— Вы редкая, да?
Сирша не знала, был ли его взгляд хорошим. Он был задумчивым, хмурился и сжимал губы. Возможно, он гадал, кем она была, и это ее беспокоило.
— Где мы? — выпалила она, надеясь отвлечь его от его любопытства.
Грязь хлюпала под ее ногами, но она не была против. Телеги, катаясь тут каждый день, оставили глубокие следы. Она видела, как некоторые торговцы бегают между лотками, принося охапки товаров к клиентам. Белые простыни укрывали многие телеги, защищая товары от солнца.
Но не телегу перед ней. Она выглядела как камин на колесах. Круглая, как бочка, с огнем внутри, странная телега тут же привлекла ее внимание.
— Это ваше? — спросила она.
— Вы проницательная. Идемте, я покажу.
Чем ближе она была, тем громче трещал огонь. Сирша подняла ладони к ушам, посмотрела на мужчину. Ее пальцы дрожали от страха.
— Это опасно?
— Да, если будете слишком близко. Идемте, миледи, я не дам вам пострадать. Загляните внутрь.
Внутрь? Она подвинулась ближе. Что он хранил в этом чудовищном творении?
— Не переживайте, — он рассмеялся, прижал теплую ладонь к ее спине. — Это вас не укусит. Не видели раньше печи для обжига?
— Что?
Она посмотрела на ревущий огонь и ждала, пока глаза привыкнут. Растопленное стекло было в глубинах огня. Оно мерцало, как звезды, замерло на миг, пока творец не сделал его чем-то новым, чем-то красивым.
От ее удивленного вдоха мужчина рассмеялся и потянулся к металлическому инструменту.
— Теперь отойдите, — предупредил он. — Я не хочу, чтобы вы обожглись. Я покажу, что еще я могу.
Металлические щипцы будто дрожали в его руке. Может, и они понимали, что происходило нечто чудесное.
Сирша не дышала, он полез в печь и вытащил длинную полоску стекла. Она прилипла к металлу, капала как густой мед. Он быстро опустил стекло на металлический столик возле печи, крутил полоску щипцами, придавая стеклу форму.
Она видела, что он делал, но не понимала, что он создавал. Это была магия. Но не такая, к какой она привыкла, с сияющими огнями и неземными силами. Это была магия людей, о которой они и не подозревали.
Мужчина выдохнул с облегчением и поднял изделие из стекла к свету.
— Посмотрите, миледи. Быстрее, мне нужно опустить его остывать. Думаю, вам понравится.
Она поспешила вперед, волнение нагревало ее вены, и ей казалось, что она взорвется.
Он держал в руке крохотную русалочку. Хвост был изящным, она видела чешую на широкой части. Ее волосы развевались вокруг ее головы, руки были подняты, чтобы погладить рыбу, что обвивала ее.
Цвета не было, но он и не требовался. Русалка была идеальной. Воплощением магии, что оживляла их, и красоты под морем. Вода была на ее поверхности, она напоминала коралловые рифы, косяки рыб и эхо китов.
— Как вы… — она подняла взгляд и поняла, что он не знал, кем она была. Он смотрел на русалку, а не на нее. Он благоговейно смотрел на творение, словно желал, чтобы оно ожило. — Красиво, — прошептала она. — У вас редкий дар.
— Спасибо. Меня редко так хвалят.
— Вы их продаете? — она отчаянно хотела русалочку себе, но знала, что это будет стоить много денег. Мужчина заслуживал платы за свои старания, а у нее денег почти не было.
— Редких тут такое интересует. Мое искусство не практично. Оно разрушается, и людям в этих краях сложно покупать то, что они не будут использовать, а на что будут просто смотреть.
— Я бы наполнила ими дом, если бы могла.
Ее заявление было таким твердым, что он отпрянул. Шок в его взгляде потеплел до жара, который она видела только у Мануса.
Этот мужчина не был страшным. Его глаза были голубыми, как небо за ним, его борода была аккуратно расчесана. Хоть он был не таким загорелым, как Манус, он все еще интриговал. Его ладони двигались изящно со стеклом, создавая пальцами жизнь.
Если бы она не влюбилась до этого, этот мужчина ей понравился бы.
Ее взгляд смягчился, и он убрал прядь волос ей за ухо.
— Вы — редкая красавица, миледи.
— Почему вы так меня зовете?
— Вы явно из королевской семьи, хоть так оделись. Если нет, то вы фейри, которая ходит по нашим улицам, и заслуживаете всего моего уважения.
— Я недостаточно высокая для Туата де Дананн, — она покраснела. — А хотелось бы быть королевской фейри.
Его пальцы сжали прядь ее волос.
— Что…
— Сирша! — рявкнул Манус. — Вот ты где.
Она еще не слышала у него такого тона. Он звенел гневом, тьмой и скрытой обидой. Он не знал, что русалки слышали эмоции в голосах, потому их голоса были такими красивыми.
С колотящимся сердцем она оглянулась.
— Здравствуй, муж.
Манус прошел к ней, едва сдерживая агрессию.
— Здравствуй, жена.
— Жена? — творец стекла опустил руку. — Прошу прощения, сэр.
Сирша подумала, что оскал Мануса могли посчитать улыбкой в каких-то культурах, но она поежилась от страха.
Он процедил:
— Вы не виноваты. Мы еще не купили ей кольцо, как бы вы поняли?
Он опустил ладонь на ее плечо и сжал. Она сделала что-то не так? Она должна была всему миру сообщать, что была его женой?
Она не могла. Может, он не понимал образ жизни фейри, но имя давало власть. Его имя могло управлять ею, как и ее, ведь они были женаты.
Кривясь, она похлопала по его ладони на своем плече.
— Этот добрый сэр показывает мне стекло. Разве не волшебно?
— Это просто растопленный песок.
Она сжала его ладонь, не давая уйти.
— Манус, посмотри!
Мышца на его челюсти дергалась. Сирша смотрела, как он скрипнул зубами, но повернулся.
— Я слышал, что тут был мастер, который плетет стекло как шелк. Это о вас?
Другой мужчина кашлянул.
— Я не так талантлив, милорд, но ценю похвалу.
— Я не лорд.
— Я думал… — мужчина снова кашлянул. — Не важно. Посмотрите, и я положу его отдыхать.
Манус взял щипцы и медленно покрутил русалку. Морщинки у его глаз стали глубже на миг.
— Она красивая. Почти как настоящая.
— Настоящая? — мужчина взглянул на них по очереди. — Вы… неужели… Сэр?
— Много об этом не думайте, а то навредите себе.
Манус отдал фигурку мужчине, прижал ладонь к спине Сирши и повел ее мимо лотков на улицу.
— Стой! — закричала она. — Я хотела увидеть, можно ли взять что-то домой!
— Мы не будем у него ничего покупать.
— Почему? Стекло было красивым, Манус. И у него было чудное украшение с ракушками и красками моря…
— Сирша, хватит! — голос Мануса был тихим, но он словно ударил ее по лицу.
Она моргнула, пытаясь сдержать слезы. Она не сделала ничего неправильного, но он кричал на нее при людях. Она хотела лишь что-нибудь красивое, что напоминало бы о доме. Она оставила дом, чтобы быть с ним, создать с ним новый дом. Он этого не видел?
Манус выдохнул с болью и отошел от нее. Он провел рукой по волосам, отвел взгляд от ее слез.
— Ты не видела, что была в опасности? — прорычал он.
— Я не была в опасности. Он добрый.
— Этот — возможно, но следующий может таким не быть. Женщина! У меня чуть сердце не отказало!
— Я не хотела.
— Сирша, — он сжал ее руку и развернул. Обхватив ее лицо ладонями, он прижался лбом к ее лбу. — Люди не добрые. Все тут как твои русалы, ищут того, над кем у них преимущество. Не отходи от меня.
— Не нужно так судить об остальных, — ответила она. — Некоторые могут тебя удивить.
Он отпустил ее, бормоча ругательства.
— Мне нужно выпить.
— Манус, у тебя дрожат руки.
Она смотрела, как он сжал кулаки так сильно, что костяшки побелели.
— Идем со мной, — буркнул он.
Они пошли по мощеным улицам глубже в город, где гравий и грязь впивались в нежную кожу ее босых ног. Люди тут были не такими чистыми. Их лица были потными, грязь была под их ногтями, покрывала одежду.
Эти люди вызывали покалывание страха на ее коже, как прикосновения медузы. Их глаза были голодными, черными, как у акул, и бездонными. Они не просто так не были на главной улице. Вряд ли им хватало денег на еду, тем более — на все те чудеса, что там продавали.
Мужчина прошел к ним, скользнул по ней взглядом. Он выдохнул с шипением и издал высокий звук, от которого она вздрогнула. Манус взмахнул рукой, поймал мужчину за горло и отбросил к стене.
На миг она подумала, что они подерутся, как делали русалы. Но что-то во взгляде Мануса заставило другого выругаться и уйти.
— Манус? — позвала она. — Мне тут не нравится.
— Да? Никому не нравится, жемчужина. Привыкай, — он прошел в дверь, оставив ее на улице.
Сирша потирала руки и сглотнула. Почему тут вдруг стало холодно? Улицы были теплыми, полными солнца и улыбок. Теперь холодный ветер задевал ее руки, обвивал ее ладони и шептал опасные тайны в ее уши.
Манус снова открыл дверь и протянул руку.
— Это не была просьба, Сирша. Ходи со мной все время.
Она нахмурилась от его тона, но вошла следом. Улица была опасной, тени двигались по краям. Она не хотела знать, что за Неблагие поселились тут.
Комната была лишь наполовину заполнена мужчинами и женщинами разного вида. Некоторые женщины оголили плечи, хотя Манус говорил ей никогда так не делать, другие были одеты скромнее. Мужчины были в грязи и поте, как на улицах.
Манус указал на пустой стол у большого весело трещащего камина.
— Садись там.
Она собиралась сказать ему потом, что ей не нравился такой его тон. Вытертые доски были гладкими и теплыми под ее ногами, пока она шла к скрипучей скамье. Опустившись там, она повернулась спиной к толпе и смотрела на огонь.
Тут что-то было другим. Такого она не могла представить. Некоторые люди были богатыми, некоторые — талантливыми, а другие — до боли бедными. Почему они не помогали своим людям? Давали им жить в постоянных страданиях?
Сирша покачала головой, опустила лицо на ладони. Может, однажды она их поймет, но пока голова гудела.
Скамья напротив нее скрипнула.
— Манус, я не хочу быть тут, — пробормотала она. — Я хочу домой.