Морская служба как форма мужской жизни — страница 13 из 49

– Есть, сейчас они исправятся! – вступился за меня наш замначпо Виктор Павлович.

– Ну, вот, то-то! – усмехнулся командующий, взглянул на свои часы и заторопился, вежливо отклонив наше приглашение к обеду из-за полного дефицита времени.

А вот это он зря – кок у нас был еще тот, с талантами от Бога, и когда у него случался полет вдохновения, то он готовил на весь экипаж ресторанные блюда, причем из самых что ни на есть простых продуктов. Об этом можно было написать целую историю, как он это делал! Но настаивать мы не стали… Адмирал приказал экипажу заниматься по плану, и построения по случаю его проводов не организовывать. Поговорив с командиром еще немного на причале, он и старшие офицеры его штаба сели в свои машины и уехали дальше. Флотилия тогда была большая, даже очень большая…

Вернувшись сразу после проводов командующего в кают-компанию (обещания надо выполнять! особенно, когда это найдется кому проверить…), мы с Виктором Павловичем уже застали в ней нашего комсорга.

Он был уже в курсе – вестовые сообщили. Мичман выловил со дна позеленевшую от микроводорослей модель лодки, протер ее, приготовил паяльник, бутылочку с черным лаком и кисточку. Просверлив дыру паяльником в корпусе модели, стилизовав ее под рваную пробоину от торпеды, Василий, закусив от усердия кончик языка, лаком вывел на ограждении рубки букву «и». Не сговариваясь, мы втроем переглянулись и… комсорг вывел еще и номер 439. Это был действительный бортовой номер нашего «условного противника», которого мы вчера так «огорчили». Все понимающе засмеялись. Лодка была торжественно возвращена на свое место, на мгновение распугав ярких обитателей аквариума. А тут в кают-компанию прямо-таки ворвался возбужденный командир, и, бросив на диван фуражку, плюхнулся на свое «святое место» за столом. Подозрительно оглядел наши цветущие физиономии, проследил наши взгляды, затем заглянул в аквариум и тоже улыбнулся, поняв причину. Достал сигареты, попросил у вестового чаю для всех, и сказал, после первой затяжки, успокаиваясь: – Да, кстати, через три дня эта самая лодка будет тоже стрелять торпедами, но уже – в нас. Мы ее НТ-3 обеспечиваем! Сегодня же беру с собой самую большую бутылку чего ни будь, и иду к ее командиру со словами: «Женя, честное слово, извиняться пришел!» У них торпеды-то побольше будут, а у нас корпус – не в пример, потоньше чем у них! Заранее предупредить событие – это стратегия! Принесенная даже врагу бутылка «шила» – на флоте всегда была символом добрых намерений и взаимной заинтересованности! А тут – свои, даже – соседи!

Вот так и закончилось наше морское приключение. Насколько известно, это был единственный случай на флоте, когда торпеды попали прямо в учебную цель, и на практике убедительно подтвердили, что это оружие действительно надежное и хорошее. Это проверил по документах о происшествиях с оружием наш дотошный Петр Семенович.

Много чего было за службу, и не обо всем расскажешь. Да и сквозь фильтр лет отсеиваются куда-то разные глупые мелочи и несуразности поступков, и окружающих, да и своих, собственных. Много времени прошло с тех пор. Командир, Сергей Николаевич, закончил Военно-Морскую академию, за службу в далекой Анголе награжден орденом, до недавнего времени командовал последней на флоте бригадой кораблей ОВРа. Наш помощник, Сергей Владимирович трагически погиб от нелепой случайности, принимая корабль 1 ранга в качестве старпома в ныне враждебном городе Николаеве, а механик Сергей Михайлович, трудится где-то в Санкт-Петербурге, давным-давно уволившись по сокращению. У каждого своя жизнь, своя судьба. Мичманы наши перешли в пограничную службу, когда корабли ВМФ ушли из Лиинахамари. Уж не знаю, вспоминают ли бывшие сослуживцы наш «горбатый» МПК с его крошечной кают-компанией с аквариумом, где мы все вместе проводили короткие часы досуга и корабельные праздники, приглашая туда и наших жен.

Все эти воспоминая дороги нам, как дни нашей молодости. Корабельная служба она, объективно тяжела, но, как правило, именно она оставляет самые светлые воспоминания, ибо только там, на корабле, в море, занимаешься именно МОРСКОЙ СЛУЖБОЙ, ради чего в юности и выбирал СВОЙ ПУТЬ.

Морская служба как форма мужской жизниДела давно минувших лет, преданья старины глубокой…

Давно это было – почти тогда, когда по земле бегали мамонты, сотрясая земную твердь и юные моря с океанами. Может быть, все-таки, чуть позже… но как-то я не уверен.

Кто родился в тот год и связался потом с флотом, тот уже носит погоны капитана 1 ранга, или жизнерадостно трудится в запасе, скучая по флоту. А большинство тех кораблей теперь моряки знают лишь по картинкам. А если и не знает – так все знать теперь просто не модно! Как там, синапсические межнейронные связи на контактах подгорают, вот! История же у нас вообще никогда особо модной не была, зато с годами становилась такой разнообразной! Вот пойди проверь! Куда ни ткнись, где ни пошаришь в потемках истории – упрешься в миф, в который вся братва верит, как в Писание!

Служба заполняла всю нашу сущность, легкой не была, но была просто – службой. А как иначе? Тогда было модно знать и уметь все, что требовалось моряку. И мы старались быть «модными». И корабли бегали и резвились по морям, дождь был мокрее, а «шило» крепче, командиры лучше…, матросы надежней и смышленней. И все были сильны и молоды, и все были живы… И всё это было правдой!

Глава 1Охотники за супостатом

… Ночь рванула тревога, стисни зубы, не хнычь!

Вот такая работа – ты охотник, ты – дичь!

(Из старой-старой песни. А автора никто ни разу и припомнить не может)

В одном дальнем-дальнем гарнизоне флота, в штабе бригады кораблей ОВРа с раннего утра наблюдался ритм встревоженного улья. Ну, примерно, если бы этот самый улей вдруг уронил толстый медведь…

Офицеры штаба бегали туда-сюда, с бумагами влетали в каюту комбрига, и вылетали оттуда взъерошенные, иногда сопровождаемые громами и молниями вдогонку. Так же как и пчелы, они понимали, что надо срочно кого-то покусать, пока самих не съели. Только вот пока не знали – кого именно… И бежали на корабли – а куда же еще?

Еще вчера жила себе спокойно ОВРа, никого не трогала, согласно плану боевой подготовки. А ночью пришло боевое распоряжение штаба флота. Начиналась противолодочная операция, в которой важную роль предстояло сыграть и дивизиону противолодочных кораблей.

Незадолго до этого флот проводил большие учения, оценивая возможности проводки конвоев судов через проливы к сибирским портам в условиях противодействия подлодок противника.

Военная игра шла с переменным успехом согласно сценариев, согласно тому же сценарию, в заданном полигоне БП два новых БПК обнаружили дизельную подводную лодку, вцепились в нее посылками мощных гидролокаторов и успешно долбили ее корпус, наматывая себе время контакта и отрабатывая соответствующие приемы поиска.

Лодка честно пыталась оторваться от кусачей стаи и смыться восвояси. Море-то большое! Но не тут-то было! А насчет того, что море большое – так это только до определенного момента!

Эхо было четким, акустики давно классифицировали контакт, предполагая одну из наших подлодок. А тут вдруг – доклад сигнальщика об обнаружении перископа, а затем самой всплывающей лодки. И все кто был на ходовом посту увидели ее хищные обводы. ПЛ закачалась на волнах. Тут же на мостике оказались люди, демонстрируя хорошую отработку, а на флагштоке – флаг королевства Норвегии.

– Ничего себе, сюрприз, твою дивизию!! «Кобенюга», тудыт его в загробные рыдания! – удивленно выругался начальник штаба бригады противолодочных кораблей, моментально опознав намозоливший глаза черный силуэт. И, медленно закипая, вызвал начальника РТС корабля и командира группы акустиков. Так сказать – для наглядного обучения и обмена мнениями.

А на «Коббене» (или его систершипе, кто их там разберет, это такие ДПЛ ВМС Норвегии, типа «Коббен» из модернизированной германской ПЛ пр 205, пр 207. Коббен – с норвежского – «компетентный» Говорят. Какая-то такая мифическая зверюга была еще при Одине) заработали дизеля, лодка дала ход. Их командир по УКВ вежливо пожелал советским морякам успехов и счастливого плавания. Через некоторое время нахалка уже превратилась в маленькую точку на горизонте. О контакте доложили немедленно в штаб, там сложили этот и другие случаи, факты, фактики, данные разведки и сделали свои выводы, поставили задачи силам.

Самолеты ПЛО и подлодки на рубежах смогли обнаружить и чужие многоцелевые АПЛ, вошедшие в Баренцево море. Что-то им ведь понадобилось! Естественно, командованию было необходимо узнать – что именно, и где, на каких таких подводных полях паслись эти стальные киты, сработанные на заморских верфях…

И – началось! Уже ночью скрытно исчезло из своих баз несколько дизельных лодок, многоцелевые «охотники» вводили свои реакторы, готовились покинуть свои причалы «мастодонты» – БПК, чадящие черным сладковатым дымом мазута, сгорающего в топках экстренно разогреваемых котлов, (были такие – 1134 А, например. Газотурбинные корабли уже выскальзывали из лабиринта заливов и губ в море, сохраняя полное радиомолчание, минимально используя свои РЛС. Как учили… Дело-то серьезное, это вам не просто картошку на картах двигать!

Здесь, в отдаленной базе, корабельные секретники тем временем получали боевые распоряжения, на причалы сторожевых кораблей подъезжали машины с продовольствием и свежим хлебом. Спокойно, без суеты, матросы расходных подразделений таскали лотки, ящики и коробки в распахнутые глотки переборок и провизионных кладовых. Трюмные и электрики отключали свои кабеля и шланги от береговых систем, дизеля генераторов торопливо грохотали, дым стелился по влажным от утреннего тумана причалам и сливался с серым скучным небом, с которого срывался мелкий, противный снег.

На дорогах и на улицах города было черным-черно от шинелей – офицеры и мичманы спешили на свои корабли и подлодки. От береговых казарм строем, споро, шли экипажи.

В штабе флотилии атомных лодок тоже царило оживление. У входа стоял матрос комендантского взвода, с короткоствольным автоматом на груди и недвусмысленно преграждал дорогу всем входящим. Второй, преисполненный гордой ответственностью, тщательно проверял документы у всех офицеров и мичманов без изъятия. Это как-то настраивало само по себе на серьезный лад. Что-то произошло! И все спешили по своим рабочим местам, проверяя карточки-заместители на оружие, вытаскивая противогазы снаряжение из пыли шкафов. Более того, у дверей конференц-зала, тоже стоял вооруженный вахтенный с четкой инструкцией – во время доклада никого даже близко не подпускать к двери. Самого его тоже поставили на противоположной стороне коридора, цыкнули на него, приказав не сходить с места. Предполагали, что оттуда он тоже ничего не расслышит. Такое бывало не часто! Явно назревало что-то серьезное! Кроме начальников отделов штаба, в зал вошли еще несколько командиров атомоходов и комбриг ОВРы.

Совещание было предельно деловым и коротким, по существу. Как сказал начальник штаба, «как будто мы сейчас на лютом морозе». Он честно верил, что только в таких условиях можно провести совещание с идеальным сочетанием затраченного времени и полученного результата. Раздав указания, назначив контрольные сроки, всех отправили по местам. Адмирал, мужчина крупного телосложения, мощный, но не грузный, прихватив кого-то из офицеров штаба, шустро влез в скромный разъездной «УАЗик» и поехал на причалы к лодкам. Но ему пришлось остановиться на площади поселка, где вторые экипажи ракетных подлодок, сидевшие сейчас без «железа» и всякие околоморские береговые части отрабатывали прохождение торжественным маршем. А – правильно! Первые экипажи – пусть моря бороздят, хотя они их и не наливали! А у вторых экипажей, от безделья в сосудиках ниже пояса дурь закипает! Чтобы матрос был управляем и прилежно учил устав и муть на политзанятих, он должен был предварительно быть замучен строевыми, физподготовкой и соревнованиями по бегу в полной выкладке! Хотя, какая там, нахрен, полная выкладка у моряков?

Под руководством коменданта гарнизона и офицеров ОУС вовсю шла подготовка к параду ко Дню Победы. Он, правда, был еще далеко, но готовить сани уж лучше летом. Тоже вполне функционально и годится!

Гремел оркестр, барабаны отбивали ритм.

Заметив начальника штаба, командир одного из парадных расчетов, проходивших мимо, скомандовал: – Смир-р-рно! P-равнение На-а ле-во! Адмирал вытянулся и четко приложил руку к козырьку фуражки.

Строй экипажа прижал руки по швам и загрохотал по спрессованному за зиму снегу. И лишь один маленький мичман, замыкающий в последней шеренге зазевался, отчаянно отмахивая рукой.

Этого адмирал выдержать уже не мог. Терпелка лопнула! Он вырвал из рук подбежавшего с докладом коменданта мегафон и заорал на всю главную поселковую площадь и окружающие ее дома:

– Ты еще хреном, хреном помаши!

Строй заржал, чуть вздрогнул и смешался, но потом выровнялся.

С чувством исполненного долга, начальник штаба, походя, «навтыкал» замечаний коменданту и ОУСовцам, опять влез в машину и помчался к причалам, где назначенные лодки уже сыграли приготовления и шел ввод реакторов. На причалах стояли грузовики – тыл, все-таки, проснулся и доставлял необходимое продовольствие и имущество прямо к лодкам удовлетворенно отметил адмирал.

Начальник штаба должен быть вездесущ (К урологии решительно никакого отношения эта формула не имеет) и всеобъемлющ! – бывало внушал он начальникам штабов подчиненных соединений и сам в полной мере следовал своей теории.

Уж лучше пусть доставят продукты и имущество заранее, чем через пятнадцать минут… после отхода лодки! – проворчал он сопровождающим, наблюдая эту картину. Эх, чего-там, было в его службе и такое явление! И морду командиру Бербазы ходил бить – прямо сразу после швартовки! Трое суток в море – на одной квашеной капусте и пшене! По два офицера, в том числе его собственный замполит повисли у него на руках, пока виновник улепетывал большими прыжками по старому трапу! А не то бы….! Вот была бы ему «акамедия» в том году! Приятно вспомнить – здоров был, как лось! – улыбнулся НШ флотилии про себя.

Как ехидно сообщил матерый надводник, комбриг ОВРы, капитан 1 ранга Постышев, инструктируя командиров кораблей, командование не захотело рисковать крупными кораблями первого-второго рангов, и решило отправить на норд-ост, в район Новой Земли чего попроще – сторожевики 159 проекта, в том числе – и наши… Там наблюдалась подвижка ледовых полей, опять же супостат там маловероятен.

Чего уж там, пилюлю нам подсластили, сказав, что якобы у их командования есть знание театра и условий плавания… Нет, чтобы прямо сказать, что не больно-то жалко, ежели да коли что с вами!

А завестись и выйти – это как «здрасьте», «159» и звали за такую мобильность «мотоциклами» – сел и поехал! Когда нужно, куда нужно… И скорость, надо сказать, была вполне приличной – даже если командующего флотилией куда доставить по срочному делу, то совсем не стыдно – и лихость маневра, и бурун выше юта за кормой, и ветер от гюйс-штока… опять же – вполне симпатичный летящий силуэт. Романтика, блин, в полный рост! Чего там стесняться: командиры грамотные, в меру наглые и отчаянные, не подведут! Так уж принято в ОВРе, еще со времен угольных миноносцев. Туда еще в начале века ссылали самых задиристых, но и грамотных офицеров, влюбленных в службу, не имеющих мощных военно-морских корней в своём генеалогическим древе…

Глава 2В морях твои дороги

Глянув в свои графики боевой подготовки кораблей соединения, комбриг дополнительно «навешал» командирам выходящих кораблей заданий по выполнению боевых упражнений, отработки элементов курсовых задач. А чтобы все прошло как надо, а не «электронным» пуском – в смысле – условно, (знаю я вас, хитрых лисов!) мудрый флотоводец и насажал на корабли почти всех бригадных флаг-спецов. Кстати, чтобы те не забывали, собственно, за что им «морские» платят! Впрочем, по тем веселым временам, наплаванность «флажков» в сумме превышала этот показатель у корабельных офицеров. Иной раз, доктор бывал в море чаще штурмана… Доктор – один, а штурманов – много! Честно сказать, практичный комбриг не очень-то верил, что всякие там «Стерджены», «Вэлианты» и еще редкие в то время, но уже известные противолодочникам малошумные, скоростные «Лоси», мгновенно развивающие ход, так уж и полезут под посылки стареньких гидролокаторов. Его уже пожилые сторожевички должны были больше «стриптизировать», обозначая подвижные рубежи, закрывая вероятные районы с севера и востока. А вдруг! Задача лодок супостата вполне очевидна – выявление районов развертывания наших атомоходов, районов их боевого патрулирования. И вряд ли они совпадают с районами контрольного поиска наших кораблей. Хотя… все бывает, наглость незванных «гостей» растет вместе с ростом интереса к нашему флоту. И командиры подлодок у них тоже отчаянные. Как положено… Подводники – они и есть подводники!

Кроме того, согласно боевому распоряжению, у наших сейчас был «туз в рукаве», но командиры об этом узнают позже, в нужный момент.

А чего, спрашивается, тогда топливо зря палить, моторесурс выбивать? Вот то-то, вот пусть и тренируются, планы закрывают, а то уже и так сроки поджимают! То шторма, то льды – откладывать приходилось. Эта зима была на редкость ветреная, по штормовым готовностям насиделись вволю!

На флоте же постоянно действует такой подлый и неумолимый закон – стоит лишь раз перенести мероприятие «вправо» по срокам, как тут же возникнут железные причины, чтобы и дальше откладывать его проведение. Да и с практической «кочки зрения» – нечего в море скучать – приятное с полезным, понимаешь ли, надо совмещать!

Правда, что здесь было приятным, а что – полезным, он подчиненным не сказал. Видимо и сам еще для себя не решил!

Вот и пошли-поехали… чтобы и овцы целы были, и волков тоже не здорово обрили… А если еще «пастухи» как надо сработают и повезет на улов… С чем черт не шутит, когда на «мосту» авантюрист не спит, да еще вдали от осторожного умничающего по всякому поводу, начальства? У командира малого корабля еще нет опыта личного болезненного опыта начальника. У него есть здоровые амбиции! Ради которых иногда можно и пренебречь действиями «в свете» там всяких инструкций и наставлений. Пусть и в разумных пределах? Вся военная история гласит, что победы на войне (вот именно – на настоящей войне) добиваются не благодаря, а вопреки этому самому «свету» руководящих документов… Противник их тоже, представьте себе, изучает не с меньшим рвением, но с большим интересом. А поэтому способен вполне точно предсказать действия наших сил и командиров.

Но вот, если ты вдруг чего нарушил, и, всё же, не победил – вот тогда ты получишь… от всей души и по всей виноватой морде! Риск – непременная составляющая нелегкой командирской доли! Без риска нет командира, без крылатой военной удачи нет победы! И командирский риск позволяет найти тот самый миг, может быть, один-разъединственный, чтобы ухватить эту Удачу за воротник! Или – уже за хвост!

Кильватерная колонна сторожевиков дивизиона вытянулась из губы, прикрытой по всей длине островом, и взяла курс на восток.

Весна в этом году была ранней, даже пару уверенных дождей прошло, смыв кое-где снег. То здесь, то там из-под грязно-серых пористых покрывал повылезали скалистые склоны и серые вершины сопок, как бы отряхиваясь от зимней спячки.

Над сине-зеленой кильватерной струей кружились хлопотливые чайки, выглядывая серебристую рыбку и, по обыкновению дожидаясь подачки – а вдруг выйдет на ют матросик и шуганет за борт ведро-другое остатков после обеда команды? То-то пир, не прозевать бы!

Комдив капитан 2 ранга Василий Максимович Сенявин, закутавшись в свой заслуженный, просоленный насквозь вахтенный тулуп, натянув поглубже любимую шапку, уже пристроился на крыле открытого всем ветрам ходового мостика. Он обосновался здесь обстоятельно и надолго.

По привычке, тут же прицепился к штурману за редкие, по его мнению, определения места в море. Заставил вахтенного офицера тоже определить место, обругал сигнальщиков за грязные, по его мнению, флаги… Потом, с чувством удовлетворения от не зря прожитого часа, закурил, ловко прикрыв от встречного ветра огонек зажигалки полой тулупа. Курил он часто – ибо в море и на вахте курить – это не только дань вредной привычке, это еще и осмысленное уничтожение целых пяти минут нудного времени! Кроме того, он всерьез считал сигарету средством концентрации мышления, помогающим находить удачные решения проблем в кратчайшее время. И отстаивал он свое мнение вплоть до драки с врачами, его постоянными оппонентами!

Сенявин оглядел короткий строй своих кораблей, неспешно раскачивающихся на короткой зыби накатной волны ушедшего шторма.

Стройные СКР-«полтинники», красивые, с летящим силуэтом классического эсминца былых времен, отвернули от общего курса и, прощально покачивая головами постов артиллерийских дальномеров, пошли в свой район, поближе к берегу.

Его же сторожевые корабли 159 проекта когда-то были гордостью советского военного кораблестроения в своем классе. Собственно говоря, они были логическим развитием «больших охотников». Разработанные в Зеленодольске, аккурат на рубеже пятидесятых-шестидесятых годов, Эти корабли были несравнимо более энерговооруженные, с новейшей, по тому времени техникой и вооружением, а водоизмещение превышало 900 тонн. Многое на нем было впервые в истории отечественного кораблестроения – и маршевые газовые турбины, и малогабаритные противолодочные торпеды в пятитрубном наводящемся аппарате, и автоматический артиллерийский комплекс, и титановый обтекатель гидроакустической антенны ГАС «Титан» и гидроакустическая станция целеуказания для ПЛО «Вычегда» с выдвижной антенной – все было новым. Кстати – насчет титановых конструкций – это действительно исторический факт первого применения титановых материалов в русском кораблестроении! Именно на 159-х стали красить кормовую часть бортов в черный цвет – чтобы на корабле не были видны неопрятные разводы черной жирной сажи от газовыхлопов, за что и получили они – в свое время – название от флотских острословов, примерно звучащее как «Чернозадый».

Но время неумолимо – все стареет, на смену им давно уже пришли более мощные и совершенные корабли с ракетным оружием, но во многих из них Сенявин ревниво узнавал развитие технических идей, когда-то заложенных в его «159»-е, средний возраст которых уже уверенно приближался к двадцати годам. Для малого корабля, да еще во времена стремительного развития ВМФ СССР времен бессменного океанского Главкома – возраст, более чем солидный. Но высшее командование расставаться с ними не спешило, своевременно отправляя их на СРЗ, для ремонта и модернизации. Обо всем этом комдив размышлял, по привычке вглядываясь в горизонт, механически отмечая доклады с технических постов по боевой корабельной связи.

Сенявин давно уже обратил внимание – на корабле шла какая-то возня, уже дважды на мостик выбегал начальник РТС, о чем-то загадочно шепчась с командиром. Тот шепотом ругался, размахивая перед носом у лейтенанта увесистым кулаком. После чего тот сокрушенно вздыхал и вновь исчезал в недрах корабля.

До поры, до времени комдив делал вид ООН-овского наблюдателя, изо всех сил претворяясь, что ничего не видит. Наконец, это ему надоело. Во-первых, достала рутина, а во-вторых он привык быть в курсе всех событий на кораблях своего дивизиона. Кроме того, судя по этим телодвижениям, обстановка к лучшему не менялась! И вообще – статус требовал!

Комдив, раздавив окурок очередной сигареты в пепельнице из стреляной гильзы, устремился за молодым офицером.

Как он и предполагал, блоки РЛС были разобраны, как автомат Калашникова. Везде валялись схемы, инструменты, приятно пахло сгоревшей канифолью, и вовсю кипела работа. Остановив попытку лейтенанта что-то доложить, буркнул:

– Чего уж там, сломали – чините, а то если тумана или заряды какие натащит, в дрейфе или на якоре припухать будем? Я вот вас на бак всех выставлю – вальками отпихиваться от всего встречного!

– Никак нет – уже виден свет в конце туннеля! – похвастался коротко стриженный, лопоухий мичман, впаивая проводки в штекер разъема.

– Свет! В конце туннеля… Зоркий ты наш оракул! Ишь, оптимист! Смотри, чтобы тебя встречным паровозом не раздавило и не переехало! Ты, верно, свет его фар и видишь! – саркастически скривил рот в усмешке комдив, сдвинув походную, порыжевшую от времени, шапку на затылок.

– Так товарищ капитан 2 ранга, этой станции уже – сто лет в обед, все матросы наши младше ее, даже я старше ее всего на пару лет! – оправдывался начальник РТС.

– Даже вы? Ну, так вы же у нас совсем записной старик! Долгожитель, блин! – согласился комдив и иронически качнул головой из стороны в сторону. Вокруг все сдержано хмыкнули. Даже усы «щеточкой» не могли никого обмануть насчет возраста лейтенанта.

– Кстати! По приходу в базу постричься и доложить – мне или начальнику штаба! А то прическа у вас молодежная, не по возрасту как-то!

– Вот и напросился наш начальник! – пробурчал себе под нос мичман, заканчивая пайку тоненьких концов провода, ловко удерживая их пинцетом.

– У доктора спер, наверное! – уверенно заявил комдив, позавидовав ухватистому инструменту: – Проходили и мы такое дело, в свое время! Медицина страдала и от нас когда-то! – заявил он, довольно хмыкнув.

Заняв свое место на мостике, Сенявин выговорил командиру корабля за попытку скрыть неисправность РЛС, «сдохшую» прямо на выходе – или еще до выхода, поди знай – в режиме «радиомолчания» ее пока не включали.

– А то сам не узнаю, я же тебе не адмиральский сундук – стоять там, куда занесли и поставили! – ворчал Сенявин. Вот чего – чего, а спокойно сидеть и не куда не соваться он не умел.

Наконец, антенна над головой заскрипела ревматическими подшипниками, послышались какие-то команды между РТС-овскими постами, последовал доклад командиру

Глава 3Трудно найти черную кошку в темной комнате… когда её там никогда и не было, или – не будь дурой уже смылась под слой скачка…

Выйдя в заданный район, начали маневрирование, согласно плану. Строй кораблей перестраивался то в «пеленг» то «в строй фронта». Команды выполнялись по световым и флажным сигналам. Это комдив любил! Поэтому во время стоянки в базе тренировки сигнальщиков были святым и обязательным делом. Никому не хотелось слушать издевательски-точные характеристики комдива в свой адрес. Вахтенные офицеры тоже свободно читали светом, комдив спуску не давал!

– Минер! – прицепился он к командиру БЧ-3, вахтенному офицеру, которому-то никуда не деться из цепких лап комдива – А доложите мне, пожалуйста, какого такого «Осетра» мы тут можем найти, если очень повезет. И в какой-растакой «Лос-Анжелес» мы можем въехать во время нашего сегодняшнего похода?

«Началась в деревне пьянка!» – обреченно подумал старший лейтенант Вадим Подкумок. Манеру изощренных пыток комдива знали все офицеры дивизиона. Ему досталась еще не самая худшая!

И он стал докладывать: – Атомные многоцелевые подводные лодки типа ««Sturgeon» выпускались в разных сериях с 1963 года по 1975 год. Их было произведено 41 «хвост». Самая распространенная АПЛ на флотах США в настоящее время…

Подкумок перевел дух, надеясь что его бодрый жизнерадостный доклад остановит комдив. Но не тут-то было! И он продолжал, подавив раздраженный вздох: – На лодке установлены четыре торпедных аппарата для стрельбы торпедами Мк48, противолодочными ракетами САБРОК и противокорабельными УР "Гарпун" и КР "Томагавк", а также для пуска имитаторов Мк30. Они могут использоваться и для постановки мин Мк57 – и еще нес какой-то технический бред. Закруглившись, Подкумок облегченно выдохнул. Больше ничего для доклада в голове не нашлось. С уточняющими Грамотные ответы комдив любил, и всегда поддерживал тех, кто вопросами он тоже кое-как, но справился.

– Доклад на уровне! – сдержанно похвалил комдив молодого офицера, – Тащи вахту дальше, будь бдителен! Если что – на твои «оргАны» (реактивные бомбометы устаревших конструкций) и торпеды одна надежда и останется! стремился учиться. А уж учить Сенявин любил, как многие начальники. Но он еще и умел это делать, в отличие от других. К сожалению, действительно – хорошо научить умеют не все!

Кстати, товарищ помощник, уважаемый наш капитан-лейтенант Ребров, свет Виталий Владимирович! Идите сюда! Вот, извините, нах…, в смысле – зачем надо было говорить дивизионному доктору, что у Норвегии семь атомных подводных лодокь? Он же мне об этом четко доложил при своей робкой попытке сдать зачеты для оправдания «морских» и права на «краб» на фуражке! Кстати, а почему – семь?

– А цифра хорошая, товарищ капитан 2 ранга!

– Правда, хорошая! А кто ему вместо родных «тёщ с мороженным» танки на погоны привертел? Я на вас еще посмотрю, когда вы начмеду флотилии будете его вопрос сдавать на допуск! У врачей сильная корпоративная солидарность!

Он на вас найдет семь клизм с патефонными иголками! Злопамятный, гад, знаю его!

– Танки – это не я! Факт! Такими вещами лейтенанты грешат, для меня уже – пройденный этап, да! А у нас, у командиров, что хуже? Эта солидарность-то, я имею ввиду!

– Вопрос некорректен – обиделся командир корабля, – и провоцирует однозначный ответ. Иначе надо признать, что мы, отцы-командиры всех степеней еще сволочнее докторов!

– Но-но, разошлись, юмористы, блин! Нет, наверное, но кое-где, в самом деле, просматривается желание съесть себе подобного, но более молодого. Как, например, у крокодилов! Читал, наверное? Так и мы, начальники, злые, не выспавшиеся и зубастые! Понятно? – жизнерадостно ухмыльнулся комдив:

– Ну ладно, а теперь скажите: как называется французская ПЛАРБ?

– Это… сейчас… «Ла худр», нет «Ла Фудр»!

– Лахудры – это затасканные девицы в хреновых портовых кабаках, и мне где-то понятны ваши ассоциации. «Ла Фудр» – название пиратского корабля Лавасера из «Одиссеи капитана Блада», Саббатини». А как лодку-то зовут французскую, о светоч военных знаний, а? Ту самую, их первую с ядреными ракетами?

– Фудроянт! – полушепотом подсказал минер Подкумок, но был услышан.

– Верно! – кивнул капитан 2 ранга, – только я не вас сейчас спрашивал. Молчите, а то сейчас будете рассказывать про комплексное применение противолодочного оружия при атаке подводного противника… А «Фудроянт» как раз сейчас на боевой службе где-то на севере Норвежского моря.

– А я зато знаю, где у французов стоит штаб командования морских стратегических сил! – похвастался Ребров.

– Ну, и где же? – заинтересовался командир.

– В городе Уй!

Наступила тишина. Комдив спросил: – А вы, Ребров, все буквы в названии этого города запомнили?

– Так точно! – зубоскалил помощник – это почти под самым Парижем.

– Ну, надо же! – развел руками командир – знает! Вот если в каком-то более приличном городе было это командование – да ни в жизнь бы ты не запомнил! – Интересуюсь я! А этот город появился там после 1814 года или раньше?

– Думаешь, в наследство от казаков достался? А «лягушатники» одну букву в названии потеряли?

– Это представляете, командирам говорят: Всем быстро на Уй, на совещание к пятнадцати часам! Только на французском языке эта фраза, надо отметить, просто не звучит!

Следующим в пыточной оказался командир БЧ-2 Игорь Саврасов, явный кандидат в помощники командира при очередных кадровых перестановках.

Этому досталось серьезнее – кораблевождение, правила, полигоны, театр Капитан 2 ранга Сенявин остался недоволен. Знать-то он знал, да как поверхностно. Поэтому артиллерист получил вливание в полной мере.

С комдивом скучно не было, но и такое «веселье» уже утомило.

– Слушай, Виталий Владимирович, – спросил Саврасов у помощника, прикуривая сигарету. – А чего это у нас еще тревоги ПВО не было?

– Вопрос не по окладу! – ответил Ребров, незаметно кивнув в сторону комдива. – Но ты не очень переживай – дойдет дело и до тебя! До обеда – еще целый час! Вот где-то через десять минут и начнется. Чтобы до смены ходовой вахты успеть.

И – началось! Стрелять комдив любил, это ладно. Он умел это делать очень хорошо! И происходил он из «рогатого» племени. Так давно звали артиллеристов – комендоров на кораблях. Его корабль в свое время стрелял чуть ли не лучше всех, да и сейчас… И вводные отрабатывал – сам придумывал. В море корабли поддерживались в этакой нервной готовности к воздушному нападению. В те времена – а это было еще до англо-аргентинского конфликта вокруг Фолклендов – официально готовились стрелять по носителям, а не оружию. А вот Сенявин тренировал экипажи по внезапной стрельбе по крылатой ракете. И успешно.

Один раз корабли дивизиона даже сбили ракету с подводной лодки, тяжелую ракету с надводным стартом и бронированным фюзеляжем. Она «заблудилась» при выполнении учебных стрельб. Сбить ее было трудно, но удалось – чей-то снаряд разнес ей сопло и отбил стабилизатор хвостового оперения. Начисто! Та аж штопором пошла с перепугу, стукнулась об волны и развалилась, во как!

Говорят, что у Сенявина «Звезда шерифа» именно за этот случай. А то бы красотка ввинтилась бы кому-то в борт, а весила она около двух тонн и полетная скорость метров 200 в секунду, в пикировании еще и поболее будет… мало бы не показалось и крейсеру.

Отстрелялись! Наконец-то удовлетворенный комдив сошел с ходового и устроился пить чай в каюте командира. Видно, от воспитательных процессов горло просто пересохло. Мозги тоже…

Глава 4Как кому-то чуть не попало

Боевые упражнения со стрельбами пока не выполняли – если лодка и окажется в районе, так услышав грохот взрывов бомб, сразу смотается отсюда – как бы и ей не перепало!

– Да ну! – пренебрежительно махнул рукой помощник, они же знают, что на наших кораблях ГАС – а-ля «Каменный век», мы их учухаем только, когда наткнемся или прямо им на рубку наедем! Чего стесняться-то?

– Врубим ему винт в самую рубку! А пусть не лезет!

– Но-но, что за недоверие к своей родной технике! – ревниво возмутился командир, задетый за живое. Мало ли что он думал о своей технике и престарелом корабле, но никому другому позволять крамольных высказываний не собирался.

А тем временем… Где-то в глубине, маневрировала американская многоцелевая АПЛ. Её гидроакустики давно засекли отдаленные посылки гидролокаторов четырех кораблей класса «Petya» и теперь прилежно записывали на пленку характеристики станций. Старпом лодки предложил командиру рискнуть – приблизиться к кораблям и записать шумы их винтов, условно выходить в атаки на корабли вероятного противника, попытаться прорваться сквозь строй противолодочных кораблей. Боевая учеба в реальных условиях! У супостата тоже были планы БП!

Командир задумался – самому лезть навстречу кораблям, рискуя утратить скрытность? А вдруг зацепят?

Вслух же сказал: – А если под бомбы попадем? Торпеды – нет, тут нет их полигонов боевой подготовки, а практическими бомбами врезать могут!

– В нейтральных водах? Не может быть – даже если бы в своих водах – только предупредительная стрельба, по обратному пеленгу обнаружения, не война же пока! Читал я их инструкции! – возразил умный старпом. – Да маловероятно, что засекут и устойчивый контакт установят – легко уйдем!

– Вот именно – хорошо сказал, «если засекут». Ключевое слово! А если – не засекут? Да и врежут по условному противнику? Кто-то уже привозил такую бомбу в своем ограждении рубки, не помните эту историю, старший офицер?

Вот именно!

Четверка кораблей вдруг увеличила ход, перестроилась, посылки гидролокаторов стали сильнее, шумы винтов – ближе! Вдруг ультразвуковой импульс достиг лодки. Раздался характерный звук глухого удара по защитному слою. Затем – второй!

– Начать уклонение от кораблей сил поиска! – резко скомандовал командир лодки. Надо сматываться – пока там, наверху, русские гидроакустики ничего еще не поняли.

А потом послышался грохот разрывов глубинных бомб – слава Богу, еще далеко и где-то в стороне, слева по курсу.

– Русские начали выполнять боевые стрельбы! – утвердительно сказал кэп атомохода. Старшему офицеру в ответ сказать было нечего. «Откуда он только знал, хромой черт!» – с некоторым уважением к нему подумал молодой лейтенант-команд ер.

– Как бы действительно не поймать нам бомбу в ограждение рубки! – в тон его мыслям забеспокоился командир, еще прихрамывающий после падения при катании на лыжах в недавнем отпуске в австрийских Альпах.

– Доложить тип гидрологии! – скомандовал он на гидроакустический комплекс – выдать рекомендации в центральный пост.

Компьютер был беспристрастен, но ответ его устроил. Командир удовлетворенно кивнул, и устроился в кресле поудобнее, но так, чтобы в поле зрения были основные дисплеи обзора.

Операторы увеличили мощность реактора, увеличилось давление раскаленного пара, быстрее завращались валы турбин, гигантский винт отбросил назад тяжелую воду Ледовитого океана. Набрав скорость, лодка быстро скрылась в его пучинах. Где-то далеко за кормой продолжали рваться бомбы.

– А теперь – ловите, если сможете! – удовлетворенно кивнул командир, приняв доклад о завершении маневра уклонения.

На кораблях дивизиона было все готово к выполнению группового упражнения по стрельбе глубинными бомбами из РБУ-2500. Выполнив необходимое маневрирование, корабли получили команду на атаку подводного условного противника полным числом бомб.

И всего за минуту до атаки акустик флагманского корабля доложил о предполагаемом контакте с ПЛ и выдал пеленг и предполагаемую дистанцию – почти по курсу, в кабельтовых 30 – совсем рядом, но за пределами дальности полета реактивных бомб.

– Классифицировать контакт! Отставить атаку! – рявкнул комдив, вырвав «банан» у вахтенного офицера.

Но тут заревели РБУ на соседних кораблях. Где-то далеко, справа и слева, к небу поднялись всплески взрывов. Бомбы продолжали рваться!

Тут уж не прекратить! «Стой, не пли! Бомбы в трубы!» – так только в анекдотах бывает. Остается только верить, что вероятность попадания в таких случаях низковата. Опять же – дальность небольшая, не совсем же подводники идиоты соваться под самые форштевни кораблей!

Комдив вызвал «шамана» на мостик и продиктовал текст донесения об обнаружении предполагаемой подводной лодки.

Через какое-то время в небе закружил четырехмоторный «Ил-38», с торчащей прямо за килем стрелой магнитометра. Летчики начали свою привычную работу по поиску субмарины и наводке кораблей.

На «супостате» гидроакустики схлопотали по ушам – как раз в это время они, в режиме шумопеленгования они пытались определить звукотехнические характеристики кораблей – для тренировки и так, вообще… А там посыпались бомбы – далековато, конечно, но все равно – приятно!

Американцы, сматывались на всех табунах лошадей, а командир непрерывно чертыхал того «Петю» который зацепил своим сонаром его «осетрину», а затем вызвал свой самолет по их душу. Сброшенные им «квакеры» уже засекли его акустики, и легкой жизни на ближайшее время ждать не приходилось.

Естественно, русские сейчас уже перераспределяют силы и к их квадрату подтянутся корабли помощнее и посовременнее этих сумасшедших недомерков, типа «Petya». А для подводника во все времена самым важным было вовремя смыться! Благо, это не «дизель», машины позволяли!

В это время из залива выходила корабельная тральная группа, фактически поставившая тралы. Тральщики всерьез тралили фарватер. А на установленной дистанции шли атомные ракетные подводные лодки первого поколения, те самые первые серийные атомные лодки с баллистическими ракетами на борту. И было этих ракет по три на брата. Ракеты эти были размещены в длинных и высоких надстройках, встроенных в ограждение рубки. Их называли тогда «плавзабор» или «атомный забор».

Летали они недалеко, и требовали от командиров ловкости маневра для выхода в районы стрельбы почти у побережья противника. А как они это делают – противнику было интересно. Прорвать два рубежа ПЛО?

Эти ревущие на весь океан атомные тихоходные коровы стали погружаться сразу же после выхода из залива, огороженного длинным островом. И двинулись в свои назначенные квадраты, нимало не заботясь о скрытном маневрировании.

Американские командиры получили предложение, от которого они не могли отказаться – так говорят почти в каждом фильме XXI века.

И ведь, действительно, хитроумный начальник штаба флотилии подсунул «охотникам» этих самых «коров». Старье? Конечно! Но задача командирам поставлена – выявлять все районы. Приказ есть приказ! Вот и пришлось им тащиться за ними туда, где их уже ждали новые, совершенные по тому времени русские лодки-охотники.

Вот такой сюрприз им подкинули, не заржавело… И когда те начали проводить осторожное маневрирование в подсунутых им районах, на кормовых курсовых углах у них вдруг обнаружились новые лодки, грамотно осуществлявшие слежение, получив уверенные контакты и записав индивидуальные технические характеристики обнаруженных лодок. Даже одна нахальная «кокетка-француженка» попалась – даже по тем напряженным временам противостояния редкая гостья. Конечно, не «Фудроянт», ему-то здесь точно делать было нечего, но все-таки…

Глава 5У кромки ледяных полей

Закончив «стриптизировать», то есть – нагло и демонстративно изображать какие-то действия, так было принято между собой называть такие демонстрационные действия по введению противника в заблуждение, или для обозначение развертывания и действий сил в море, корабли дивизиона приступили к другой части задания.

Главной, важной и скрываемой от досужих или чересчур любопытных глаз и ушей, тем более – от средств технической разведки была одна особенность задания. Тогда, лет так уже 30 назад, то о чем пойдет речь, было новинкой, а, возможно и ценной находкой. А посему – дело было повышенной скрытности.

В то далекое время, когда кошки-мышки подводных лодок были обыденностью, тогда боевой готовностью и военной безопасностью всерьез занимались профессионалы высокого класса, не жалея ни средств, ни сил. С обеих противодействующих сторон шел поиск решений и тактических приемов, который бы позволил в решительный момент получить преимущество над противником. Причем во всех сферах – во времени, в позиции, результативности боя. Они-то знали, что холодная война может как-то сразу вспухнуть и вскипеть., разразиться ударами и взрывами и превратиться в реальную страшную, небывалую войну А вот в этом случае любая экономия на безопасности вылезет стране боком…

Один из кораблей – с комдивом и частью штаба – остался в районе изображать всю группировку, и вести радиоигру, создавая видимость присутствия других кораблей дивизиона – пока со спутника или с залетного «Ориона» в этом до конца не разберутся.

А вот те, другие корабли скрытно, на полных ходах, двинулись к своим строго определенным районам. Зачем – вы спросите?

Один из участников этих напрочь забытых событий почти сорокалетней давности рассказывал, что в этих районах, с блуждающими ледовыми полями и отдельными льдинами, особые группы инженеров военных НИИ делали свою работу важную работу просто, по-тихому. А какую такую работу?

Денно и нощно, в специальных, палатках натянутых над пробуренной полыньей, прямо у аппаратуры, несли круглосуточную вахту. Они записывали шумы, изучали гидрологию моря, искали подводные звуковые каналы на различных глубинных слоях – дело было новое, и надо было испробовать все. Люди военные, к лишениям привычные, ученые – своим делом увлеченные… Вот, даже рифма сама собой пошла…

Для чего это все было – спросите вы? Как говаривал персонаж одной оперетты, мы все находились тогда «накануне грандиозного шухера». Слова «военная и политическая напряженность» не были абстрактными и носили вполне конкретный и ощутимый характер. И в это многие верили!

И вот, если бы события повернулись к развязыванию открытых боевых действий – наши РПК СН вышли бы в районы боевого патрулирования, а к ним вражеские многоцелевые лодки – ага! А откуда? Да из-подо льдов «полярной шапки». Почему? Да потому, что они тоже не дураки и понимают, что их никто там не найдет! А найдет – еще не факт, что достанет! А стрелять оттуда можно в таком широком диапазоне подлетных курсов, что никаких средств ПРО не напасешься! Так что…

И наши подводные сверхмощные «ракетовозы» будет ждать неприятный сюрприз о последствиях которого даже думать страшно. Их ПЛАРБ, – кстати, – тоже!

Вот для этого тогда и планировали использовать такие группы. А этот массовый заход супостата в районы северного Баренца давал реальную возможность опробовать и аппаратуру и технологию, и тактические приемы на практике. Наконец – получить, не мудрствуя, точный ответ на вопрос – куда и зачем? Что – зачем? Зачем и куда ходят под «ледяную шапку мира» атомные подводные лодки!

В тот год, также скрытно, с особых транспортов и БДК на мощные льдины были высажены эти закрытые опергруппы – с минимумом техники. Там были новые опускаемые станции с аппаратурой, радиосвязь, гусеничный тягач с генератором, со скоростным ледобуром. Жили люди скромно, в палатках, экономя горючее, тепло и продукты. Нет, всего было достаточно – но случиться могло всякое. Люди бывалые, и каждый мог вспомнить какой-то «особый случай» сидения на консервированных овощах и сухих концентратах. Бывало, что ж…

Флот – это, действительно очень дорогая игрушка, даже для самых могучих государств! Вот поэтому умные правительства и патриотичные граждане холят и берегут родной флот!

А престарелые СКР, строй которых молодые офицеры с кораблей океанской эскадры называли не иначе, как: «Дом престарелых на прогулке», должны были обеспечивать эти группы на всякий случай.

В реальных условиях – врезать по обнаруженному подводному противнику, выходящему в атаку, или кому там еще, всем, чем богаты – и от души! Да и обеспечивать радиомаскировку. Должны же эти группы передавать результаты своей работы, в случае обнаружения АПЛ в свои штабы, на корабли и силы?

Вот именно! Естественно, на береговых станциях РТР, на РЗК вероятного противника возникнет здравый вопрос – откуда радиостанции в этом районе? А болтающийся где-то неподалеку «Орион» осмотрится и даст ответ: «А там болтается «Петя» (такое вот простецкое имя дали НАТО-вцы сторожевому кораблю проекта 159 и его модификациям – добавлением соответствующих цифр, как обычно, по возрастающей. Чего он делает? Да черт его знает, наверное, пасется среди полярного планктона или рыбу ловит!

Тем временем, мужики на льдинах трудились вовсю – бурили шурфы, в проруби опускали стальные и титановые цилиндры станций на толстенном кабель-тросе, который и сам был антенной… Что и как они нашли, об этом корабельным офицерам знать было не положено, и они честно отрабатывали свое задание – добросовестно, и невзирая ни на что. Уж так положено моряку – получил приказ, выполняй, хоть умри. Поскольку такие массовые визиты НАТО-вских лодок стали редкостью, результат, похоже, был. Те тоже не хотели вскрывать без крайней нужды районы своего боевого патрулирования «в особый период». Военные – они не политики, и очень не любят слова «война» в отношении будущего. Они-то знают, что тогда будет, в реальности. А политик представляет войну в виде фильма или игры для компьютера…

А пока «чернозадые» прилежно ходили вдоль кромок ледовых полей, обменивались короткими, как пронзительный писк случайной атмосферной помехи, контрольными сообщениями со своими научными группами.

Моряки видели, как с ледовых торосов бросались тюлени-лахтаки, пару раз видели здоровенных моржей. С кромки отливающих изумрудным свечением льдин за кораблем наблюдали мощные хозяева этих сияющих пустынь – громадные белые медведи в грязновато-желтых шубах по случаю весеннего времени. С высоких торосов, то там, то здесь, с грохотом и шумом падали в море отколовшиеся глыбы льда. А кто мерил подводную толщину льдов?

Но что-то поменялось в океане, куда-то дунул не спрогнозированный ветер, ледовые поля дрогнули и двинулись, раскалываясь под ветром и течением. Приближалось полярное лето… Ледовые поля были нестабильными. Они «задышали» и заходили волнами. Некоторые торосы грозно поднимались над ледовым полем и ухали в открывшуюся темную бездну.

А над кораблями вовсю светило солнце, в небе были разбросаны высокие серебристые облака, и все было красиво и здорово. Хотя, надо сказать, краски были умеренно – яркие, якобы из-за недостатка кислорода в высоких широтах. Так говорят!

Глава 6Среди сверкающих льдов

СКР-150, по бригадному прозвищу: «Сто с прицепом», честно отпахав свой квадрат на протяжение целой недели, изрядно опустошив свои топливные и питьевые цистерны наконец-то получил «добро» на возвращение домой, рассчитал курс и на экономичном ходу двинул к родной базе. Командир СКР, капитан-лейтенант Егор Левин, облачившись в походное командирское пальто, уютно устроился на крыле ходового мостика. Уютно – сильно сказано про открытый ходовой мостик ранней северной весной. Но настоящий моряк сможет найти себе уют даже среди ледяных игл после шторма – и такое у Егора бывало. На горизонте, на севере и северо-западе лучи солнца вовсю играли свои игры света. Они отражались от ледяных полей, засвечивали всю оптику, били в глаза сигнальщикам. На сигнальных мостиках были припасены – на этот случай очки с черными стеклами. Без них яркое солнце слепило иглистыми бликами и слепило наблюдателей. От него еще долго в глазах сверкали «солнечные» зайчики.

В визир можно было разглядеть вздымающиеся под небеса, торосы. Лед был местами синим, местами белоснежным, как ванильное мороженое.

В разломах ледовых скал, в нагромождении торосов не было видно воды, глыбы местами громоздились выше надстроек корабля. У некоторых офицеров тоже нашлись в каютах черные очки – на этот случай. Замполит Роман Колотунов насобирал их добровольно-принудительно, еще уезжая из санатория «Аврора», что в Хосте выклянчил эти очки у отъезжающих подводников. И в самом деле, на кой черт они в северных гарнизонах?

И, теперь, в очередной раз заступив вахтенным офицером, надел такие очки на всю смену верхней ходовой вахты. К полудню локация стала показывать плотные ледяные поля и на западе, и на юго-западе. Льдам не было ни конца, ни края. Похоже, что они загоняют корабль в ловушку, медленно, но осмыслено и уверенно смыкаясь вокруг него. От такой мысли становилось не по себе. Связались с базой, оперативный флота сообщил, что с ближайшего аэродрома был выслан самолет полярной авиации.

Вскоре над кораблем появился старый Ил-14, двухмоторный поршневой самолетик, плоскости которого были раскрашены в ярко-алый цвет. В соответствие с зарегистрированными знаками опознавания.

Полетав над ледовыми полями, тихоходный самолет выдал пеленг на ближайший разлом поля, где, по словам штурмана самолета, начиналась длинная-длинная полынья, смыкавшаяся с чистой водой. И льдины там были заметно тоньше.

Командир дал команду, и осторожно маневрируя, корабль стал ложиться на рекомендованный курс.

Шли малым ходом, опасаясь пробить себе борта, или влезть в клыки очередной ледовой ловушки.

Но вместе с тем, продвигаясь заданным курсом, никакого разрежения плавучих ледяных скал не заметили. Наоборот, гигантское, неоглядное поле стало волноваться, угрожающе скрежетать. Ледяные курганы вздымались над полем и кораблем и со вздохом проседали. И, наконец, последовал удар и явный навал всего поля на правый борт СКР на метр выше ватерлинии. Острый тяжелый зуб сверкающей скалы сначала стал крошиться, потом сталь стала проминаться, и… зуб влез внутрь корабля продавило!

Замполит и механик бросились в носовой отсек. Форпик явно сплющило. Вода пока не поступала, но скрежет стоял ужасающей. Поступили доклады еще о нескольких деформациях и пробоинах. В это время командир отчаянно ругался с полярной авиацией, выражая свое недоумение в соответствующих случаю выражениях.

Помощник Андрей Белошлыков записывал все события в вахтенный журнал и. по приказанию командира, готовил плоты, продовольствие, горючие материалы, сигнальные средства и оружие. На случай, если станет совсем худо, корабль начнет тонуть, а команде и вдруг придется выбрасываться на лед.

Самому ему дело не представлялось таким безнадежным, но готовым надо было быть ко всему.

Он объяснял летчикам, что бывает за такую проводку между порядочными мужчинами. Злющий пом клятвенно обещал собраться с офицерами и приехать к ним на аэродром с большой дубиной. И еще прихватить желающих, которых уже очередь – хоть отбавляй!

Через полчаса опять закружился над ледовым безмолвием красный самолет.

Он долго летал, и над самым мостиком, и даже – повыше, но никаких рекомендаций не выдавал.

Глава 7Когда вода стала слишком твердой

– Та-а-ак! – чего-то мне поиски выхода из этой самой задницы не нравятся! Похоже – влипли! Мы приключений на это самое место не искали. Но, похоже, они нас сами нашли! – мрачно отметил Левин.

В трюма уже поступала вода из пробоин и трещин. Осушительные насосы захлебывались. От холода повысилась вязкость топлива в цистернах. Топливные фильтры машин стали забиваться смолистыми нитями в соляре. Появлялись и какие-то комки природной смолистой консистенции.

Но мало – помалу, чистая вода засинела прямо по курсу густым насыщенным ультрамарином. Колотунов вместе с механиком Сергеем Жериховым носился по трюмам. В ход пошли все пробки, клинья, раздвижные упоры – все то, что аккуратно стояло на штатных местах в корабельных отсеках долгое время и лишь изредка изымалось оттуда – когда отрабатывались учения, когда надо было привести их в порядок и предъявить каким-то проверяющим. А теперь приходилось применять и инструмент, и полученные на тренировках навыки. Никто всерьез не предполагал, что все это может пригодиться.

На корабле оказалось около трети молодых матросов, из осеннего пополнения. У Колотунова были опасения на их счет, и он, занятый борьбой за живучесть, старался держать бойцов в поле своего зрения. Ни запаниковавших, ни впавших в ступор не было. Чувствовался какой-то азарт, все старались делать то, что положено. Вместе со всем экипажем – предаваться мыслям об опасности в таких случаях просто нет времени! На корабле было холодно и сыро, но, казалось, что от людей шел холодный пар.

Донесли о своем положении и действиях по команде, доложили свои координаты, курс скорость.

Командование оценило ситуацию и ее перспективы, как серьезные. В штабе флотилии, в зале у оперативного дежурного, развернули штабную группу. Начальник штаба, контр-адмирал Александр Иванович Устименко, несмотря на позднее время, тоже прибыл, расположился за столом с оперативными телефонами. Зная пристрастия начальника, немедленно принесли стакан горячего чая с лимоном, в массивном мельхиоровом подстаканнике. Значит, всерьез и надолго.

Он принимал доклады, занимался текучкой – никуда не денешься. Командующий был далеко в море, на одной из подводных лодок.

Он, по привычке, разминал свои, по-крестьянски, большие руки. Ладони – с хорошую совковую лопату. Как замечали окружающие, так он всегда делал, предаваясь раздумьем перед принятием непростого решения. Офицеры подшучивали, что таким образом он как-то влияет на процесс мышления. Принесли докладную от коменданта. Тот жаловался на старпома атомной подводной лодки, с которым повздорил в кафе во время обхода. Честно сказать, адмирал про себя считал, что подводник, в силу специфики своего служебного воспитания, имеет право на кое-какие послабления на берегу. Вплоть до мягкого хулиганства, как производное морского юмора. Но – меру! Он сам был подводником, до мозга костей, до волос на груди!

Он учился у еще у командиров подводных лодок военного времени, службу проходил под началом офицеров, захвативших войну… И как мог, воспитывал своих офицеров в таком же духе. Он знал наперечет всех командиров, старпомов и даже многих командиров боевых частей. Так требовали законы подводной службы! А комендант… тот явно нарывался! Зачем, спрашивается, было требовать от старпома, отдыхавшего с товарищами в кафе, и, вопреки каким-то там нормам, одетого в китель, покинуть кафе? Можно было сделать замечание, даже записать фамилию – и все! Но для этого надо было иметь мозги… А ежели их не выдали в комплектации? А так – нарвался на грубость, и теперь с этим старпомом надо что-то делать! А старпом – хороший. Ему в автономку менее, чем через месяц! Где я, иху маму, другого возьму?

– Начальник отдела кадров! Вот вам тема для диссертации: «Откуда берутся коменданты? Что первично – исходные качества или они их приобретают в ходе службы?» Вот ведь вопрос вопросов – всю службу удивляюсь! Бесплатно, дарю – может быть, когда сто грамм нальете! Кстати, возьмите, вот – на одной из лодок у зама отобрал! Интересно!

Он протянул капитану 1 ранга аккуратно напечатанный на машинке листок. Там было следующее:

В помощь внештатному "кадровику". Заготовки типовых формулировок аттестаций и характеристик.

A) с подчиненными беспощадно добр…

Б) в работе неутомимо медлителен

B) с товарищами и начальниками единодушно двуличен

Г) решительно не принимает никаких решений

Д) в сложной обстановке ориентируется хорошо – без письменного приказа начальника никаких действий не предпринимает.

Е) Последователен: постоянно меняет свое мнение

Ж) открыто высказывает критические замечания в отсутствии критикуемого.

3) гостеприимен за счет корабельной кают – компании.

И) специальность любит платонически – приборы и системы руками не трогает

К) водку пьет с отвращением, и иногда бывает трезв. После перепоя даже на нюх ее не переносит!

Л) регулярно бросает пить.

М) в распитии спиртных напитков участвует только из любви к закуске.

Н) горячо любит морскую службу на берегу.

O) слова у него никогда не расходятся с делом – молчит, гад, и ничего не делает!

П) деятельный, последовательный и неутомимый бездельник

P) находчив в поисках ответственных за свои ошибки

C) его военные знания отличны – от необходимых и требуемых

Т) учиться любит – с удовольствием ездит на все курсы в столичные города за государственный счет и в служебное время.

У) к чужим недостаткам нетерпим, в чужие достоинства не верит

Ф) готов выполнять любые рабочие поручения – лишь бы не работать!

X) обладает служебной интуицией, и уже умеет представлять дело так, что в его личных провалах и ошибках виноваты только его подчиненные.

Ц) Военную тайну хранить умеет, но каждый раз пытается выяснить, что же такое тайное он знает.

Юмористы! – хмыкнул тот, – но здравое зерно есть!

Карты и планшеты вокруг отражали всю ситуацию. Корабли, спасательные буксиры и вылеты авиации, стрелы циклонов и овалы антициклонов, сборище ледяных полей.

Принесли пачку шифровок и телеграмм ЗАС. Раздавались звонки из штаба флота.

– Ишь, ты, еще ничего не знаем, ни как началось, ни чем кончится. А уже требуют подать фамилии виновных в приказ о наказании. Списком! Какие исполнительные и предусмотрительные! – саркастически протянул он последнюю фразу и затянулся дымом сигареты.

– А вы знаете, Валерьян Аристархович, – обратился он к замначпо флотилии, стоявшему рядом – Моряки бывают двух видов: одни учат, как брать пеленга, а вот другие всю жизнь только и делают, что сами берут эти самые пеленга! Вот так! И некоторым не понять, как оно в море бывает! Они всерьез предполагали, что утонуть можно тольку спьяну на рыбалке! А ежели командиров бить за каждую… хм, ерунду, то они будут бояться моря, как черт ладана! А ежели – в море да на настоящего противника? Так не выгнать будет! А этим что, наказали, «вып» поставили – ага, поработали! А если и с должности сняли – вообще, порядок! Для них… А где мы с вами подготовленного командира или замполита возьмем? – заводился Устименко – «моряки с Москвы-реки» этим не озабочиваются! – затянувшись сизым дымом, адмирал рявкнул:

– Оперативный дежурный! Запишите и передайте телеграммой ЗАС ОД флота: предлагаю наказать по всей строгости начальника штаба флотилии контр-адмирал Устименко, как допустившего выход корабля в море… Подпись моя – контр-адмирал Устименко.

Хулиганит, говорят командир корабля? А что они хотят – загнали его, как в тиски этими самыми… Морду бить пилоту собирается? Ух, ты! За такие вещи летуны честно заработали! Пусть меня позовет. Вместе пойдем – морду пилотам бить! Запишите в очередь я – тоже участвую!

Пусть комфлота придет завтра на службу, а они ему – такой проект приказа! Посмотрим, что он им скажет!

– Товарищ адмирал! Буксиры подошли к СКР-150, готовы брать на буксир. Лидирует БПК «Адмирал Корнилов» – последовал доклад оперативного дежурного. Доклад звучал уже как-то веселее…

А на СКР в трюмах было уже по колено воды. Трюмным, чтобы очистить приемник осушительного насоса, иной раз приходилось даже нырять. Замполит Колотунов носился от одной аварийной партии, к другой. Ноги уже замерзли, промокли по колено. Он плюнул, и перестал обращать на это внимание – другие были не в лучшем состоянии.

– Мех! – ворчал мокрый с ног до головы Башлыков – у меня такое впечатление, что мы просто перекачиваем море с одного борта за другой!

– А ты бы взял, да научил, как по-другому-то сделать! – огрызался Жерихов.

Но научить помощник не мог, сейчас он предпочитал действовать, подбадривая и поддерживая бойцов. Здоровье позволяло, а с упорами и брусьями он явно умел обращаться лучше, чем бойцы!

Электрооборудование неприятно било током. Было опасно – сопротивление изоляции снизилось и часть аппаратуры пришлось отключить. Как бы не полыхнуло чего!

Артиллерист старший лейтенант Анвар Рашидов не слезал с ходового мостика, часов шесть или восемь – просто потерял счет. Не до отдыха! Остальные офицеры были заняты не меньше! Его матросы и старшины сидели в погребах артбоезапаса. Там пока не текло, но бойцы были наготове! Мичмана были с ними. Комендоры и артэлектрики тоже боролись в аварийных партий. Чертовски хотелось есть и отчаянно сосало под ложечкой.

Кишки зло ворчали и гонялись друг за другом с мстительным рвением. В такт качки.

Камбуз отключили давно – плиты дрались ударами тока, пакетники на щитах камбуза искрили. На них попала струя воды.

На корабле был только кипяток, который был лишь в титане кают-компании, и сухари в больших жестяных блестящих банках. Сначала помощник приказал выдавать немного тушенки на каждый бак, да она уже кончилась. Ну а сырое подмороженное мясо особого аппетита не вызывало.

Анвар откусил кусок ржаного сухаря и спросил фельдшера, стоявшего на мостике: – Слушайте, доктор, а таблетки от голода бывают?

– Бывают! – согласился Синичкин, – большие такие! Котлетами зовут! – Да, котлеты… – мечтательно протянул Рашидов, – вот бы сейчас пару таких таблеток! С луком, можно даже без горчицы!

Сигнальщик сглотнул голодную слюну и незаметно потащил из кармана ржаной сухарик.

– Ничего, ничего! Станем к причалу – будут вам котлеты! По две, нет – даже по три! – поддержал их командир. – мы помощника хором подрастрясём! Самому же Левину было как-то не до еды! Курил зато. Как маневровый паровоз!

Механик был бледен – в полупустых топливных цистернах от качки поднялась со дна всякая муть, ошметки смолообразной массы плавали в них и вполне могли забить фильтры насосов и трубопроводы. А потом будет остановка двигателей, дизель-генераторов и… полная беспомощность корабля на неопределенное время. Волны – как горы, а до берега еще – как до Китая на верблюде!

Мало-помалу уровень воды в трюмах повышаться перестал. То, что спасатели шли уже рядом, а в паре кабельтовых было видно силуэт БПК, тоже придавало уверенности. Струйки воды сжались, фонтаны превратились в капельные течи.

А впереди, прямо по курсу, были видны навигационные огни Кольского залива. Офицеры перевели дух и на душе стало спокойнее. Дошли! Сами живы и люди целы! А что еще нужно?

Глава 8Встреча на заводе

Ремонт – это не действие, это состояние!

(М.М. Жванецкий)

Слева и справа – берега залива, подмигивающие усталому и потрепанному службой и морем кораблю. Истекающий солеными слезами из своих шести ран, СКР «150» вошел на территорию завода и устало ткнулся к причалу. Буксиры не понадобились, спасатели – тоже. Отработанные частыми перешвартовками в родной базе, под колючими отжимными и упрямыми прижимными ветрами, швартовые команды быстро и грамотно завели все положенные концы. Помощник, охрипший еще в море, уже не мог орать своим зычным голосом и только размахивал руками, тыкал куда-то указующим перстом, иногда вертел пальцем у виска и показывал кулаки бойцам, и шепотом матерился. Не со зла, а так, по привычке. Впрочем, и без него справились прекрасно. Рослый, нахмуренный адмирал, наблюдал за всем этим издали, не вмешиваясь. Опыт не купишь! Это чтобы не мешать швартовщикам и не схлопотать ненароком легостью или еще чем! В итоге, не сделал ни одного замечания. А что – участие большого начальства в превращает простое мероприятие в сложное, затягивает его по времени и порождает большие и малые приключения. Это знает каждый моряк, а он был опытным, и не паркетным, а «палубным» адмиралом Поэтому адмирал просто принял доклад командира и задал несколько деловых, уточняющих вопросов по существу и сразу прошел на корабль.

В трюмах раздольно плескалось зябкое Баренцево море. Офицеры и матросы были одинаково мокрые, не выспавшиеся и злые, косились исподлобья на приехавшее начальство.

Адмирал из штаба флота, переоделся в куртку рабочего комбинезона командира, которая была ему коротка. Затем внимательно, со знанием дела, осмотрел СКР, даже пролез по трюмам, где были установлены раздвижные упоры, торчали чушки клиньев, лежали пряди кудели, струились присмиревшие струйки воды. Впечатление было такое, что корабль недавно вышел из боя. Рваные раны на бортах выглядели особенно живописно, особенно в кормовом машинном отделении. Инженер с завода, сопровождавший адмирала, только сокрушенно цокал языком.

– Дошли-то как! – удивленно покачал он головой, втиснувшись в каюту командира и присев на диван. – Да еще – и по штормовому морю?!

– Старались! – лаконично ответил командир, еще не успевший снять походное меховое пальто, волглое от недавних брызг волн, заливавших ходовой мостик:

– Не забывайте, мы тоже были на этом корабле! Тонуть – холодно и бездарно!

И на берег очень хотелось – с иронией добавил он, – опять же семьи у многих, расстраивать не хотелось!

В трюме гудели, захлебываясь, водоотливные насосы. Уже вооружили и запустили береговую осушительную линию.

– В док мы его поставить сейчас не можем! – безапелляционно заявил представитель завода, – корабль не разгрузил еще артиллерийский и минный боезапас!

– И что – экипажу песню «Варяга» учить надо? – хищно ощетинился адмирал, рассматривая инженера через прищур глаз – как будто в прицел. Его густые брови грозно топорщились.

– Да мы ему сейчас же дублеры временные наварим, линию от береговых насосов соорудим, на всякий случай! А то и две! – сразу сбавив тон, оправдывался инженер корпусного цеха, продолжая артачиться против немедленной постановки в док в аварийном порядке.

– Себе дублера найди! Соплями клеить будете? Ежели что, я тебя подброшу в одних трусах на дорожку, где бегают большие танки с острыми мелкими траками! Можешь мне поверить – если хочешь, поклянусь! А если бы – война, и корабль вышел бы прямо из боя, с повреждениями, вы бы тоже оставили бы его спокойно тонуть, не по правилам, мол?! – рявкнул адмирал, ходивший в морях не одну тысячу суток, просоленный во всех океанах. У него было свое мнение о разных правилах и инструкциях!

Но с заводчанами адмирал долго не спорил – он сошел с корабля и быстрым шагом прошел в рубку дежурного по дивизиону, к оперативному телефону. Полноватый, коротконогий корпусник за ним просто не успевал, отдувался на ходу и вытирал платком пот, обильно стекающий из-под белой каски Раздраженно сплюнул, взгромоздился на шаткий стул, жалобно взвывший под его весом, адмирал выгнал из рубки дежурного по «рембанде». Он подумал секунду-другую, снял трубку разболтанного телефона и просто позвонил, кому надо.

А его неведомый, но, видимо, довольно высокий собеседник, выслушал его и многообещающе завершил разговор словом «Хорошо!». Правда, голос стал с металлическим отливом. Этот неведомый собеседник, тут же, не мелочась, позвонил самому начальнику завода и прямо домой… Они просто и по деловому поговорили об аварийной постановке в док героического корабля – как профессионалы, без лишних слов и эмоций. Собеседник, тем не менее, в учтивых выражениях, высказал все, что он думает по этому поводу. Он разъяснил все заблуждения подчиненных директора и положил трубку – я, мол, сказал, а уж решать вам. Лично ему – ни одного слова укора. Это если не понимать, что за этой учтивостью подразумевалось!

Директор постоял с трубкой в руках. Она еще издевательски нудела короткими гудками отбоя. Лицо начинало гореть – это значит, кровь уже прилила и щеки покраснели. Он не часто попадал в идиотское положение и совесть у него была на месте… Вот поэтому глава завода тихо закипал и прикидывал в уме, с кем первым «поделиться» нахлынувшими эмоциями. Ага! Нашел! И набрал номер…

Что может сказать раздраженный человек, которому досталось – и поделом – за формальную дурь своих подчиненных, можно догадаться.

«Инструкции как раз и создаются для того, чтобы люди пореже пользовались своими собственными мозгами» – думал он, а также – чтобы всякие недоделанные перестраховщики всегда могли прикрыть свою нерешительность и откровенную трусость соответствующим пунктом-пунктиком!»

Вся его жизнь, с самых низов судостроительной иерархии, прошла среди грохота заводских механизмов, визга пневматических машинок и огня сварки.

Он руководил десятками, потом и сотнями. А теперь – достаточно давно – и тысячами сильных и гордых людей, которым не всегда нравились его указания. Он часто убеждал и доказывал свою правоту. Часто – на эмоциях и междометиях, и не выбирая выражений, как обычно бывает в мужских коллективах. Отсюда и лексикон у него выработался соответствующий… Впрочем, всегда адекватный обстановке. И знавшие его люди прекрасно понимали – если пошли в ход энергичные выражения, значит, надо заткнуться и быстро-быстро начать выполнять указания. Причем – самостоятельно, активно применяя собственные мозги по прямому назначению, решая поставленные задачи.

Так что, его собеседнику с той стороны телефонной линии было что послушать! Вопрос с доком быстро решился, и на причале вовсю засуетились работяги со сварочными аппаратами. Прибыли грузовики со стальными листами и всем прочим… Посовещавшись, приняли решение разгрузить боезапас сразу после постановки в док прямо на его стенку.

По какой-то хитрой и неубиваемой традиции, доковые операции хронически проводились по выходным дням. И здесь побитому «Сто с прицепом», как звали СКР-150 на родной бригаде, повезло еще раз – сегодня была пятница. Поэтому ставить решили в ночь на субботу, в одну камеру с целой ватагой уже стоящих там малых кораблей и судов – как только на стапель палубе будет установлен набор под СКР, а на судах в камере дока будет восстановлена забортная арматура или заглушены все бортовые отверстия, вскрытые в ходе ремонта. Корабельный механик Сергей Жерихов вместе со своим механенком Сашей Мигалкиным, молодым командиром группы, простывшим во время морских приключений, тут же отправились к докмейстеру. Тот уже с садизмом топтал свою «банду» работяг прямо на стапель-палубе, требуя немедленно начать установку набора кильблоков для аварийного сторожевика и суля им страшные земные и небесные кары – ежели да коли что будет не так и не в срок.

Понятно было, что хвост ему уже накрутили и ему все стало ясно, да и он не возражал – дело есть дело!

Командир Егор Левин и замполит Роман Колотунов пошли представляться в рембанду – в штаб дивизиона ремонтирующихся кораблей. Так было положено – по правилам службы и хорошего тона офицерской воспитанности. Штаб располагался на одном из заводских ПКЗ. Эти самые плавказармы были когда-то закуплены в массовом количестве у соседей-финнов якобы для плавучих общежитий лесорубов на северных реках. Но уже в начале семидесятых они стали пристанищами экипажей кораблей быстрорастущего атомного подводного флота. Для многих подводников они были вообще единственным домом, ибо жилье для семейных офицеров и мичманов тогда было делом отдаленной перспективы. У моряков складывалось впечатление, что современный атомный ракетоносец заводу в Северодвинске построить быстрее и проще, чем стройбату в какой-то базе – 105 квартирный дом. Вот и ютились на ПКЗ, даже не помышляя о нормальном жилье.

Они скоро заполнили причалы флотских баз и судоремонтных заводов, став вполне привычной частью берегового пейзажа. Кроме того, они исполняли еще массу функций – штабов соединений, складов, общежитий и гостиниц.

По мнению замшелых военно-морских аборигенов, эти суда уверенно стояли на горах пустых бутылок и утонуть уже просто не могли – по крайней мере, без посторонней помощи.

Комдив, начальник штаба и замполит дивизиона ремонтирующихся кораблей оказались на месте и тихо-мирно пили чай. Они уже были в курсе событий. Офицеры представились и познакомились. Однако, чаю им не предложили. Как правило, командование соединений ремонтирующихся кораблей считало себя богоравными небожителями и с офицерами с дикого побережья общалось примерно оттуда, из заоблачных высей.

Выслушав доклад по ситуации, комдив поинтересовался, как же так им удалось пробить свой корпус, что, мол, другой «дороги» не было?

Левин не стал оправдываться – зачем? Местное начальство уже «априори» было настроено против корабля, неожиданно свалившегося им на голову, да еще под контролем грозного начальства, отметающего все устоявшиеся нормы. Да и введение в строй аварийного корабля тоже будет под высоким контролем, за что может – косвенно, но все же – больно достаться и дивизиону. Ранее командование определило, что все организационные трудности должны стать трудностями корабля. Однако штаб флота однозначно определил, что все, что касается «150» – это трудности дивизиона, а не то…

«Можно подумать, ремонтировать корабль их заставляют за свой счет!» – иронично фыркнул командир про себя. Зная нелюбовь местного командования к корабельным офицерам, Левин платил им тем же уже заранее, пока без оснований.

Однако, ясно было одно – вот теперь нам будет гарантированно предвзятое отношение с пристальным вниманием. Еще бы – мы временные, даже не приняты в состав дивизиона ремонтирующихся кораблей, и обо всех вероятных подвигах и приключениях (А кто от них может с уверенностью застраховаться? Вот то-то!) будут докладывать прямо на флот, те – на флотилию. А там, не долго думая, заточат комбригу неструганную морковку и вставят ему в соответствующее место… А уж он-то… о том, что сделает после такой противоестественной операции наш добрый комбриг, думать просто не хотелось. Было страшно! Как минимум, порвет весь корабельный триумвират на мелкие тряпочки для протирки часов… Но непременно начнет эти процедуры с командира!

Впрочем – если честно, то были и исключения из правил. Командование тоже приходило в заводы не с Луны, а с кораблей и не сразу забывало корабельную службу и друзей-товарищей, коллег и сослуживцев.

Начальник штаба обстоятельно разъяснил порядок докладов на дивизионе в период докового ремонта, организацию снабжения, живучести и другие технические вопросы. Когда местное командование выдохлось, то, запросив «добро», офицеры двинулись на свой корабль. Там уже вовсю кипела работа под руководством неутомимого помощника, совсем недавно назначенного на эту должность.

Он еще не утратил боевого задора и ежедневно был в состоянии замучить весь личный состав от подъема и до отбоя. Егор Левин даже как-то пытался умерить его пыл, поправлял, учил… Но потом махнул рукой – пусть сначала наиграется как следует. Мудрый командир решил так с высоты своего опыта – ему уже стукнуло целых 28 лет!

На доке начиналась суета, на кораблях объявили боевую тревогу. Через четверть часа начиналась доковая операция. В крайний раз докмейстер и строитель проверяли установку набора под СКР на стапель-палубе.

На «150» тоже было уже все готово.

Да, удача после такого отдыхает. Как бы чего хуже не вышло – на службе без Госпожи Удачи – никуда! А док – дело не простое! «Сто с прицепом» особой везучестью не отличался – он даже как-то, не так уж чтобы и давно, схлопотал себе в корму учебную ракету, обеспечивая стрельбы берегового ракетного дивизиона, даже киль ему погнули. А теперь вот…

Хотя – справедливости ради отметил Егор, – тем, кому совсем не везет, уже отдыхают на кладбище или пилят дрова на просторах бескрайних и малонаселенных территорий с нетронутой экологией, да! А мы-то пока все живы-здоровы (он украдкой три раза стукнул по дереву букового поручня леера ограждения мостика). Удача – вещь расходуемая. И чем больше тебе везло, тем ближе случай, когда… наоборот! Так еще в старину говорили бывалые моряки.

Глава 9Заводские будни

А еще местный дивмех, стоявший вместе с ним на ходовом мостике «сторожевика», наблюдая за телодвижениями доковой команды, рассказал такую вот страшилку-пугалку, на всякий случай, новым офицерам.

– Вы тут поосторожнее будьте! Пропуска еще не выдали, а у вас офицеры и мичманы – молодые и дикие, как ваше девственное Побережье, даже еще более близкие к истокам природы… особенно у вас – в Громыхалово! Ваших «земляков» – подводников, на свободном выгуле даже комендант боится! Механик иронически улыбнулся и продолжал: – обиделись покорители глубин как-то за его прихваты, дали в глаз один раз и смылись. Причем – прилюдно! Даже – при патруле! А он-то всего и хотел, как только выставить их из «Океана»… Так и не нашли никого – даже деньги за столик через третьих лиц официантке передали с плюсом за волнение. Чтобы значит, по совести… Джентльмены, блин! – хмыкнул дивмех. Егор знал и эту историю и даже ее участников, но хвастаться этим, из скромности, не стал.

– Как в город со своих черных обрезиненных горбатых чудищ сойдут – так сразу – бац! – головки самонаведения, которые внизу, включаются. А верхние головы автоматически отключаются! Сразу после пары первых же рюмок! – резюмировал дивизионный механик Берендейкин, затушив в пепельнице очередную сигарету.

– А какие здесь «вохрушки», знаете!? Ну-у-у! Ведьмы гоголевские! Вот! Чуть что – стрелять по нарушителям навскидку, по-ковбойски. А потом закладывать – да сразу на самый верх! Чтобы премия за бдительность! А снайпера! Что ты! – насмешливо продолжал он:

– Вон, кстати, всего пару недель тому назад было! Не пустили одного капитан-лейтенанта, помощника по снабжению с БПК, обратно через КПП – вроде пьяный. Тот плюнул – что с дур взять? – и рванул по «Тропе Хо Ше Мина». А там «вохрушка» Нина в засаде сидит. Форсировал он «колючку» драную, через самую дырку в ней, в снегу извозился, и тут сзади слышит вопль: «Стой! Стрелять буду!». Это Нина заорала во весь голос, как учили.

«Стою!» – говорит капитан-лейтенант. «Стреляю!» – радостно восклицает вохрушка. И – ба-бах!!! В воздух, не целясь. Но ловко, прямо по-ковбойски, попала в бетонную опору фонаря. Со страху, наверное – шпиона же поймала или диверсанта. А пуля завизжала от неожиданности, встретившись с бетонным лбом столба, и – рикошетом – вниз! Да так удачно, слушай! Прямо в левую половину зада кап-лея. А если бы целилась, а? Да не в воздух!? Кровь, вой, вопли. «Скорая», носилки и всеобщий «аврал» на уровне командующего флотом. Половину ягодицы ему эскулапы враз оттяпали в госпитале, что-то у них пошло не так – дело было вечером, в субботу, а врачи – они, знаете ли, тоже люди!

А собирался кап-лей этим же летом поступать в свою любимую академию имени «Тапок и Тряпок», а тут…

Понятное дело – засветился весь наш завод по приказам всех уровней, обвешали и кап-лея и нас звездюлями – кого за что. Но мало никому не показалось! Да и у парня все жизненные планы враз накрылись медным банным тазом! По этой тропе не он первый, не он последний ходил – да вот звезды в тот раз не сошлись! – с явным сожалением отметил рассказчик.

И эти вохрушки появляются неожиданно, сидят в засадах – и все из-за премии. Тут еще одна история, как мой коллега, из одного класса «Дзержинки» мы с ним, нашел себе приключение на то же самое место, ага! Так сказать, там, где спина теряет свое благородное название…

Берендейкин опять закурил и продолжил обмен опытом: – Возвращался он как-то с праздника души на свою лодку, да прихватил с собой бутылку портвейна.

Но прорывать противолодочный рубеж через КПП не решился, а полез через забор. Спрятал он бутылку в задний карман, за ремень зацепил, чтобы не вылетела. А там тетя Клава в засаде. Стал он слезать с забора на той стороне, а она как заорет! Тот испугался. Отпустил руки и упал. Да прямо бутылкой и на камень. Бутылка – бздынь! Осколки – хрясь, прямо по живому! И осколками теми ему шкуру на филейной части порвало. Эскулапы ему эту шкуру сшивали, прямо как бабкино лоскутное одеяло! Так, представляете себе, он потом месяц на всех совещаниях стоял, а все документы исполнял исключительно лежа! Это я вам, молодежь, в назидание говорю! Люди, будьте бдительны, я вас любил!

– Безуха нужна не только в море – везде – наставительно заключил дивмех. – Так что вы просветите своих офицеров и мичманов, и все в оба глаза следите за своими «отличниками». Максимум через неделю ваши «аяврики» узнают от своей братвы с кораблей-«старожилов» о том, как нужно делать то, чего делать нельзя. Да и с девами из малярного цеха познакомятся, прошвырнуться по жаждущим бабам захочется – а не пускают! Тем тоже хочется! Состряпают они консенсус рано или поздно – дней через десять! Природа, зов, мать её! Они быстро узнают адреса пышнотелых красоток с гостеприимными квартирами и приемистыми бедрами! Вот и пойдут по тропам «дядюшки Хо»… Здесь где они, командирские неприятности прячутся, куда там походы среди ледовых полей! В каждом рундуке подчиненного лежит «фитиль» его начальнику! Буксиры осторожно впихнули корабль в батопорт дока, команда дока свое дело знала хорошо, докмейстер распоряжался уверенно и спокойно.

Корабль точно встал на предназначенные ему кильблоки. Всплыли. Из забортных отверстий корабля еще сбегала вода, но рабочие уверенно и ухватисто устанавливали строительные леса вокруг его бортов, ладили сходни.

– Всё! Можно бы и отдохнуть – завтра, несмотря на субботний день, придется вдоволь потрудиться и побегать. Помощник инструктировал вахту, расписывал смены, ругался с дежурной вахтой дока.

Наутро Егор Андреевич чисто выбрился, достал из шкафа выходной вариант наглаженного синего кителя, сшитого ленинградским портным, известным Ароном Исаковичем… Его полы достигали середины бедер, что было неким непонятным нарушением и раздражало Громыхаловского команданте и кое-кого из его прямого начальства. Осмотрел шелковый подворотничок, длинные и широкие шевроны, сияющие золотом надраенные самолично пуговицы, граненые звездочки алмазной формы – остался доволен. Надел китель, посмотрелся в зеркало, оценил свой внешний вид и удовлетворенно хмыкнул.

Ну и пусть начальство иногда цепляется – зато видно сразу орла и… немного фрондера. Себя уважать надо! А то и другие охамеют…

Вежливо постучал, вошел озабоченный и еще не бритый механик со стопкой бумаг. Всю ночь ему и его лейтенанту пришлось трудиться – док, тем более аварийный – это профессиональный бенефис механика, ответственный и суровый.

– Разрешите!?

– Входите-входите, о инфаркт моего много дырчатого сердца! Садитесь на диван, я ваши бумаги буду долго листать – надо самому мне, как следует, вникнуть – что да как! И хоть что-то понять!

Выслушал доклад механика, прочел рабочий вариант ремонтной ведомости, лист дефектации, внимательно рассмотрел схемы и эскизы, любовно вычерченные групманом, еще не забывшим училищную науку.

«Инженер он или как? Молодец, уважаю! Отличник!» – хмыкнул про себя Левин.

– Черт возьми, Сергей Петрович, борта-то у нас из чего – из стали или папиросной бумаги? – изумился он, вникая в расчеты и справочные данные в пояснительной записке – Я теперь даже сильно топать на палубах бояться буду, когда дежурного придется в очередной раз воспитывать!!!

– В формуляре написано – из семи и даже – кое-где – десяти миллиметровой стали – невозмутимо буркнул не выспавшийся и слегка помятый командир БЧ-5. Он до глубокой ночи со своим командиром группы и старшиной команды лазал по темным, сырым трюмам, уточняя, зарисовывая, измеряя. Так что ехидные подколки командира он пока не воспринимал..

– Да и еще – в цистерне пресной воды, похоже, есть отверстия – вот отсюда и солоноватый вкус чая, за что вы меня мордой каждый раз в… это самое… тычете.

– Прогнило что-то в трюмном королевстве! Ага! – удовлетворенно отметил командир, радуясь своему предвидению – А я что вам говорил? А вы мне – кажется, кажется… а оно вон как окажется! – тут он перевернул еще одну страницу и удивленно присвистнул, огорчаясь:

– Когда же я стану вас звать – ну например, «О, покой моей души!», или: «О, услада моих ушей!». А, Сергей Петрович? Когда наступит это время?

– Вот это – вряд ли, на пенсионе если только, в каком-то пивбаре-«поплавке» в Питере, когда встретимся за мемуарами… – ворчал подчеркнуто серьезный механик, упрямо не желая менять мрачный тон своего настроения.

– Кстати, – добавил он, подумав, – надо топливо из всех цистерн на анализ на соль сдать— есть у меня подозрения, что мы его забортной водой обводнили! Сепарировать надо – несколько раз, по методике, если заменить не получится!

– Вот черт! Спасибо! – ругнулся Егор, делая пометку себе в записной книжке, и заключил: – Нет, дорогой мой друг Сергей, светлый инженер-сан, вы и тогда, на далеком пенсионе, скажете – крен у «Поплавка» 7 градусов, в трюмах его – явно вода, грузы приняты не правильно, а освещение над столиком из пивной бочки явно не дотягивает до 220 вольт… знаю я вашу инженер-механическую сущность! Вы и напиться можете, как все остальные приличные и образованные люди, то есть – в чистый хлам – только тогда, когда ваше дорогое железо стоит от вас в недосягаемой дали!

Глава 10«Сайпан» и «Тарава»

Вместе с замполитом они пошли на уже знакомое ПКЗ, где по случаю субботы на «Утренний Намаз» совещание по планированию и подведению итогов, собирались командиры и замполиты всех ремонтирующихся кораблей дивизиона.

Здоровались с коллегами, узнавали знакомых, знакомились с офицерами ремонтирующихся кораблей, которые уже стали «аборигенами». Ремонты могли длиться годами – это как повезёт!

Вот от них-то Левин надеялся получить толковые и вразумительные рекомендации на время стоянки в доке и в заводе. К Левину подошел капитан-лейтенант, дежурный по дивизиону, с красными от бессонной ночи глазами, поздоровался и сунул ему планшет из фисташкового пластика, на котором был написан карандашом аккуратный список всех кораблей с фамилиями командиров – и лаконично попросил, протягивая остро заточенный по-штурмански карандаш:

– Впишите свой корабль, там, в конце списка, и вашу фамилию и инициалы. Егор Левин в соответствующей колонке написал: «СКР-150», Грохоталово, 175 брковр, капитан-лейтенант Левин Е.А.

В кают-компании ГЖЗ было шумно, офицеры ходили туда-сюда, как броуновские молекулы. Все были заняты. Все спешили решить свои вопросы, пока командование не отбыло восвояси. Оно понятно – суббота есть суббота! В субботу менялись смены на кораблях – одни прибывали на корабль, другие уезжали к семьям на короткое время.

На секунду задумавшись, и оглянувшись (тут его какой-то бес, родом из курсантских времен, попутал!) – не наблюдает ли кто – в конце списка командир вписал еще названия кораблей: «Сайпан» и «Тарава», подумав, добавил фамилии командиров – кап. 3 р. Д. Смитин и кап. 2 р. Д. Доу, вернул планшет дежурному. Он злорадно хмыкнул и пошел к Колотунову. Тот уютно устроился под прикрытием фанерной трибунки и развернул свой блокнот, по обыкновению, чего-то в нем рисуя, в полете мысли.

Вошла «святая троица» – комдив, начальник штаба, и замкомдива.

– Товарищи офицеры! – скомандовал дежурный.

Поздоровавшись, начальники начали мероприятия – сделали объявления, зачитали приказы по флоту с перечислением подвигов и приключений, виновными и наказанными.

«Рутина!» – вздохнул Левин. Придется привыкать – один только Бог знает, сколько придется тут простоять – вдали от базы, семьи и обычных служебных забот. Впрочем, в борьбе за скорейшее восстановление боевой готовности, ему и его офицерам уж будет чем заняться!

Было заметно, что комдив отчаянно боролся за трезвость своего ума. Ему было тяжело! Вчера у них была продолжительная баня, где традиционно отмечали очередной юбилей члена руководств завода. Ну и вот, ну и как всегда. Благие намерения были, ушли. Осталось похмелье… Хорошо гражданским – их-то никто не беспокоит, да и пива можно выпить – сглотнул вожделенную слюну комдив.

Мозги просто не хотели включаться в работу и героически сопротивлялись. Память вовсю давала сбои. А подлечиться пока было нельзя – длительная служебная закалка запрещала это до конца рабочего дня…. Заму было несколько получше, (его вчера сан обязывал сдерживаться), он напомнил о политзанятиях и даже принял доклады замполитов о готовности к ним.

Начальнику штаба было хуже всего – он и сегодня должен был что-то говорить, что-то читать, кого-то критиковать – служба обязывала. Тогда как в это самое время комдив и его замполит могли только согласно кивать или поддакивать вслух, лишь изредка вставляя замечания – для соблюдения статуса… А ему пришлось мобилизовать все свои силы и держать порядок и аудиторию в достойных рамках.

Закончив подводить итоги былой недели, начальник штаба вознамерился устроить перекличку и разобраться, наконец, с теми, кто игнорирует свое командование, не желая по утрам в субботу являться под его светлые очи.

– МПК-113! Ага, есть оба! СКР-54! А где командир? Вы за него? Ясно! Мпк-77? Понятно? Почему не забрали до сих пор график внешних нарядов? Садитесь!

И так далее. Дойдя до «Ста с прицепом», начальник штаба представил офицеров. Рассказал, как они выбирались из ледового поля и шли в базу. Упомянув, между прочим, что корабль здесь ненадолго, чтобы некоторые аборигены губы особо не раскатывали – в дежурство по дивизиону офицеров не включать. Им дел хватит и на их покореженном корабле!

Затем он громко зачитал название очередного корабля: – «Сайпан» и оглядел публику. Никто не отозвался. – Ах, так, да! С первого дня? Ладно, – мстительно прищурился начштаба – запомним!

Затем продолжил: – «Тарава»?

Ответом ему опять была тишина и непонятное фырканье и хмыканье. Названия этих кораблей ему о чем-то говорили, вот только о чем??

Нет, не было бы вчера юбилея, начальник штаба Константин Михнев что-то бы сообразил, он вовсе не был заповедно-дремучим, как Муромский лес, но сегодня… да, именно сегодня его интеллект как-то обиделся за вчерашнее отравление и на запросы упорно не отвечал.

Тут подключился комдив, усилием воли, преодолевая упадок сил поврежденного юбилеем организма. Стряхнув с себя остатки ленивой дремы, он грозно вещал: – Это уже бардак, эта наглость ни в одной голове не помещается! Забыли бояться, товарищи командиры! И сами не ходите и даже старпомов своих не присылаете!

– Это новые корабли! – подавляя смешок, пояснил командир загрядинского МПК, сидевший в первом ряду, – Их командиры про вас еще не знают!

– Ах, так! – взорвался начальник штаба, – Еще узнают! Я им напомню!

Тут комдив припомнил, что вчера действительно должны были встать в завод два больших вспомогательных судна – второго ранга – ракетовоз и большой спасатель. По названиям – какие-то не совсем русские, реки или горы. А может – острова? – точно вспомнить не мог, те или не те, но почему бы и нет? Память упорно не хотела входить в рабочий режим.

«Вот блин! – злился комдив на самого себя – всё – больше ни-ни! Только сухое вино, а спирт даже нюхать не буду». Тут он нечаянно припомнил запах вчерашнего теплого «шила» и к горлу подкатилась дурнота.

«Завязываю – по крайней мере с шилом!» – повторил он более решительно, прислушиваясь к взбунтовавшемуся против насильственного отравления собственному организму.

Народ уже начал откровенно смеяться.

«Ах, вот как!» – решил комдив и вынес вердикт: – Значит, так! Дежурный, передать на этот хренов «Сайпан» и на эту долбаную «Тараву», что капитан 3 ранга Смитин и капитан 2 ранга Доу – старшие командиры на дивизионе, сегодня – пусть будет Смитин, а завтра – Доу. Вот так! – заключил он и хищно оглядел публику. А пусть знают! С ним не забалуешь! Мореходы, блин, будущие флотоводцы! А он так даже до академии не сподобился – и вот попал в «кадровый тупик» дивизиона не ремонтопригодных кораблей, так называемый – днрк.

Егор даже не ожидал, что его шутка будет иметь такой успех, он полагал, что эту нелепость разоблачат сразу же при прочтении…

А тут стечение обстоятельств – замученно-задерганный дежурный, не вникший в этот бред, ну и слегка поврежденное восприятие у Михнева, отсутствие, так сказать, обратной связи с интеллектом… Да и командиры решили позлорадствовать над местным начальством – маленькая месть!

На доске дежурного фамилии старших на борту написали уже чисто автоматически. Помощник дежурного, мичман, проявил инициативу и добавил еще один тяжелый ляп: вписал на доску объявлений: – «Патруль по заводу выделяет «Сайпан»».

Народ, откровенно посмеиваясь, с явным удовольствием разглядывал записи на доске. Потом все разошлись по кораблям – кто уже не помнит, то во время заводских ремонтов политзанятия на кораблях проводились именно по субботам, и даже иногда по воскресеньям.

Почему политзанятия проводились по понедельникам? О-о-о! Это придумал кто-то очень мудрый! Это для того, чтобы пришедшие со сходов офицеры, не отошедшие до конца «после вчерашнего» мичмана и сверхсрочники не трогали технику руками, не подвергались риску электротравматизма, не угрожали технике и вооружению. Ну, максимум могли упасть головой на стол, засыпая, или пораниться ручкой. Ну, уж это вообще… а вы не знали? Да что вы, на императорском флоте такие потери были, что сначала запретили все выходы в море по понедельникам… А на РККФ пошли дальше, и по понедельникам с утра ввели только политзанятия, вот так!

В традиционный понедельник рабочие трудились на кораблях, выполняя свои наряды, а сварщики изо всех сил пытались запалить ремонтирующиеся корабли с четырех концов сразу… Так что весь экипаж был занят все рабочее время обеспечением сварочных работ, и зорко следил, не загорелось ли что-либо, где-либо… Не сперли ли чего-то ценного, не потащили ли на соседний корабль славные труженики завода-героя! А такие случаи бывали-с…

Вот именно с целью проверки хода этих самых политзанятий и прибыл Вася Оглоблин, тогда офицер политуправления, на завод. Он начал со штаба дивизиона… и дальше не пошел! На доске дежурного он прочитал такое, что сразу и не поверил своим глазам! Ни хрена себе! Да это будет хитом сезона… тьфу, как его – Всего учебного периода! Начальник управы скажет об этом раз сто!

Протерев очки, а потом и глаза, он медленно, по слогам вновь все прочел и понял – идеологическая диверсия. Старший на этом заводе советского ВМФ нынче, оказывается, командир американского десантного вертолетоносца «Сайпан»! Так и еще патруль с него – будет гонять по заводу советских моряков! Вот оно!

У него в голове взревела сирена! Зажглись тревожные огни и прожектора… Тревога! Дальше ходить по дивизиону смысла не имела! После такого вопиющего идеологического ляпа в святое время политзанятий, остальное замначальника управы и смотреть не будет! Это ему как вмятина на крыле родной машины! Уж он-то развернется!

Офицер Оглоблин был настоящим природным проверяющим и просто обожал выкопать какие-то жареные факты и подать их начальству на тарелочке, прямо горячими… Причем, умолчать об этом самим проверяемым. А там сюрприз – бац! Эх, проверка-проверочка! А вот если начальник, адмирал какой-никакой, не поймет подарка и не оценит, то Вася ему пару раз напомнит, пока тот не поймет! Как тогда говаривали: «Если сам не умеешь ни хрена делать – тогда проверяй!», пусть потом и скажут коллеги – политработники, даже его выпускники с его роты – Вася, мол, сволочь! Но что-то в этом было – как наркотик! Сладко, и от власти голова слегка кружилась… пусть пока не от своей, так от чужой. Так и до своей власти вернее подняться!

Вот были такие «индивидуи», и их всегда находили и приближали к начальству – они любили не только подать, выявленные ими факты-фактики, но и приукрасить, драматизировать, чтобы начальство само напугалось! А еще, если начальство сразу не врубилось «во весь этот ужас», то ненавязчиво повторить – раза два – три, пока начальство поймет и захолодеет от ужаса! Смотри, какую такую ценную находку сделал «засланец»-проверяющий. И вовремя! Стратегия, однако! Таких Вась искать надо! Их не любили, но административно-бюрократическая машина без таких не шла! И началось – дежурный бросился вызванивать только что убывшее «Руководящее трио». Капитан-лейтенант уже понял – с памяти как пелена спала – что командира «Сайпана» вызывать бесполезно – не придет! Как и не будет никого с «Таравы»…

Глава 11Гарри Гудини и Лёха Гудок

Левин почувствовал себя крайне нелепо – на такую мощную откатную реакцию своей мальчишеской выходки он не рассчитывал. И оценки – прямо политические! Это надо уметь! Хохму должны были разоблачить сразу, но, тем не менее – вон во что вылилось… Все одно к одному… везучесть его закончилась, когда он вытащил свой израненный корабль из того проклятого ледового поля и довел его сквозь штормовое море до стенки завода, не потеряв ни одного человека… Даже травмированных и капитально простуженных нет – а за это надо платить, по сути законов теории вероятности.

Признаваться в содеянном пока не хотелось – не боялся, нет. Просто как-то нелепо получилось… По-мальчишешки совсем! Да и про проверяющего узнал поздновато. «А, плевать – разберутся!» – решил он.

Хотел было пойти и сдаться проверяющему, да того уже сдуло. На флоте произошло что-то более серьезное, чем дурацкая шутка, и Васю срочно затребовали в столицу флота, еще и хвост накрутили за опоздание. Так и забыли о заводском дивизионе, более и не вспоминали – не было бы счастья, да чужое несчастье помогло.

Утром следующего дня, пробираясь вдоль причальной стенки в опыстылевшее в своей безнадежности, заводоуправление, на установочное совещание к главному строителю, командир бросал искушенный взгляд на соседние корабли – как там порядок. Часть надстроек кораблей было окружено лесами. Что-то варили, что-то чистили, куда-то загружали агрегаты и аппаратуру – это ремонт. Вдруг Егор обратил внимание на шум и крики около одного из кораблей.

Он узнал своего старого знакомого, еще по учебе на командирских классах в Ленинграде, Вадима Рыкалова. Вадим командовал однотипным СКР из бригады противолодочных кораблей, стоявшей в дальнем гарнизоне флота, в одной из укромных глубоких губ у старого рыбацкого поселка.

Мельком пробежавшись взглядом по причалу, Егор все же отметил, что на сторожевике чего-то явно не хватает. И тут же понял – чего!

Рыкалов, распалившись до красна, кого-то отчитывал, не стесняясь в сочных выражениях.

– Ну и где ваше баковое орудие, товарищ командир БЧ-2? Куда вы его дели, я вас спрашиваю? А, матерь вашу в загробные рыдания в крестовину, и оград очный шпингалет? Где ваша гордость, артиллерист? Почему я вашу башню не вижу? Умело замаскировали? Когда дежурный по кораблю мичман Ластиков мне доложил, что пропала пушка, я, по своей простоте подумал, что вы куда-то засунули пистолет. Хреново, но – бывает! Ладно, думаю, найдем! Подхожу к нашему еще не очень прославленному кораблю – смотрю – а чего-то явно не хватает! Ага, нет бакового орудия, туды его два раза через брашпиль!

Где пушка, говорю, обормоты, лихорадку вам на все ваши вялые конечности!? Артиллерист, блин, что вы мне можете показать, кроме вашего деятельного раскаяния? Где тот самый Гарри Гудини, стыривший вашу матчасть, как он к нам на причал проник без визы и взвода слабоодетых ассистенток и поклонниц? Или это был Дэвид Коперфильд? Хоть какую «визитку с автографом вам подарил?

Командир перевел дух и лег на новый боевой галс.

– Помощник!!! У вас в составе дежурства и вахты – цельный десяток человек!

И что – как только я сошел с корабля, все услышали команду «смирно» и увидали три зеленых звонка в тумане, и – сразу же, как в той детской колыбельной – «Рыбки уснули в пруду, службу послали в…» Да, помощник, да! Именно туда и послали! По рифме! Скажете – нет!

Сразу и надолго! Ваша-наша вахта так устроена – кого не возьми – у всех мысли в том самом «черном треугольнике» Это не обязательно у матросов – у офицеров тоже, в тех же координатах!! Ну, дождетесь у меня!

Егор пригляделся – первой башни точно не было, на ее месте над палубой сиротливо возвышался лишь нагло распахнутый беззубый зев открытого барбета. Н-да-аа! Такое не часто бывает!

Стакан барбета выделялся на общем фоне девственностью своей окраски. Завод, однако, не зря дивмех предупреждал – знал товарищ сермяжную правду! Чудеса! Куда там этому Гудини – замучается!

– Дык это, была вчера… я же два раза ночью корабль обходил, и верхнюю палубу тоже. Была, чтоб мне шляпу съесть – была! А утром – нету! – растерянно отвечал мичман с повязкой «рцы» на рукаве потертой шинели.

– Ага! Нетути, значит? Пропили! Чую, пропили пушку-то вместе с артиллеристом! На дачу кому – ворон пугать? – издевался взбешенный командир – Что, скажете вы, кто-то положил орудие в карман и незаметно вынес? А? Ваши версии, о бдительные стражи? Говорите же, о обширный инфаркт организации корабельной службы!

Помощник командира, командир БЧ-2 тихонько стояли рядом, лихорадочно соображая. Чуть поодаль (чтобы не слышали разноса офицерам) стояли все вахтенные у трапа, дежурный по низам, дежурный по артиллерийской боевой части. По всей видимости, никто ничего вразумительного сказать не мог. А если и мог – то по своей дремучести не признавался. Однако, рано утром барбет был прикрыт выцветшим брезентом орудийного чехла.

Рыкалов вертел в руках фуражку, рыжие волосы стояли дыбом. Он повел всю толпу причастных лиц прямо на бак. Все расположились кружком, как раз там, где еще вчера ночью была башня с грозно торчащими стволами двух семидесятишести миллиметровых орудий.

Там все дружно, не сговариваясь, заглянули в издевательски скалившийся зев стального стакана подбашенного барбета, стараясь что-то там разглядеть, а вдруг башня, в самом-то деле, просто туда провалилась? Ведь загоняют же некоторые умельцы целое яйцо прямо в горлышко бутылки из-под портвейна! Увы, кроме разных приводов и прочих железяк там ничего не было. От избытка чувств Рыкалов плюнул вниз.

Башня не появилась, морок не рассеялся! Холера ясна, как говорят наши бывшие заклятые друзья поляки! Это был не страшный сон, не кошмары похмелья, эта была жизнь!

Дело небывалое – надо докладывать, орудие все-таки, но тогда точно станешь посмешищем на весь Краснознаменный флот! Рыкалов чувствовал, что объяснение этому существует самое простое, из серии «головотяпства со взломом», как говаривали бессмертный Остап Бендер и начальник штаба родной бригады.

– Вы, о жертвы недосдачи хромосом и порождения греха махрового размандяйства! Начинайте расследование, подымите на дыбу всех вахтенных и дежурного по низам! Они все точно знают, но не признаются! Я пошел в заводоуправление! Буду через полчаса!

– Артиллерист! – глянул он на старшего лейтенанта Целкина уничтожающе-испепеляющим взглядом: – А вы берите корабельного пса Полкана, называйте его Мухтаром и ищите свою пушку по следам и запаху пушечного сала – надеюсь, хоть стволы-то иногда ваши обормоты смазывали?!

Надев фуражку, решительно сдвинув ее на затылок, он заспешил к Левину.

– Ты понимаешь – сказал Вадим, пожав на ходу руку Егору, – пушку еще вчера должны были увезти на артзавод – что, верно и сделали. Только как и когда – пока не знаю! Куда она еще, к дьяволу, денется? Кому она нужна? Но весь ужас в том, что никто и не дернулся. И правды на корабле, похоже, мне не найти, как у змеи ног! И— точно! В диспетчерской завода нимало этому не удивились, и поведали им простецкую историю. Даже подтвердили ее документально: материальные пропуска. Номера автомашин, фамилии старших, допуск к погрузо-разрузочным работам, виза диспетчера завода. А дело было так – в четыре часа утра, предъявив на КПП судоремонтного завода пропуска и накладные, все – честь-по-чести, две спецмашины – автокран и здоровенный тяжелый грузовик, облепленные знаками всевозможных допусков, въехали на территорию и двинулись на причальную стенку. Дело-то знакомое! Разыскав нужный корабль по лаю собак, опросу местных жителей и бортовому номеру, они подкатили к нему. Бригада рабочих была опытной, спокойно прошли на корабль – вахтенный и дежурный по низам были чем-то заняты Они сами нашли кубрик комендоров, растормошили ворчащего старшину первой статьи, вручили ему накладную с печатью, уже подписанный акт демонтажа орудия, размонтировали крепления, застропили башню, крановщик ее подтянул и – на раз-два – перегрузили ее в кузов грузовика на специальные подушки, закрепили и отбыли восвояси, сопровождаемые сонным взглядом зевающего вахтенного.

Он думал – до появления взбешенного командира – что так оно и должно было быть! Заботливо прикрыв осиротевший барбет чехлом, работяги споро покинули «пароход» – смена заканчивалась. У Рыкалова отлегло от сердца, теперь он выхватил из ножен остро заточенную саблю имени справедливого гнева, и резво помчался воздавать по заслугам честно заработанные звездюли всем причастным. Их у него в запасе было много – все аккуратно разложенные, с индивидуальным подходом! Хватит всем причастным и отмеченным его метким глазом! Вот так-то! А оказалось, что героический отличник, старшина-годок Леха Водограй не без оснований решил, что он ударно потрудился ночью, и, следовательно, имеет право поспать до обеда. А чтобы его не разбудили раньше, он пошел досыпать на свой любимый боевой пост, где была оборудовано по-спартански простое, но вполне уютное и теплое лежбище деклассированных котиков, как говорил замполит. И никто его точно не нашел – пока помощник не построил экипаж по большому сбору. Посланный за ним молодой матрос, рискуя получить по голове, тряс старшину Лёху минут пять, пытаясь вырвать его.

– Мать-мать! – испуганно воскликнул Водограй, и, с лицом человека, узнавшего о потере всего своего состояния, простонал: – так они гирю вместе с башней умыкнули! Она там пришхерена мною была! Во гады, во ворьё! – возмущался старшина.

– Я тебя сейчас положу! За борт! Прямо на грунт! С твоей гирей на шее! – мстительно шипел разъяренный «Бычок» – 2. – Мать-мать! – испуганно воскликнул Водограй, и, с лицом человека, узнавшего о потере всего своего состояния, простонал: – так они гирю вместе с башней умыкнули! Она там пришхерена мною была! Во гады, во ворьё! – возмущался старшина.

– Мать-мать! – испуганно воскликнул Водограй, и, с лицом человека, узнавшего о потере всего своего состояния, простонал: – так они гирю вместе с башней умыкнули! Она там пришхерена мною была! Во гады, во ворьё! – возмущался старшина.

– Нет, вот она, твоя хохляцкая природная натура – что пушку увезли, в неведомые дали – это фигня. А когда родную годковскую гирю прихватили – так это чисто шекспировская трагедь! Ну, Водограй, ну, обормот!

Мрачные мысли одолевали и помощника Кошкина – всё-таки блестяще проваленная организация службы – это, как не крути, его вина. В кубрик служб и команд, называемый бойцами заглазно «Кошкин дом», были собраны все прямо- и косвенно – виновные или назначаемые виноватыми.

И им был устроен полный разнос – с применением Уставов, организацией зачетов, определением новых графиков нарядов и вахт. Этот исключительно похабный случай должен остаться в памяти!

Дело еще в том, что служить строго по уставу боятся все – независимо от возраста, служебного положения и звания. А вы не замечали?

Прибывший командир сначала продолжил воспитательный процесс, и лишь потом смилостивился, объявив, что все обошлось, но выводы будут в специальном приказе о кастрации личного состава.

– Помощник! Карательную экспедицию распельменить, потом назначим полномасштабный строевой смотр – вроде как в благодарность!

Старший лейтенант Целкий заспешил на артзаваод – оформлять все должным образом.

Водограю тут же всей братвой утвердили прозвище – Гарри Гудини. Со временем оно упростилось до Лехи-Гудка. Все в этом мире со временем и возрастом портится…

Глава 12Просто ремонт. Формы и методы

Сам Егор Левин и его экипаж вполне удачно втягивались в ритм заводской жизни. Начальник штаба флотилии контр-адмирал Устименко дерхал ход ремонта под контролем, а для этого развернул и мобилизовал свои широкие связи во всех сферах.

На заводе слегка побаивались провалить на СКР-150 план ремонтных работ. Механик летал по заводу «на крыльях ветра»! Это же надо – так подвезти! Правда, обиженные заводские аборигены придирались, и требовали пунктуальности. Но за хорошую работу можно немного и пострадать!

Помощник проявил нашел в себе способности к социалистической предпримчивости. Неведомым командиру путем и образом, на корабле стали появляться всякие нужные и красивые вещи, материалы.

Потом пришли работяги, ободрали обшивку на камбузе, выкинули прочь разные столы и кое-какое оборудование. Пом как-то решил проблему с питанием личного состава на одном из кораблей у соседнего причала, куда своевременно были переданы продукты.

Затем, что удивительно, на следующий же день все было вновь зашито гигиеническим пластиком, смонтированы новые котлы, духовые шкафы для хлеба и электросковороды с закрепляющимися на барашковых винтах крышками. Предлагали еще и машину для производства мороженного, но даже впихнуть ее было некуда – «Petya» даже не БПК.

А помощник нашел пути к сердцам или еще куда, и сумел стать на противокорабельной базе и в техотделе «не как все».

В кают-компании частично поменяли мебель на новую и стильную, выдали новенькую посуду, сервиз «ВМФ» в полной комплектации.

Старший лейтенант Андрей Белошлыков просто сиял, высоко задрав свой курносый, чуть конопатый нос. Как тульский самовар на пасху!

По такому случаю, в одно из воскресений помощник командира давал праздничный обед.

– Открой тайну, несчастный! – шутливо забасил командир, – кто ты, как вселился в нашего помощника? Где ты взял волшебную лампу Алладина или как ты умудрился в доке выловить Золотую рыбку в грязной, замазученной воде??? Признавайся, а? А иначе прикажу Мигалкину мегометр принести!

– А мегометр – зачем? – удивился Белошлыков, – это же не полиграф?

– А для пыток! – добродушно пояснил Колотунов. – Один, значит, рукоятку крутит, а второй «крокодильчики» к… ой, не за столом, сказано будет! Короче, к самым нежным местам… а потом эти самые места опухнут! И если еще и водой напоить…

– Вот-вот, слушайте Романа Анатольевича, – он знает! В гестапо или в ОУН практику проходил! – ехидничал механик.

– А откуда дровишки? Колитесь, Андрей Викторович!

– Мобилизовал внутренние резервы! – скромно ответил тот, – документы полистал и выяснил, что по нашему камбузному оборудованию уже лет десять, как склад «вторчермета» плачет… и продуктов мы хренову тучу недополучили, за обозримый период из-за отсутствия оных на складах в Громыхалове. Плюс некоторые личные запасы «свободно-бутылируемой валюты»… и в тылу я еще земляка нашел…

– Короче, основной закон снабжения: «В тылу есть всё! Но не для всех!» – подвел итог Колотунов, а вы знаете, как появился этот самый тыл на флоте? Так вот, увидел Бог, есть люди, есть деревья, есть реки, моря и даже океаны. И создал флот. Посмотрел – а вроде как ничего получилось! Ходит довольный, взглянет на моря и улыбается делу рук своих. Ага! Посмотрел на всё это и дьявол. Позавидовал. Подошел он в порту к морякам и спрашивает: – Как живете, как служите, морячки? Что вам еще нужно?

– Хорошо живем, служим отменно. Все у нас есть! И вовремя, к тому же! – отвечают моряки.

– Ага! – сказал довольный Сатана, – и тут же создал Тыл, а уж тыл сам создал МИС, техотдел и прочее.

– Как живете, морячки? – вновь спрашивает черт, – что вам нужно?

– Хреново живем, все кончается, а как кончится – так ничего просто так не получить. То не тот сорт, то не тот размер. А если с тылом не делишься – вообще ничего не получишь, и ни царь, ни псарь им не указ! То в тылу переучет, то ревизия, то ждут тыловики, пока заявки сок дадут… побеждает бумаго-то флот!

– А как вы хотели? Я сам планировал, сам и кадры в тыл подбирал! – ехидно сказал тот, И. пошел себе, довольный, как слон после бани!

– А вывод такой – если у тебя все хорошо, не фиг болтать об этом кому попало! И о планах своих не болтай – не сбудутся! – заключил мрачный механик Сергей Жерихов, ему-то в заводе доставалось больше всех – с утра и до вечера он был всем нужен…

Работы шли. Заменили стальные листы корпуса, наложили новенькие стальные дублеры на проблемные места. Всю забортную арматуру перебрали, что надо – заменили, что могли – восстановили. Заменили, к удивлению, на красномедные, между прочим! Только для своих людей выдавали!

Стали готовить корпус и надстройки к покраске. А вот для этого надо было отчистить всю старую краску до метала, покрыть корпус суриком. Просушить. Еще раз покрыть. Зашлифовать. А уж потом…

Чувствовалось наступление весны. Снег становился грязным, рыхлым. Сроки выхода из дока неумолимо приближались. Левин «потравливал» своих офицеров мичманов на побывки к семьям. Посменно. Артиллерист Анвар Рашидов и старшина команды турбинистов Илья Зосимович Алаколин сняли себе квартирки на окраине Мурманска. Такие квартирки переходили по знакомству от одних офицеров к другим, а иметь такую квартирку считалось большим везением. Приезжали жены из Громыхалова, а режим служебного времени олфицера или мичмана в заводе, что ни говори, а все-таки был вольготнее! Никаких тебе морей! Заканчивались занятия в школах, наступало время отпусков, в северных гарнизонах начинался «кобелиный сезон».

Служилые мужики оставались «одни дома». Что уже было чревато…

По лицу слеза скупая

Конец нынешнего мая

Жен на лето провожаем

Словно в море корабли,

Ну теперь мы вне закона —

Нам плевать на все препоны

Кобелиного сезона

Мы с тобою кобели!

(Роман Кванчиани, «Кобелиный сезон»

Приезжала жена и к Егору, привозила сына. Она была проездом – внука уже снетерпением ждали два деда и две бабки – в разных краях Союза.

«Как бы не передрались там из-за него!» – усмехнулся своим мыслям Егор. Он часто оставался на корабле, отпуская офицеров отдохнуть. А сам предавался чтению. Только сейчас он мог наконец, добраться до любимых книг.

Начальник РТС, лейтенант Николай Михайлов возвратился из города что-то очень рано. А ведь вчера еще он приставал к минеру с просьбой «махнуться» с ним сменами. Он вернулся поздно, счастливый и возбужденный и сразу же запросился назавтра, видимо, имея далеко идущие планы. Женат он не был, и, вообще, был самым молодым офицером на корабле.

«А пусть гуляет, пока можно!» – махнул рукой командир, Скоро восвояси, в Громыхалово, а там – море, дозоры, стрельбы… Пусть отвязывается, были когда-то и мы рысаками!

И вот, он вернулся, на часах – и двадцати одного еще нет, и стоит – грустный-грустный.

Колотунов, тоже оставшийся на корабле, беззастенчиво привязался с расспросами. Из-за двери каюты слышно было плохо, но кое-что Левин понял. Встретился вчера с девушкой в ресторане, познакомился, попили-погуляли. Договорились о встрече на сегодня….

– А сегодня, Роман Анатольевич, пришел я в назначенное место в назначенное время, увидел ее и… – тут он сокрушенно вздохнул: – И понял я, как вчера насвинячился! Вот урод плюшевый! Она мне такой красавицей-то показалась! – ударился в самокритику минер.

Левин засмеялся, затыкая себе рот ладонью. Он уже не слышал, как успокаивал его замполит. Да уж, ситуация нестандартная, это вам не мордобой у бойцов и не пьянка в служебное время. Давай, Роман Анатольевич, инженер по человеческим душам! Впрочем, наглядные уроки жизни, пусть и болезненны, но эффективны!

Вернувшись как-то с совещания в заводоуправлении, Егор услышал разъяренные крики Колотунова и Башлыкова. По сути, явно назревал мордобой, решил он и заспешил в кают-компанию. Оказывается, вестовые были предусмотрительно изгнаны из офицерского отсека.

«Значит, дело принципиальное и серьезное!» – решил командир.

«Сейчас замполит убьет Башлыкова, его посадят, а я останусь без обоих помощников!» – хмыкнул он и толкнул дверь кают-компании. Колотунов загнал помощника в угол, за широкий стол и пытался того достать длинными руками. Тот слабо отбивался – развернуть баталию в полную силу мешал стол, к счастью для помощника и всего корабля. При желании, из одного замполита можно было выкроить полтора помощника, а то и даже двух!

– Выходи, если у тебя совесть еще осталась! Будь мужиком! Умри, как офицер! Работорговец хренов! – рычал Роман Колотунов.

– Стоп! Брэк! Боксеры – по углам! Кто-то может внятно доложить, что случилось, и что за попытки мордобоя в святая святых офицерского сообщества на корабле? Слава Богу, ума вам хватило хоть вестовых прогнать!

– Докладываю! – заявил замполит, переводя дух – Этот Остап Бендер корабельного массштаба встал на черный скользкий путь работорговли! Он продал на три…

– На два дня! – возразил Башлыков.

– Хрен с ним – на два! Не принципиально! Так вот. Он продал нашего бойца из БЧ-5 тетке из инструментальной кладовой.

– Как – продал? – опешил командир. – Зачем? И за что продал?

– Вот, товарищ командир – ключевой вопрос – за что продал?

– За пять пневмотурбинных мащинок с образивными кругами! – гордо заявил Башлыков.

– Ну-ка, Андрей Викторович, поясни! – хором потребовали от помощника командир и замполит.

Тот обреченно вздохнул и начал:

– Короче, к покраске готовится сейчас сразу несколько кораблей. И эти самые машинки нужны всем. Решением главного инженера, чтобы не было скандала, была определена норма – по две турбинки на смену.

– Ну и?

– Так вот, подходит ко мне Елизавета Петровна и просит отпустить нашего Ярмоченко к ней на выходные.

– Это – кто? Неужто сама императрица? Та самая!? Дочь отца-основателя? Ух, ты!

– Куда как круче, товарищ командир! Она и заведует всеми этими турбомашинками и не только! – съехидничал Колотунов.

– Родственник, что ли? – поинтересовался Левин, не сразу въехавший в суть дела.

– Ага! Примерно! Да в сексуальное рабство его он продал! – опять взорвался Колотунов.

– В рабство? Сексуальное? – опять опешил Егор. Он чего-то не понимал, какая-то игра…

– Так эта Елизаваета Петровна обещала мне выдавать по шесть, а то и по семь машинок в смену. Между прочим, сегодня уже выдала пять вместо двух! А Ярмаченко будет с пятницы вечера по утро понедельника как сыр в масле. Она обещала! Торты там, шалык и голубцы… пельмени сибирские…. С водкой! Он – махровый лентяй, так хоть пусть таким образом порадеет за родной корабль. А для корабля – потеря не большая!

Левин захохотал, за ним – Колотунов, у которого слетело грозное выражение лица и появилась улыбка.

– Ну и дела! А кстати, Роман, а почему именно Ярмаченко? У нас сто человек экипажа, и. если она так страждет, так почему и не помочь бедной женщине, а? Что говорит об этом народ и ваша оперативная информация?

– А у него, товарищ командир, мужское достоинство оч-чень выдающегося размера! Она сама сказала мне – вмешался Башлыков.

– Так-так-так! А кто сделал рекламу?

– Не знаю!

– Нет, он не знает! Что наши бойцы, железные? Бегают по вечерам и в обеденный перерыв к любвеобильным теткам и девицам. Вон, фельдшер уже двум орлам гонорею изничтожал, еще какие-то болести, попроще… орудийные стволы подправил, так сказать! – хмыкнул Роман.

– Нет, мне это нравится! На корабле венерические заболевания! А я – ни сном, ни духом! Роман Анатольевич, вам ставлю на вид – так нельзя держать командира в неведении. А вы, Андрей Викторович, фельдшеру мичману Синицину натрите как следует клюв до блеска. Прямо с утра! Он ваш подчиненный и согласно Уставу, обязан докладывать командиру о всех заболеваниях. Вбейте в него воинский дух, а то он до сих пор в своих мыслях заведует медпунктом в деревне Пендюровке Размахайского уезда. Дайте ему какие ни будь уставы – какая разница, все равно их не знает, пусть учит и сдает вам зачеты!

– Так что с Ярмаченко делать будем? – перепросил Башлыков с надеждой.

– А, пусть идет на ударную вахту во имя корабля! Передайте ему – пусть дома сидит, а если попадется кому на глаза – я ему лично на ДМБ ёлочку подарю, ибо он раньше 31 декабря у меня не сойдет!

– Надеюсь, ума-то хватит, не звонить об этом больше никому? – поинтересовался Левин.

– Обижаешь, начальник! – Колотунов возмущенно грохнул с размаху себя кулаком в грудь….

На том и порешили…

Глава 13В гостях у друга и коллеги

Итак, неизбежно наступила пятница и Егор договорился сходить в гости на корабль к Вадиму Рыкалову. Он давно его приглашал, хвастался новой сауной с можжевеловыми вениками и каким-то озонатором, подаренным с друзьями с БМРТ.

Да все было как-то недосуг – не совпадали по фазе их сходные смены и свободное время. Наконец, пятничный вечер оказался свободным у обоих командиров.

Проходя по трапу на палубу Рыкаловского корабля, Егор отметил, что первая башня спокойно стояла себе на заслуженном и положенном месте, поблескивая свежей краской, и выделяясь на фоне лесов новеньким чехлом.

В сопровождении рассыльного прошел в каюту командира. Постучал в дверь условным стуком и вошел. Поставил в угол в портфель, где были шильно-мыльные, как говорят на флоте, банные принадлежности и кое-что к дружескому ужину. На флоте и на Севере с пустыми руками в гости ходят уж только совсем заскорузлые чудища. И такие бывают – не от скудности бюджета, а от скудности ума.

Поздоровавшись с хозяином, Левин огляделся.

На столе была разложена карта Тихого океана. На ней стояли крошечные фигурки-силуэты кораблей двух цветов. Рядом – раскрытая книга Роскилла – «Флот и война», заточенные карандаши и офицерская линейка.

– Воюем? – поинтересовался Егор, рассматривая разноцветные стрелы и пометки рукой Вадима – всех японцев потопил? Учишься воевать в прошлый войне? О генералов это модно! А ты?

– Да так, пытался сам себе ответить на некоторые вопросы по войне и истории, по командирской удаче на войне… – ответил Рыкалов, пропуская колкости мимо ушей. Он несколько смущенно и сгреб в ящик стола всю вторую мировую войну на Тихоокеанском ТВД.

После действительно хорошей сауны – с парилкой, душистым хвойным паром, с холодной ванной и прочим, вновь прошли в каюту и переоделись.

Принесли типовой корабельный ужин – жареный картофель с мясом, рыбные консервы, горошек. Чайные стаканы в красивых подстаканниках, заварной чайник уже стояли на полочке красного дерева..

Когда вестовой вышел, Вадим достал фляжку, две хрустальные рюмки. А как же? Еще Александру Васильевичу Суворову приписывают слова, что, мол, рубаху продай, а после бани выпей!

Егор заметил гитару, стоявшую у изголовья командирской койки.

Спросил разрешения, взял в руки, попытался вспомнить хоть некоторые аккорды. Удовлетворенно кивнув, поинтересовался: – У тебя тухлые яйца и гнилые помидоры есть? Ах, нет!? Правда? Значит, не закидаешь со всей пролетарской ненавистью? Тогда сейчас спою!

– Знаем, как вы давненько не брали в руки шашек! Пой, Егорий! Не кокетничай! Если бы плохо пел – то пел бы для себя в загерметизированной насмерть каюте… с усиленной звукоизоляцией, а раз сам напрашиваешься, то наверняка умеешь, да и знаешь об этом!

И Левин, засмеявшись шутке товарища, запел сильным голосом песню из кинофильма «Океан».

За кормой моего корабля

Гаснет светлая точка

Для тебя это просто – земля,

Просто берег и только

Ты о ней свысока говришь

За окошка глазея

Что ты знаешь про землю, малыш?

Что ты знаешь про землю?

(песня на стихи С. Макаренко, из к/ф «Океан», примерно 1972 год)

Левин пел, а его мысли уносились куда-то в свое прошлое, вспоминались разные приятные моменты. Нет, все-таки не зря он в море ходит, не зря служит! Пусть и море испытывает его – как в этот раз. И это без красивых слов – перед собой-то рисоваться нечего. Наверное, нельзя служить на море просто так, с черствой, холодной душей, меряя службу как-то только из материальных соображений…

Насчет материальных – есть совершенно другие сферы, более спокойные, с гарантированным обогащением!

Песня закончилась, он выдал финальный аккорд.

– За тех, кто в море! – предложил тост хозяин каюты. Выпили, не спеша закусили.

– Слушай, дело, конечно, не мое, но мои балбесы говорят, что ты своих женатых офицеров и мичманов на сход, в ресторан не отпускаешь? – поинтересовался Левин.

– Ну уж и прямо, – не отпускаю! Отпускаю, конечно! Что плохого сходить в приличный ресторан? Правда, насчет приличного – штука относительная! Но! Уж будь добр, вернись к «нолям» и доложи!

– Даже холостяков?

– А у меня еще зимой холостяки кончились. Молодых мичманов нет, а последний из офицеров, артиллерист, женился в январе. Я его в Питер отпускал. Нечего ерундой заниматься, болезни приносить, да и вообще – как-то нечестно это. А жены еще как возьмут и с меня спросят… а я что скажу? – отшутился он.

– Вон мой друг, старпом с «раскладушки», старые подлодки с ПКР надводным стартом, как-то на побывке из завода, пытался поджечь диск электроплитки спичкой. Bo-как! В его доме сроду не было газа, зато в Росте, где он уже второй год ремонтирует свой металлолом, в домах около завода – газ есть. Пояснения нужны? Жене его доказательства не нужны – не в суде, поэтому по голове он все-таки получил! Слушай, хорошо, сковородка из алюминия под руки попала, и легко погнулась, изобразив форму Санькиного хранилища интеллекта, а если бы чугунная, вот такая, вроде как для отбивных? Вот была отбивная из бычьих мозгов, да-а-а!

Егор хотел что-то возразить, даже прокашлялся, но стало как-то неудобно и он решил не озвучивать свое мнение. Тут отстаивать свои принципы и ориентиры – чревато. Его еще дядя, капитан 1 ранга с ТОФа, в свое время поучал курсанта-пятикурсника…

Да, да, как раз насчет того, что нормального моряка женщины ждут в каждом порту. Особым кобелизмом Левин не отличался, но и к подвигам других относился вполне лояльно – просто не надо о них болтать! Вот этого он не любил и такой треп жестко пресекал. Даже у друзей. Женщина доверилась тебе, так храни ее честь, кто не умеет хранить честь женщины, у того и со своей – явные проблемы!

Да уж, каждому свое… Но Вадим был уж очень правильный, Левин его уважал, и выглядить ловеласом в его глазах тоже не хотелось. Не самая лучшая маска на нашем театре…

Вадим тщательно вытер руки вафельным полотенцем и взяв гитару в руки, подстроил под себя и запел. Его глаза были полупикрыты, смотрел он, видимо, куда-то в себя, в свою душу. А пел он вот эту песню:

Видяевский вальс…

Ах, как струны поют, замирает душа

Боже мой, как же ты хороша

В удивительном вальсе кружилась зима,

К сопкам прижавшись, светлели дома

Отчего ж ты вздыхаешь и снова молчишь?

И порой невпопад что-то мне говоришь…

Я смотрю, зачарован, на эти уста

Подарила судьба мне тебя неспроста…

Мы с тобою вошли в удивительный храм

Упивались Любовью с грехом пополам

Столько лет настигал этот призрачный миг

А когда ты со мной, – головою поник…

И пока надевали друг другу венец,

Я не веря шептал: Ты моя, наконец…

Отчего же слезинки застыли у глаз?

Заметает пургой неудавшийся вальс…

Чуть слышные звуки волнений сердец

Опущены руки, растоптан венец…

И только осталась слезинка у глаз

И этот ненужный, задумчивый вальс…

Гитара звучала средь ночи и тьмы

Судьба нас венчала, не поняли мы…

Застывшие звуки, бледнеющий бас…

Аккордом разлуки – ВИДЯЕВСКИИ ВАЛЬС….

(песня офицера флота А. Шибко)

– Та-ак, святой Антоний! Ага-а-а! Твоя?

– Что – песня? Моя! Только ты без рекламы!

– Ну, что ты! – Егор возмущенно грохнул себя кулаком в грудь.

А тогда… Чувствую, зацепило тебя как следует! Фея с Амуром. – понимающе протянул гость.

– А, с чего ты взял? – несколько смутился хозяин каюты.

– Ты уж, брат, извини меня, но надо быть очень крупным идиотом и ханжой, чтобы вот этого не понять! Причем – по-настоящему! Такие стихи не пишут, и песни не поют просто так, на базе кратковременных романчиков в свете подогретых алкоголем гормонов! И про жен уже тоже такое не поют, тем более и смысл тут…

– Вот-вот, двойственное такое положение с женами!

Егор пожал плечами – дело, с точки зрения закоренелой морали и некрасивое, но житейское… Мы живые люди, а человек не может спрятать свою сущность ни под китель, ни под броню.

Вадим кивнул – у его старого училищного друга на этот счет была целая теория, что не ходить налево – явление аморальное, и где-то даже социально опасное. Причем – теория почти научная! Мы вообще можем оправдать все, что угодно в собственных глазах!

– Значит, зацепила… – протянул тихо Вадим и сменил тему на служебную, про корабли, про командиров, про кучу курсовых задач и боевых упражнений….

Пора было прощаться. И Егор потащился к себе на корабль, чувствуя расслабленность, предвкушая отложенную книгу Стругацких, но понимая, что долго он сегодня не почитает – книга упадет из его ослабевших рук, он получит легкую, но целевую контузию и потеряет сознание до самого утра. Проверено не раз!

Глава 14Приятное с полезным

Наконец-то корабль вытащили из дока и поставили к причалу. Все вздохнули с облечением. Дело в том, что, стоянка корабля в доке с командой приносит много бытовых неудобств и разных ограничений. Поэтому, во время стоянки корабля в доке, ни на одном приличном заводе, ни в одной стране, кроме нашей, команда на нем не живет!

А у нас – экономия, и постулат начальников: трудности должны быть трудными! Если трудностей не будет у матросов и офицеров, значит, у начальников и командиров – они вполне могут возникнуть! И с них могут строго спросить! Так для всех удобней – кроме своих собственных офицеров и матросов родного флота, одного из двух друзей и союзников великой страны… Так что, при всем при том, кое-какие трудности все-таки закончились! Механик и все другие командиры боевых частей тщательно проверяли свою материальную часть. Покрашен корабль был «как учили» и теперь занимались нанесением разной маркировки. А то! Приближался «путь домой» – а там все проверят! С садизмом! И выворачиванием наизнанку – ровно, как цыгейковую рукавицу!

У Андрея Башлыкова появились новые заботы – учения, которые следовало как-то совместить с завершением ремонтных работ и устранению замечаний различными подразделениями завода. Главный строитель корабля пытался сначала надавить на командование. Потом его обоять – но варианты не прошли. Был достигнут здоровый компромисс и работяги трудились на корабле вполне по-серьезному. Дутые результаты не проходили – несмотря на рыдания об обездоленных рабочих к революционным и государственным ионным праздникам, напрочь лишенных положенных премий.

Егор резонно отбивался – мол, если что и во время «ШУХЕРА», ваши работяги петь «Варяга», стоя по грудь в заливаемом отсеке – не будут! Так что – а сделайте – ка мне отсек таким, чтобы его никогда не заливало! Идеал недостижим – но стремится надо!

Командиры боевых частей занялись документацией, проверки и налеты проверяющих всех степеней и ведомств.

Левин тоже засел в каюте, разрабатывал для офицеров «тактические летучки», внедряя в них всякие хитрости. Он хорошо понимал, что начальник штаба дивизиона их в покое не оставит. Он даже мысленно видел его «гроссбух», где раздел «СКР-150» сиял девственной белизной против всех фамилий офицеров. Любил он это дело, терроризировать офицеров своими летучками в удобное, а, тем более, и в неудобное время!

Чувствовалось изменение настроения офицеров – скоро в море! Ибо кто не знает, но на кораблях флота любовь к морю воспитывается и возбуждается невыносимым садизмом у причалов. Старая. Но до сих пор верное наблюдение. Офицеры и мичмана о чем-то шушукались. Наконец, к Левину подошли Колотунов, Башлыков и даже вечно инертный в таких делах механик Жихарев.

– С чего бы это такое Великое посольство? – поинтересовался Егор, закуривая сигарету, – Неужели – пора? – дурашливо изумился Егор.

– Товарищ командир! – обратился Колотунов к Левину. – А не организовать ли нам вылазку в Росту? В составе всего офицерско-мичманского коллектива вверенного вам корабля, а? За вычетом вахты?

– Заманчиво, конечно! Опять же – экипаж сближает, корпоративная солидарность укрепляется! Но… Тут с МПК обращались с аналогичной просьбой к командиру и замполиту дивизиона. Так и получили полный отлуп. И пошли по старой, утоптанной трассе! Не время, говорят, лакоголизм и разврат разводить, когда на дворе сплошные происки империализма и еще оргпериод! И будем мы сидеть за колючей проволокой как проклятые, чтобы прониклись насквозь идеей, что служить строго по всем Уставам даже десять дней – тяжело и страшно! Во как! Прослушали теорию – дарю! Пользуйтесь!

– А военная теория, Егор Андреевич, гласит, что если в лоб не выходит, то в обход и в охват может и получиться! А давайте, товарищ командир, запланируем культпоход по местам боевой славы, а? В Росте, между прочим, в Доме офицеров флота есть еще и очень хороший, и, пока единственный – музей Северного флота, который наши офицеры и мичмана еще никогда не видели и, может быть никогда больше в этой жизни не увидят! Во-как! Так что… А чем хорош оргпериод? А вот именно тем и хорош, что все запланированные мероприятия строго выполняются под контролем командования! Оставим помощника и механенка, пару старшин команд – справятся!

– Да? А, впрочем, блин, ну и пуркуа па? – ответил Егор! – Вперед! Кто не с нами – тому дубьем по голове и хрен вдогонку!

К комдиву пошли, подготовивщись. Любой вопрос – любой ответ!

Колотунов подготовил задним числом месячный план партийно-политической работы, план самого культпохода и сценарий мероприятия.

После недолгого беспорядочного сопротивления, эфемерная бюрократическая крепость командования «дивизиона неремонтопригодных кораблей» пала!

И офицеры и мичманы, нарядившись в выходную форму одежды, гордо двигались на выход из завода. Никто из аборигенов просто не нашел такой лазейки в оргпериоде, которая пришла в голову Колотунову.

Культпоход прошел насыщенно и весело. А что вы думаете: командование дивизиона все-таки не поверило своим глазам и дважды звонило начальнику ДОФа, интересуясь, как идет мероприятие. А мероприятие проходило в в местном кафе, с выпивкой и закуской, и даже с концертными номерами. Персонал отметил, что они уже давно не видели такого сплоченного и веселого экипажа. А уж когда женщины узнали, что они из Еромыхалова…

На обратном пути посетили пивбар со свежим, нефильтрованным Кольским пивом, на любителя, оценили продукцию заполярных пивоваров. А чем не пункт мероприятия?

У ворот завода Левин построил всех участников воспитательного мероприятия и оптом показал свой кулак: – Если кто будет хвастаться итогами культпохода… Все поняли и рассказывали о мероприятии как о скучном тематическом вечере, не вдаваясь в подробности.

Наступали праздники, в Мурманск приезжали разные популярные артисты. Это сейчас есть такая примета – если «звезда» долетела до гарнизона – значит, она уже приближается к горизонту заката. А в то время приезжали лучшие, и выступали во всю мощь, без «фанеры»… Нет, конечно, были и исключения из правил. Но…

Колотунов, прихватив с собой пару матросов, поехал в столицу, мечтая закупить всякие краски и гуаши, кисти, шахматы на вырванные из горла бухгалтерии завода культмассовые деньги от «министерства нападения».

И, совершенно неожиданно, случайно он встретил в кафешке своего одноклассника по средней школе. В ходе радостных похлопываний по плечам и беглых воспоминаний, удалось выяснить, что Дима теперь – большой человек, художественный руководитель очень известной после одного удачного новогоднего фильма актрисы Ставриди. Обменялись телефонами и разошлись, пообещав друг другу еще встретиться.

В кают-компании зашел разговор об артистах, и замполит нечаянно похвастался своим старым знакомым.

– А слабо ее пригласить к нам на концерт? Скажем, на верхнюю палубу или в кубрик? Петь живьем, перед матросами и офицерами корабля?

На «слабо» ловится любой молодой офицер. Или три из четырех. Где же ума на всех-то набраться и провокации разоблачать? Колотунов исключением не был!

– Спорим?

– На что? Бутылка коньяка идет?

– Идет!

Командир заметил, не отрываясь от свежей газеты: – А кто спорит, то один – дурак, а один – подлец! – и прихлебнув чая, задал вопрос мудрому механику:

– Как вам кажется. Сергей Петрович, кто из них – кто? Мне вот, например, кажется, что Колотунов на дурака не похож!

– Не похож! – подтвердил механик. – Я бы на помощника поставил!

– Сам ты это слово! – вдруг обиделся Роман, хотя слово-то как раз произнесено не было.

– Мысли читает! – восхитился Левин, здорово их в Морполите учат!

Но спор все равно состоялся, а артиллерист разбил руки спорщиков.

И что вы думаете? Концерт состоялся! Когда комдив подписывал отношения на пропуска артистам, где первым в списке было имя Ставриди, он подумал, что подлый «сто с прицепом» опять его разыгрывает, и собрался обидеться. Ан – нет!

Ставриди оказалась молодцом! Наш человек! И её команда – тоже!

Ребята выкладывались вовсю! Она спела весь набор песен из фильма, экспромтом пела морские песни, всякие популярные лирические, которые нравились матросам. Моряки были готовы носить ее на руках!

Естественно, потом был торжественный обед, где офицеры проявили чудеса гостеприимства и воспитанности.

Не, ведьмы мы,

Али не ведьмы?

Патриёты – али нет?

Потом пешком пошли провожать артистов до самых заводских ворот и уже вместе распевали полюбившиеся песни…

Башлыков пригласил к себе в каюту замполита Колотунова, с которым у него нет-нет, да и вспыхивали трения. Типа «нашла коса на камень», или никто не хотел умирать. Левин только посмеивался, вреда большого в этом он не видел. Но в тот раз он достал из сейфа две бутылки коньяка. Одну он торжественно вручил Роману при артиллеристе, а вторую щедро разлил по стаканам – ну, не обзавелся помощник наш еще рюмками. Во-первых – недосуг. Во – вторых – «облико-морале», должность хранителя морского порядка обязывала вести совершенно трезвый образ жизни. Ну, хотя бы иногда, и по возможности.

Роман расчувствовался, глядя на такое поведение помощника.

– Вот она, благородная сила искусства! – объявил он. Все безропотно согласились. Без возражений – случай небывалый!!!

Глава 15Продолжение концерта

Но на сём концерт не закончился, представьте! Завистливые моряки с соседнего корабля, встретили гуляющих по причалу бойцов Левина. Началось с критики концерта.

Слово за слово, насмешки стали грубыми, а уж когда СКР-150 внаглую, совершенно без стеснения, был назван старым корытом, то легкие словесные, совершенно неубедительные доводы с обеих сторон перешли к обмену увесистыми плюхами и приемами бокса. Потом все переросло в нормальную, вполне грамотную драку. Почти в стиле Брюса ли и Джеки Чана. На лицах гладиаторов обеих сторон появились боевые шрамы. Кое-кто слетал в освободившиеся от снега кусты.

Эту драку прекратил сам падагрический комдив ремонтирующихся кораблей, оказавшийся рядом. Как-то раз он простоял в залитом холодной водой трюме, вместе с бойцами заделывал течь дейдвуда – отсюда и злая падагра, в смысле – «несгибаемость» суставов.

Он просто с концерта возвращался! И подкрался, словно северный лис – песец – незаметно! И зверски напал! Но он взял в плен только громыхаловцев.

И вот потом – понеслось! В штаб ушла телеграмма, в которой, естественно, виноватыми выставлялись лично Левин и Колотунов. А как же! Маленькая месть мелочных сукиных детей! Впрочем, сукины дети бывали и куда как побольше!

Вот бывает, что наглядно срабатывает социологический закон: Офицеры делятся, собственно, на офицеров и чиновников в погонах. Первых интересует военно-морское дело, по существу и содержанию. Вторых – создание его видимости. Тех много, не меньше, чем корабельных и строевых, и от души травят жизнь первым… Причем, место службы особой рояли не играет! Это генетическая программа – вывел закон Егор Левин, да так, что самому автору он понравился! Впрочем, такие люди нужны наверное, но почему именно у нас?

…. Утром комбриг кораблей ОВР был уже у начальника штаба флотилии, легендарного подводника контр-адмирала Устименко, в просторечье на весь гарнизон, без изъятия на звание и категории – у Дяди Саши. Между прочим, не всякому такой уважительно – надежный позывной на всю жизнь приклеят! Переговорив с командиром СКР-150 по оперативному телефону и обматерив его слегка, он все-таки подготовился к неприятному разговору.

Вошел в кабинет, доложил о прибытии, поздоровался за руку с Устименко и сел на предложенный стул. Адмирал не упустил случая беззлобно подшутить над ним. «Все-таки у подводников начальники как-то человечнее! – отметил он про себя.

Рядом скромно сидел новый замначпо флотилии, с которым он пока еще лично знаком не был!

«Ну все, сейчас еще на парткомиссию поташат!» – решил Постышев, не совсем, чтобы в шутку. Даже взгрустнул в унисон моменту.

– Они, конечно, обормоты! Воспитательный процесс во время ремонта запустили, народ – распустили и расслабились! Ремонт, одно страшное слово для воинской дисциплины! А, если взглянуть в суть? Так ведь за дело! Вот обозвали бы мою бригаду какой-то ржавой бандой, так я бы… А мне уже – под сорок! А двадцатилетние пацаны? У них руки-то, быстрее мысли! И, опять же – за правое дело, за корабль, за командира вступились, а не просто набили морду карасю! – храбро защищался комбриг. Поговорили!

– Значит, так! – Подвел итог адмирал, поглядывая на часы. Времени ему всегда не хватало. – Где-то – вы правы, но так нельзя! Я вот вас всех выслушиваю, вы все мне такие сюрпризы подкидываете? А я ведь никому из вас еще клюв не начистил. Ни разу! А ведь, наверное, иногда кулаки чесались! Ну, если только фигурально! А иногда – так ведь хотелось! Но – терпел!

Поэтому он позвонил адъютанту, тот вызвал девушку-мичмана. Пишущая машинка уже стояла в углу кабинета, на журнальном столике. Видимо, дежурное место. Симпатичная девушка привычно устроилась за ней, и тряхнула гривой шикарных волос. По всему кабинету разлетелись волны какой-то волнующей энергии!

– Пишите, Лена! Приказ… ага. Вот примерно так: – На 175 бригаде кораблей ОВР в последнее время совсем потеряли нюх и превратились в ООН-новских наблюдателей, хрен знает – за чем! Кубрики представляют собой в лежбище деклассированных котиков, где черт ногу сломит! Но даже черти туда не ходят и ноги не ломают! Умные стали!

Так, например, на СКР-150 произошел исключительно похабный случай, их орлы устроили с бойцами соседнего корабля вражеской бригады бездарную, непродуманную драку, и, даже не смогли начистить тем чайник по-человечески. Кроме того, не смогли вовремя смыться и вляпались в плен, были захвачены пожилым, почти престарелым комдивом, скрипящим своими падагрическими суставами на пол-мили! А посему, раз так, то:

Приказываю: комбригу капитану 1 ранга Постышеву Аз Веди за учиненный бардак – клизму ведерную с патефонными иголками, комдиву – тоже глаза протереть и вздрогнуть! Иначе… сами знаете! А остальное ваше стадо – спускайтесь вон с ваших олимпов и дерите сами! Не царское это дело! И весь этот тихий ужас прекратить в кратчайший срок. А не то…

Подпись: ВрИО командующего флотилией – Я!

– Лена, прочтите, что там получилось в сухом остатке?

Девушка встала со стула и торжественно зачитала следующее:

Приказ

По строевой части

О низком уровне дисциплины и организации службы в войсковой части 12345 и наказании виновных.

В текущем учебном периоде боевой и политической подготовки в войсковой части 12345 командование и офицеры бригады утратили действенный контроль за морально-политическим обликом и внутренним порядком на кораблях и самоустранились от руководства мероприятиями по укреплению воинской дисциплины и уставного порядка.

В кубриках не соблюдается порядок в свете требований корабельного и общевоинских уставов, соблюдение распорядка дня командованием не контролируется, осмотры корабля не должностными лицами соединения не проводятся.

На СКР-150 имел место грубый проступок, совершенный группой лиц в форме неуставных отношений и физических оскорблений с военнослужащими взаимодействующего соединения.

В ходе проверки выявлен низкий уровень физической подготовки матросов и старшин команды СКР-150, которые не смогли выполнить установленные нормативы ФП на «хорошо» и «отлично».

Приказываю: за упущения в службе и низкий уровень воинской дисциплины объявить командиру войсковой части 12345 выговор. Командиру войсковой части 23456 – строго указать.

Остальных виновных командирам означенных воинских частей наказать своей властью.

Спланировать и провести ряд организационных мероприятий по укреплению воинской дисциплины и уставного порядка на кораблях, итоговую проверку провести под моим личным руководством!

ВрИО командующего флотилией…

Начальник штаба одобрительно кивнул и даже удовлетворенно присвистнул.

– Вот так! – сказал адмирал. Мне на подпись, в канцелярию, регистрируйте и копию телеграммой ЗАС – на флот. А то там опять крови жаждут! Кстати, Елена Игоревна! Если кому-то и чего-то будет там, на Флоте мало – скажите ЗНШ – пусть все валит на меня! А я отобьюсь! Я – здоровый!

Мичман собрала бумаги и вышла из кабинета.

– Во! Видали? – спросил он у офицеров, с гордостью оглядывая поле боя – У кого еще есть такие кадры? Надо же – с полуслова понимает! Никому не отдам, даже за сундук золотом, по её весу! Сами воспитывайте!

Глава 16Путь домой

Из Громыхалово прибыла приемная комиссия штаба родной бригады, Флагманские специалисты дотошно проверяли корабль, и отмечали действительно хорошее качество ремонта, еще бы! Ход ремонта находился под постоянным прицелом начальника завода и технического управления флота.

Комдив капитан 2 ранга Сенявин выругал командира и замполита, провел с ними разбор «исключительно похабного случая». Он пообщался с местным командованием, которое с садизмом поведало о всех подвигах и приключениях экипажа «сто с прицепом». Уж что он говорил местному комдиву – не известно, но Левину он сказал, что, конечно, награждать никого не будут, засветились в отдельно взятых местах, да ладно, а и наказывать – так тоже вроде бы и не за что! И если бы все так переживали аварийные и даже плановые ремонты, то ему, Сенявину, не пришлось бы так седеть и пить валерьянку стаканами! А эти-то, из дивизиона ремонтирующихся кораблей… так у них задача такая, чтобы вам, да и – нам, жизнь и служба мёдом не казались!

Прошли ходовые испытания на разных режимах дизелей и турбин.

Обрадованный замкомбрига по ЭМЧ подошел к Сенявину и сказал: – А мы-то с комбригом гадаем – кого к Новой Земле на боевую службу отправить! А у тебя, смотри-ка, «сто с прицепом» совсем как новенький стал!

– Нет, гад ты все-таки. Сеня! – сплюнул комдив и отвернулся. У него планы другие на 150. Были, блин!

… И все-таки, без ляпа не обошлось! Когда штабы за дело принимается, то дремлющее лихо просыпается!

Среди приемной комиссии оказался и флагманский артиллерист. Между прочим, сам напросился! С далеких «югов» приезжала его жена, а тут такая возможность встретить ее в аэропорту и проводить прямо до дома в каюте комфортабельного теплохода! Комбриг охотно дал «добро»… И флагарт оказался на «стопятидесятом».

В нужный день он встретил жену с букетом цветов прямо в Мурмашах! Он вручил ей букет роз, сам схватил два её чемодана и проводил к такси. Шик! Блеск! Песня!

И – с корабля на бал! В ресторане, что в гостинице «Арктика» представлялись два офицера: Башлыков «обмывал» долгожданную четвертую звездочку, а Рашидов – день рождения.

Вечер пошел, даже полетел в искрометном ритме корабельных офицеров, вырвавшихся на волю.

Вдруг с номером в гостинице у флагарта внезапно возникли проблемы. В те времена заполучить номер в гостинице – это нужно было везение и удача. Тогда Рашидов просто протянул ему ключи и записку с адресом. Он снимал квартиру в Росте, а жена уже отбыла на Большую Землю, а «жилплощадь» еще хозяевам не сдали.

Рано или поздно, но все хорошее заканчивается!

Тепло распрощавшись с офицерами, флагарт поймал такси. Они с женой доехали до указанного дома на одной из светлых, по случаю полярного дня, улицах Росты.

Дальше сказка продолжалась, с женой они не виделись почти два месяца, и захваченные две бутылки шампанского оказались кстати…

Но как тяжело было просыпаться утром! В голове гудели колокола громкого боя, сознание никак не хотело смириться с реальностью…

Рядом, лицом к стене, лежала большая, теплая женщина, в ночной рубашке игривого фасона.

Вчерашние события восстанавливались с трудом, в памяти обнаруживались заметные провалы.

Женщина сладко спала, обдавая его горячим дыханием. Надо было вставать, хотя бы для того, чтобы разобраться со временем. Кроме того, обстановка, цветы и ковры были совершенно незнакомы. Интересно, на каком я свете? – мучился флагарт вопросом.

Надо было на что-то решаться!

Офицер нежно погладил женщину по плечу, и самым ласковым тоном, на какой только был способен, проговорил:

– Дорогая! У нас вчера была отличная встреча, волшебная ночь! Я помню каждый ее миг, но… Скажи пожалуйста, как тебя зовут!

Черт побери его язык во все омуты и закоулки преисподней! Что-то взорвалось! Безо всякой пентограммы и призывного заклинания, Фурия взвилась над кроватью, разбросав в разные стороны подушки и одеяла! Она с шипением вцепилась в левую щеку бедного флагарта, уже успевшего впасть в ужас, и во второй раз истово помолиться! Первый раз он молился с бабушкой лет двадцать пять назад!

Как вы догадались, в мифическую фурию превратилась его жена, которая почему-то не оценила красоту своего романтического пробуждения!

Заверения мужа, что это была обычная веселая шутка, она просто не восприняла. Бедный флагарт на «СКР-150» больше не появился, они с женой проникли на борт «Актрисы» Актрисы – это пассажирские теплоходы, снующие по прибрежным городам-гарнизонам на побережье Баренцева и Белых морей. У-Черта-На-РОГАХ, кроме одного, «Вацлава Воровского», по прозвищу Васька, носили имена великих русских актрис – соответственно «Алла», «Клава»… кто-то еще, кажется. Или нет? и заперлись в каюте, уйдя в глухую оборону на 18 часов.

Когда же утром следующего дня он прибыл к родному начальнику штаба, тот увидел живописный автограф жены на левой щеке офицера. Не говоря ни слова, он дал команду оформить флагарту десятисуточный отпуск – пока следы от рысьей лапы не заживут! А то, неровен час…!

Через несколько дней, когда завод устранил все замечания, корабль поставили в Североморск, под проверку. Уходить в базу надо было вечером. И тут, как вдруг – сюрприз! Оперативный дежурный флота корабль «придержал» и объявил командиру, что с ним идет адмирал, очень известный своей дотошностью и опытом моряка-надводника. А идти предстояло всю ночь. На скр проекта 159 флагманских кают не было, и Левин охотно уступил ему свою. Все равно поспать просто не получится – как его предупреждали, «беспокойный адмирал» любит по ночам ходить по корабельным отсекам и боевым постам и задавать разные-разные вопросы.

«С последним «пиком» назначенного часа, отошли от причала, прошли по тревоге узкость – нет адмирала на ходовом, нет его и в кают-компании. Никто не видит! Обогнули Кильдин, легли на генеральный курс – нет адмирала.

Потом рассыльный доложил, что адмирал просит командира подойти к нему.

Ну что же, надо так надо! И Егор Андреевич спустился с ходового поста в свою каюту.

Тут-то все и прояснилось – адмирал решил немного отдохнуть, не смущая командира и КБР в момент прохождения узкости. Разделся, прилег и задремал. Когда проснулся, то своих брюк просто не обнаружил. Ему было страшно неудобно, но выйти и пойти по боевому кораблю в море в спортивных штанах он тоже не мог – не так воспитан! Это все равно – как голым!

Что же, оставалось изучать литературу, которую, видимо, читал командир в свободное время.

Брюки не появлялись. Долго-долго, а потом появились они так же внезапно, как и исчезли!

Смущенный Егор Левин сказал адмиралу, что у них так принято – если офицер вешает свои брюки не на вешалку, а на стул., то это значит, что вестовой их должен забрать и отгладить.

– Барство какое! А в мое время такого не было, – пробурчал адмирал. Была глубокая ночь. Мерно пели турбины, грохотал дизель-генератор – всё, как надо, вроде бы… Куда-то идти уже не хотелось…  Справятся и без меня!

Утром, разбирая межбазовый переход, командир выяснил, что Башлыков так и сделал – поручил вестовым отгладить адмиралу брюки, причем, особо не спешить и сделать это обстоятельно, а потом хорошенько их просушить после отпаривания… Вот такая «услуга»!

Пришли в бригаду и им объявили, что кораблю предстоит трехмесячная боевая служба у Новой Земли и с завтрашнего дня начинается подготовка к ней… а план подготовки вступил в силу еще… вчера!

Вот такая корабельная служба как форма мужской жизни…

Корабли стареют быстрее, чем люди. И уже лет через семь восемь все СКР такого типа были выведены, один за одним, из состава флота. Что делать! Настало время такое, что и более новые и совершенные корабли и подводные лодки океанского флота оказались под разделочным ножом гильотины на разных заводах…

Офицеров же тоже ждали разные судьбы – перестройка и демократия перевернула судьбы миллионов людей, не оставив в стороне и судьбы офицеров и мичманов… Но офицеры до сих пор вспоминают свой старый корабль и свою молодость на нем – среди моря, среди волн и льдов… А во сне их еще иногда зовут колокола громкого боя!

Часть вторая