Конечно, у приятелей не было предварительного расчета углубиться в случайное знакомство с дамой (как бы не хотелось, в командирском рюкзаке, фигурально выражаясь – четыре реактивных мины, пусть и практические, но ночью кто их там разберет…).
А вот эти парни спутали все карты, так как хлебосольный командир добра не забывает.
– И вечно черт его тянет за язык! – добавил вполголоса капитан-лейтенант Рыбкин. – Если никто не замечает твое величие – расскажи о нем сам! Последовало приглашение на корабль. И даже туманный, сумасшедший, намек на возможность при выходе в море втихаря швартаиуться к заскучавшему родному судну моряков для передачи их на борт. Назавтра начинался очень выгодный рейс «за бугор». Твердо обещать Бобровский постеснялся – привык держать слово офицера, а тут бабка надвое сказала…
Погода непредсказуема, как красивая блондинка! Может приласкать, а может – с той же вероятностью и вовсю «продинамить». Плавали – знаем!
Но телефон от очень симпатичной девушки с черными, с блюдце, глазами, из заводоуправления, он все-таки получил. Пусть он его где-то потерял, но все офицеры в ресторане видели перспективный успех «северянина»!
Из ресторана до причалов добрались на такси. Четверо, несколько подвыпивших, человек в форме прошли на корабль мимо рубки дежурного по дивизиону, отчаянно притворяясь трезвыми.
Дивизионный минер, командир и два гостя скользнули в коридор и прошли в крохотную каюту командира напротив кают-компании. Служба и ухом не повела.
– все-таки, курортное, блин, море! Душит его дух на корню останки бдительности, да! То ли дело на Севере: куда глаз ни кинь, всюду написано: «Североморец! Не щелкай клювом!». Тьфу, блин! В смысле – «Будь бдителен»! Или: «Помни войну!» Механик как раз запустил котел и подготовил баню. Так, на всякий случай, сам попариться собирался!
Баня, пар, незабвенные маринованные патиссоны и яичница с тушенкой и луком под старое, доброе «шило» – нехитрый рацион флотского гостеприимства, приправленные четко отработанными движениями вышколенных вестовых-азербайджанцев. Бесконечная беседа о будущем флота, мира, и конечно о морской службе, завершилась топотом ног дежурного по низам. Он решительно шел по офицерскому коридору. Еще били каблуки о сталь палубы под линолеумом, а командиру уже была ясна картина: – Выход в море? Интересно только, во сколько?
Раздался стук в дверь каюты.
– Всё! Угадал! – подумал Бобровский, и настроение резко дало негативный крен и увеличило опасный дифферент на нос. Нос-то и повис… временно.
– Товарищ командир! Объявлено экстренное приготовление к бою и походу для выхода на практическую минную постановку! – четко рапортовал дежурный по низам, как учили. Молодец, елки пушистые!
В голове командира еще клубились винные пары, некий туман от полного отсутствия сна в уходящую ночь. Перед светлыми очами – безмятежно лежащее на диване тело дивизионного минера. Вот гад, успел ведь пару часов вздремнуть! Повезло человеку!
Впереди – неминуемый инструктаж командира дивизиона, потом – собственно, сам выход в море. Как не верти – продолжительное бодрствование! Такие перспективы сильно напрягли воображение командира. Он внутренне встряхнулся, освобождаясь от пустых слов, и всяких нелепых мыслей и мечтаний.
Лавровый листок уже автоматически жевался для отбития запаха, параллельно, чуть ни горстью, лузгались семечки, обязательно припасенные для подобных случаев. В ящике стола всегда был такой запасец…
Глянул в зеркало – тьфу, ну ничего, вполне сойдет, бывало и хуже! Физиономия соответствует суровости момента. Щеки и сурово выпяченный подбородок гладко отполированы «Шиком». Схватил с полочки умывальника французскую туалетную воду и поставил ее ароматом устойчивую дымзавесу по всей физиономии и верхней части любимого походного кителя.
Шлейф аромата был призван отбить предательский запах ночных посиделок и отвлечь внимание бдительного комдива. Во всяком случае – отвлечь его чуткое обоняние, настроенное и тарированное на строго определенный диапазон запахов.
Через пять минут вместе Бобровский вместе с Миной вошел в «пыточную». Так остроумцы местного разлива звали комнатку для совещаний в домике совсем не военного вида. Здесь иногда обитало управление дивизиона, и решались служебные вопросы. Эпизодически здесь же проводились разборки с проштрафившимися офицерами, а также прием всяких контрольных «летучек» и зачетов у офицеров.
На обшарпанных стульях, банкетках и скамьях уже рассаживались командиры, замполиты и специалисты дивизиона.
Комдив начал с места в карьер: – Итак, уважаемые отцы – командиры, повторяю: сначала будет тренировочный галс, а потом будем реально ставить мины. По возможности – именно в расчетных позициях!
Работаем в полном радиомолчании, при полной светомаскировке, только фонари направленного действия для связи. Как на войне!
Предварительный сигнал – включенные красные клотики. Начало постановки в этих координатах после поворота «все вдруг» на курс… и выключение красных клотиков. Расчеты работают по своим назначенным нормативам и в результате получаем три линии мин с разносом по нашим траверзным дистанциям. Все! Быстрым взглядом комдив обвел собравшихся офицеров, как будто стараясь угадать, насколько они поняли и «прониклись». Он остановился на Виталии:
– Бобровский, что-то мне не нравится твое настроение. Ты смотришь как-то сквозь меня! Здоров или как?
– Так точно, товарищ комдив! – бодро ответил сонный командир, расстегнул крючки на воротнике и выскользнул из комнаты. Спертый воздух тесной комнатенки действовал усыпляющее. Спать было нельзя, расслабляться – тоже! Только упади – потом самого себя в кучу не собрать!
Комдив, конечно же, заподозрил неладное. Учуял, старый пёс! Но 4 утра есть очень дурное время и многие (как и Бобровский) вечером позволили себе выпить за неблагоприятный прогноз погоды. Выпитое спиртное и долгое время без сна – давали о себе знать. Как-никак, самое волчье время! На Севере у МПК. видимо, не зря был групповой позывной «Волки» с легкой руки гвардейского комбрига. Тяжко! Ну, кто, черт возьми, знал? Кроме комдива, наверное, да и то – сомнительно…
В эти самые минуты корабли готовились к выходу на минную постановку. Приготовление проходило в режиме полного радиомолчания и тишины. Не давались команды по верхней палубе, не проверялось световое и звуковое оборудование. Палубы были лишь чуть подсвечены загадочным синим светом маскировочных ламп.
Работали деловитые дизель-генераторы с выхлопом в воду, напоминая шум всплывающих китов. Главные машины были прогреты и готовы к запуску. Бобровский сам изобретал тактическую летучку по этому вопросу. «Играть в войну» он любил, знал много и умел тоже немало. Во всяком случае, читал он много специальной литературы и на командирских классах ВМФ не только по музеям и кабакам ходил, но и в секретной библиотеке был постоянным «клиентом», и в читалке вечерами сидел, как проклятый и преподавателей расспросами мучил. А экзаменационную работу там он не списывал, а сам набрал все данные, рассчитал все условия, сделал грамотный анализ, пролив бальзам на сердце своего куратора. Кстати, в свое время его, первого среди равных, назначили командиром корабля, еще старшим лейтенантом. Наверное, не зря!
Виталий с некоторым удовлетворением теперь воочию видел плоды своего творчества. Именно его летучка была одобрена командованием и рекомендована к внедрению на других южных кораблях. Лучшего варианта все равно никто придумать у них не мог! Они тут все давным-давно поросли своими шипастыми мидиями во всех самых интересных местах! Даже под фуражками, выше извилины. И им уже ничего не надо, кроме мирного выхода на пенсию и должности по охране склада очень тяжелых железобетонных конструкций. Чтоб не смогли украсть.
Да, братцы, молодость, увы, жестока и безапелляционна в суждениях! А Бобровский был еще чертовски молод!
Машины кораблей тихо урчали в полной темноте, словно довольные коты. Лишь изредка доносился стук кованных каблуков и грохот задраиваемых дверей и люков, да вырвется на мгновение свет из коридора. Вот-вот будет команда отдать швартовы и дать ход.
Командир пошел в кают-компанию, прислушиваясь к четким, заученным командам помощника, проводившего экстренное приготовление. Пока тот держался молодцом.
Перепуганные непривычным шумом и грохотом, визгом сервомоторов механизмов оружия, гости тихо-мирно сидели на диванчиках и ждали какого-то разрешения неоднозначности своей ситуации.
– После выхода из Стрелки будет 15 минут радиообмена – тогда и решу ваши проблемы, – ответил на немой вопрос гостей командир. Он напустил на себя видимую суровость, соответствующую моменту.
Не стал Бобровский рассказывать гостям, что не с руки ему было говорить с комдивом по причине алкогольного запаха. Сразу бы понял и озверел, как раненый носорог! Растопчет! И тогда уж точно: всем – хрен по усам!
«Надо держаться, держаться и держаться, как учил сам Вождь. И через 10… 12 часов все будет нормально! Ос! Терпи, как учило дзю-до в детстве» – про себя думал Бобровский и тихо завидовал дивизионному минеру, которому выпало выходить в море на его корабле, как на самом передовом. Он первый начнет выкладывать минную линию, медленно и без шума, как черепаха – яйца.
– Вызовите дивизионного минера наверх! – дал команду посыльному.
– Виталий, ты как? – участливо спросил командира дивмин, поднимаясь на мостик.
– Спасибо, Сёма, хреново! Хэлп ми, а то – хана! Но прихожу в себя и начинаю припоминать, на каком я свете… Завидую тебе, дружище! Ты ночью хоть немного поспал, теперь еще на переходе восстановишься – вздохнул командир и обратился к приятелю тоном приказа:
– Мина, если хочешь быть человеком, сделай первый шаг. Возьми на себя все вопросы по организации минной постановки с минерами на юте, потому что мне совершенно не по себе. К тому же надо позаботиться о гостях и решить проблему с комдивом по поводу их пересадки, а чувствую я себя не ахти. Договорились? – тоном, не терпящим возражений з