневно, то во всяком случае через день.
— А-а… — тянет дедушка, прикидываясь равнодушным. — И что ж он там пишет? В гости к тестю не собирается?
— Как видно, не собирается, — со вздохом отвечает мама.
За бортом по-прежнему плещет море, сердито ударяясь о дно баркаса.
— Да сейчас и не до гостей, — спустя некоторое время продолжает дедушка. — Нелегко им, нашим воинам. В Африке какая заваруха продолжается. Да и повсюду человек из неволи рвется, а колонизаторы не хотят ему свободу дать. Читал я, да и по радио слышал, что капиталисты никак не хотят угомониться. Значит, и нам всем нужно быть начеку…
Сердце у меня наполняется гордостью. Вот я еду морем. Вместе с дедушкой, с мамой. А бабушка на берегу осталась. Второй мой дедушка — тот, что в колхозе, — за лошадьми ухаживает. И везде у нас так тихо и так хорошо. Такое ясное и высокое небо. И такие ясные, ласково мигающие звезды. И эту тишину, этот покой оберегает мой папа. И еще тот старший лейтенант Малимонов, которого мы с дедушкой встретили в море.
— Мама, — шепнул я, — а ты знаешь, что морем шпионы к нам пробираются?
Мама вздрогнула.
— Это ты спросонья, Даня?
— Нет, мама, я не сплю. Спроси дедушку.
И мне вдруг захотелось послушать о том, какой герой наш дедушка и как он уже не одного шпиона в море выловил.
— Расспроси дедушку, — подсказал я маме, — пускай он про шпионов расскажет.
Однако дедушка не стал рассказывать; более того — он даже рассердился на меня:
— Спи уж, внучек. Ишь какой выдумщик!
— Но вас же предупреждал старший лейтенант.
— Меня же предупреждал, не тебя…
Я замолчал. Ведь это же правда, что мне старший лейтенант ничего не говорил.
На востоке, там, где небо обнимается с морем, стало светлее. Зарделось высокое небо, а звезды стали еще крупнее, и мигали они чаще. Я вспомнил, что как раз в такое время, наверное, где-то в небе мчится спутник, и начал пристально смотреть вверх. Порой мне чудилось, что звезды срываются со своих мест и летят нам навстречу. Но тут же я сообразил, что это баркас покачивается на воде, оттого и звезды закачались…
Мама, должно быть, подумала, что я уснул, крепче прижала меня к себе, укутала мои ноги платком.
— Уснул рыбак…
Я чуть было не прыснул со смеху. Однако сдержался.
Пусть думают, что я сплю. А я все равно не буду спать, я все-таки еще раз увижу спутника в небе.
— Боюсь я, папа, — вдруг сказала мама, обращаясь к дедушке, — за Даню боюсь.
Я так и замер от неожиданности. Вот тебе и раз! Почему это мама боится за меня? Один я, что ли, в море вышел?
— Я никогда не забуду, как фашисты убивали детей… — говорит мама.
— Ну, это уже не повторится, — уверенно отвечает дедушка. — Не позволят теперь им разгуляться. Да и у нас силы хватит. Самую горячую голову остудим.
У меня на сердце все спокойнее становится… все спокойнее. Я вполне согласен с дедушкой. Да и мой папа убежден, что никому теперь не позволят новую войну начать…
— Наши спутники вон вокруг Земли летают, — говорит дедушка.
Я порывисто поднимаю голову:
— Где спутники?
Мама кладет мне на голову теплую руку.
— Спи, сынок, спи спокойно. Сегодня спутник не будет лететь над Одессой.
И я вспоминаю: в газете, в самом деле, ничего не говорилось о спутнике. Значит, я напрасно жду его. А небо тем временем совсем посветлело, на море стало еще виднее; должно быть, короткая летняя ночь заканчивалась. И, поняв, что наступает конец ночи, я вдруг почувствовал, ка