ться. Рассматривая сквозь клубы табачного дыма силуэт модели БДК в застекленном шкафу, Гризлин вдруг спросил:
– Борис Олегович, а вы про параллельные миры и другие измерения слыхали?
– Конечно! – хмыкнул тот/
– Так вот – с сегодняшнего дня давайте с вами числить, что вы случайно, благодаря сильному туману и слабому штурману, просто завернули в другое измерение и от души по нему жахнули!
– Есть, товарищ комбриг! Тем более, что ничего правдоподобнее мне в голову тоже не приходит! – Ну, что ж, решение утверждаю! А потом мне Борис Олегович это рассказал под большим секретом – когда мы с ним уже в одном училище растили себе боевую смену. Вот как оно бывает – был я ином измерении, и знать не знал! А штурман, поди, и по сию пору не знает!
Часть четвертаяПросто – жизнь
АллергияРассказ
Стоя у иллюминатора своей каюты, заслуженный командир передового корабля, капитан-лейтенант Борис Хмарский наблюдал, как большие холодные капли дождя, сорванные ветром с мрачных серых туч, нещадно били по матово-серой надстройке соседнего СКР.
Эти всклоченные и хмурые, как с тяжелого похмелья, тучи плотно закрыли все небо и неподвижно подвисли над свинцово-серыми водами гавани. Невеселая картинка! Настроение тоже было под стать погоде. Отсюда и такие нестандартные сравнения – с похмелья. Вот-вот!
«Понедельник начинается в субботу» – он уныло, вслух, процитировал название фантастической повести братьев Стругацких, потер разламывающиеся виски и усмехнулся. «Что верно – то верно, и, главное, – ну никакой фантастики!».
Дело в том, что в минувшую субботу в одном укромном «комплексе отдыха» была проведена рядовая «баня» для знатоков и любителей такой божественной процедуры. Все должно быть классически правильно, но…. В духе традиций запланировано было только употребление травяных чаев, кваса и пива – как самого – самого тяжелого напитка, уже на финише. Нет, честное слово, так оно должно было и быть, чинно и благородно! НО!!!
Эх, вот уж это русское многозначительное «но»! Никто никогда у нас не собирается злоупотреблять алкоголем! Точно! Вспомните сами! Потом всё случается само-собой, спонтанно, как-то, по непонятным мистическим причинам и обстоятельствам!. Видно, где-то что-то ломается! Как говаривал профессор Преображенский – в головах! Скорее всего…
Вот, там у одного участника «неожиданно» образовался день рождения. Совсем неожиданно! Наверное, он и сам не знал, да! И, как говорится, «у него с собой было». Причем, в обеих руках по сумке, которые просто физически не могли быть застегнутыми!
А день рождения – это именно тот один из немногих поводов, когда отказаться от тоста может совсем не каждый. А тостов бывает много, и все – за виновника. Хоть мы и не кавказцы, но обидеться, если нас игнорируют тоже можем… без замечаний! Так что…
И в воскресенье состоялось тоже самое мероприятие, абсолютно по тому же поводу, но – в более расширенном кругу, с женами, с официозом и церемониалом в цивильной обстановке на квартире у именинника. На всякий случай, женам не сказали, что репетиция дня рождения у Левы уже состоялась… Они могут не так понять, а юмор у них несколько иной, и реакция не всегда адекватная… Все было по второму кругу, и все было снова весело и здорово!
Но вдруг, да так подло и внезапно, без объявления войны, взял и наступил понедельник. Прямо, как расплата, как карающая длань Немезиды. (Или кого там еще? О Боже, как туго сегодня открываются крышки сундуков памяти!) Заедают и скрипят!
По дороге на корабль, он клял себя на чем свет стоит за вчерашнюю несдержанность, покаянно клялся сам себе что больше так не будет и сам себе же искренне верил. Ситуация! Организм твой отравлен, а ты пытаешься его заставить не только существовать, но и нормально функционировать, притворяясь, как ни в чем ни бывало. А он, бедолага, страдает и отчаянно сопротивляется. А матерится!!! Иначе чего так бурчит желудок и кишечник, а?
К тому же, чтобы не смущать своих начальников и подчиненных утренними напоминаниями о вчерашнем застолье, отчаянно морщась, Борис (древний рецепт, призванный не дать смраду перегара вырваться наружу), проглотил целую столовую ложку подсолнечного масла. Противная вещь! И теперь от этого (а может, и не только) его слегка мутило.
Кефир, чай, кофе – слабоватые лекарства против такого «отравления». Но применить радикальные средства не давала совесть. С утра дышать «свежачком» на подчиненных – очень дурной тон! Тем более, требовалось выполнить ряд обязательных для понедельника командирских мероприятий, что уже предполагало общение со многими людьми. При попытке извлечь что-то из памяти, Борис прямо-таки слышал, как эти самые пресловутые шарики, отвечавшие за мыслительный процесс, грохотали, катаясь в опустевшей голове по ржавым логическим дорожкам, вызывая мучительную боль и задерживая ответы на запросы к этой самой памяти. Б-р-р-р!
На сигнальном мостике шла предобеденная приборка и над головой невыносимо грохотали сапоги матросов, затеявших какую-то возню. «Здоровье им девать свое некуда!» – завистливо поморщился страдающий Борис. Наконец-то это мучительный для сегодняшнего дня процесс, завершался. Наступал долгожданный обеденный перерыв. Скоро обед, а там – каюту, и спать, спать, спать, – хотя бы минут семьдесят!
И тут он решился. Ей-Богу, не из-за любви к процессу, а только от безвыходности и для восстановления личной боеготовности в послеобеденный период. Из припрятанной в сейфе бутыли налил себе в чайный стакан с фирменным командирским серебряным подстаканником чистого спирта, на треть объема, и двинулся к умывальнику, открыл было кран, и…
И вот тут раздался вежливый стук в дверь каюты, затем деликатное:
– Разрешите? – и дверь в ту же секунду распахнулась. В проеме стоял замначпо бригады, который зашел на корабль к замполиту по каким-то своим делам, но, как воспитанный офицер, счел своим долгом, как гласят документы, представиться командиру, а, попросту говоря – с ним поздороваться.
Прятать стакан было глупо, доливать стакан водой – еще глупее. Сразу пойдет запах по всей каюте.
И Борис героически отхлебнул спирт, не моргнув и глазом, и сделал приглашающий жест. Заходите мол, дорогой Виктор Павлович! Но тот отказался, и офицеры обменялись парой-другой малозначительных фраз, стоя у дверей. Во время этого разговора Хмарский «непринужденно» прихлебывал, как воду, спирт из стакана, выдыхая во внутрь себя. Так ему казалось, по крайней мере. Но вот, наконец-то, дверь за капитаном 3 ранга закрылась.
Политработник или не обратил внимания на стакан, или дипломатично сделал такой вид.
Хотя – вряд ли! Кого хочешь передернет, если наблюдать такую пытку воочию, зная суть происходящего. Значит, не обратил внимания – успокоил себя Борис. Он перевел дух и удивленно покачал головой: – ну, надо же, выхлебал мелкими глотками граммов сто двадцать чистого «шила»!
Это был поступок, достойный удивления! Ладно бы – залпом, бывало и не раз, но «смакуя», и мелкими глотками?! И тут же, почувствовав пожар первой степени внутри себя, он опрометью кинулся заливать вулкан в организме водой из умывальника. Все нёбо, щеки и гортань онемели, как от анестезии. Еще бы!
Так, чем бы теперь закусить? Осмотр ящиков стола не дал никаких результатов. Там все было расположено на своих местах, а вот места для закуски в рабочем столе, у аккуратиста Хмарского, естественно, предусмотрено не было.
Надо бы вызвать вестового! Рука потянулась к кнопке звонка в буфетную, но тут опять распахнулась дверь.
О, Боже! Это когда-то кончится? Без стука и формального запроса разрешения, (признаками воспитанности и внутренней культуры можно пренебречь, какие условности между друзьями?), заметно пригнувшись, в нее вошел рослый друг-приятель и командир соседнего корабля Лева, косвенный виновник его сегодняшних страданий. Впрочем, резонно опроверг самого себя Борис, никто насильно в него ничего не заливал! Это если быть справедливым к себе до конца…
Лева плюхнулся на свободный стул, и стал жаловаться на головную боль, и живописно сравнивать свое состояние с состоянием кошки, прокрученной в стиральной машине.
– Все! С такой пьянкой я решительно завязываю! – подытожил он свое выступление.
– Оригинально! Уж кто бы говорил! – саркастически поддел его страдающий Хмарский, – А кто начал-то?
– Ты тоже не лучше выглядишь – «успокоил» его, парируя выпад. Лева, – а если бы я не проставился за день рождения, вы бы меня съели, и ты не был бы в числе защитников!
Замечание Левы обидное, но – по существу! Так бы оно и было.
– Да нет, я это… у меня… отравился, короче… или аллергия, какая-то… вот! Организм озверел из-за какого-то проглоченного в злой час продукта, наверное. А в это время, «шило», бесцеремонно продравшись по пищеводу, и смешавшись где-то там с проглоченным маслом и со всем тем, что вчера вечером украшало стол, растревожило страдающий желудок. Тот возмущенно взбурлил, потом еще раз, и еще… Борис опасливо покосился на Леву – слышит ли? Заподкалывает же ведь своим недремлющим ироничным сочувствием!
Хмарский хотел было поделиться с другом своим недавним «подвигом», но вовремя прикусил язык – Лева, конечно, друг, но ужасно любил разные анекдоты «из жизни», и это могло стать достоянием «широкой общественности». Ведь не удержится же, как пить дать! Ради красного словца не пожалеет и отца, говорят в народе – так вот – это именно про Леву Птицина!
– А что? Вполне может быть! Консервы там, опять же рыба копченая и соленая, оказалась с какими-то бактериями на маленьком кусочке, который именно тебе и достался. Сколько хочешь таких случаев! В прошлом году у этого… как его… ну из тыла кап-лей, так две недели в госпитале… дальше чем видел…, слышал, ведь, небось?
У Левы жена работала врачом в местном госпитале, и на этом основании он любил вставить к месту и не к месту свое «авторитетное медицинское мнение».
– А может… ботулизм? – достал он из уголка памяти научное словечко.