То, что акустик «Адмирала Макарова» обозначил как «неидентифицируемый шум природного происхождения», а командир подлодки как «звук проснувшегося подводного гейзера», на самом деле было предвестником катастрофы. Это со дна океана через тектонические трещины уже вырывались струи раскаленного газа, вода буквально кипела возле них, сероводородные пузыри вырывались на поверхность, океан бурлил, как поставленная на огонь кастрюля. Рыба, попавшая в эти смертоносные струи, мгновенно сваривалась.
Цунами всегда возникает неожиданно. Когда на дне сдвинулись от напиравшей на них магмы скалы, когда пошел первый выброс огненной массы, то на гладкой поверхности океана буквально возник огромный холм из кипящей воды. Он возвышался метров на пятьдесят, а затем кипящий, извергающий пар, медленно осел.
Многие люди наверняка развлекались тем, что бросали в пруд камень и наблюдали за тем, как концентрическими кругами расходится от него рябь. Увлекательное занятие. Примерно то же произошло и с извержением подводного вулкана. С той только разницей, что волны измерялись не сантиметрами, а десятками метров. Абсолютно беззвучно тридцатиметровая стена воды покатила от эпицентра вулканического извержения. Гладкий, словно полированный вал со скоростью шестьдесят узлов мчался смертоносным расширяющимся кольцом. Но только с виду он казался монолитом. На самом деле его завихрения, водовороты уходили в глубину до двадцати метров. В них уже кружили, мчались вместе с валом рыбы, акулы — ничто живое не могло вырваться из его цепких объятий. Когда цунами накатывало на риф, то вода тут же показывала свою силу. Она вспенивалась, с грохотом обрушивалась на пористые скалы, ломала их и неслась дальше, увлекая с собой обломки. А сверху вновь все казалось тихим и спокойным.
Если бы мини-субмарина «Адмирал Макаров» находилась на глубине пятидесяти метров, то огромная волна просто прокатилась бы над ней, не причинив ни малейшего вреда. Она пронесла бы над российскими подводниками и обломки скал, и выдранные с корнями водоросли, и запутавшихся в них морских обитателей. Но кто же знал, что так будет? Подлодка с выдвинутыми перископом и гидравлической антенной зависала всего в семи с половиной метрах от поверхности.
Первым приближение гигантской волны заметил вахтенный северокорейского научно-исследовательского судна «Слава героям». Сперва он не желал верить своим глазам, посчитал увиденное оптическим обманом. Линия горизонта внезапно искривилась. Отражения в морской воде редких, пробивавшихся в разрывах облаков, звезд пришли в движение.
«И этого не может быть», — промелькнуло в голове у вахтенного.
Докладывать о таком сверхъестественном феномене капитану было рискованно. Единственно правильное коммунистическое учение было пронизано материализмом, и сообщение о всяческих неопознанных летающих объектах, морских духах и полтергейсте могло окончиться для наблюдавшего их лагерем трудового перевоспитания. Вахтенный застыл, вглядываясь в темноту. У него не было прибора ночного видения. Да и что бы он дал? Ведь температура воды была одинаковой что на спокойных участках, что на волне. К тому же он знал — за морем наблюдает не только он: сонары, эхолот, локатор «прощупывали» океаническое пространство вширь, вглубь и в направлении неба на десятки миль. О том, что надвигается цунами, вахтенный сообразил слишком поздно. Правда, он успел еще вызвать капитана по переговорному устройству.
Блестящая, словно отлитая из темного бутылочного стекла, волна вздыбилась, накатилась из темноты и обрушилась на судно. Антенны, мостик, верх надстройки смело одним ударом. Всех, кто находился на палубе, словно языком слизало, бросило за борт. Даже не успели мелькнуть головы барахтающихся в воде людей. Их всех мгновенно потянуло вниз гигантским завихрением, доходящим до самого дна. Судно перевернулось килем вверх, а затем исчезло в пене.
Часть команды иранской субмарины, не занятая на постах, прогуливалась по палубному настилу. За морем следили только акустик и оператор сонара, все ожидали, когда начнется напряженная разгрузка-выгрузка. Мощные вентиляторы гнали застоявшийся воздух из нутра подлодки, заменяя его свежим. Но дышать от этого в отсеках не становилось легче. Анализаторы показывали запредельную концентрацию сероводорода. Корейское судно исчезло с горизонта внезапно. На его месте вдруг возник огромный белый бурун. Старая дизельная субмарина тревожно качнулась.
— Смотрите! — крикнул кто-то из членов экипажа.
Небо на юге закрывала зеркальная водяная стена, в которой продолжали отражаться звезды. Обычно подводники — самые дисциплинированные и управляемые из всех флотских. Постоянный риск в дальних походах приучил их не терять головы. Даже без приказа, без команды все бросились к распахнутому люку боевой рубки. Но никто не успел добежать. Субмарина предательски наклонилась, несколько человек полетели в воду. Те, кому удалось удержаться на настиле, цеплялись пальцами за отверстия в частой стальной решетке. Иранскую подлодку стремительно начало поднимать к небу. Еще несколько человек оказались в воде. Находившиеся внутри корпуса спешили к металлической лестнице, чтобы задраить люк. Но подлодку уже бросало из стороны в сторону, словно какой-то великан схватил ее и принялся трясти. Срываясь с металлических ступенек, постоянно приговаривая «шайтан», командир, уже не надеясь на экипаж, карабкался к заветному люку. Пару раз так тряхнуло, что он разбил себе в кровь лоб о металлические поперечины. Но желание жить, желание спасти боевой корабль и экипаж были сильнее стихии. Когда командир-иранец находился уже в одном метре от заветного люка, подлодка накренилась еще больше, и в отдраенный люк хлынула вода.
Против многотонного потока командир был уже бессилен. Его буквально смыло с лестницы. На центральном посту еще барахтались в стремительно прибывающей воде подводники, но их судьба уже была предрешена. Вскоре все пространство центрального поста было заполнено водой. А в задраенных отсеках экипаж еще пытался бороться, если не за живучесть боевого корабля, то хотя бы за собственную жизнь. Но тяжелая подлодка была щепкой в руках мощной стихии, ее вращало вокруг оси. Баллоны со сжатым воздухом сами вырывались из рук подводников и становились смертоносным оружием. Они, как снаряды, летали по узким отсекам.
Экипажу иранской субмарины даже не удалось открыть торпедные аппараты, чтобы хоть кто-то сумел покинуть борт. Мощное завихрение бросило подлодку на подводные скалы, старый корпус мгновенно дал трещину. В лишенные света отсеки с уцелевшими подводниками хлынула вода.
Цунами, ни на секунду не останавливаясь, понеслось дальше. А на дне океана в скалистой расщелине замерла затонувшая, разломанная пополам иранская субмарина. Так и похоронив на своем борту и экипаж, и секретную документацию по созданию ракет — носителей ядерного оружия, которую так хотела заполучить северокорейская сторона.
Научно-исследовательское судно с незаконно поднятым над его кормой китайским флагом все еще кувыркалось в гигантской волне. Трещали панели обшивки, со скрежетом сгибались шпангоуты и балки, отсеки наполнялись водой. Но спецотсек, надежно укрепленный согласно распоряжению референта ЦК Трудовой партии Северной Кореи Ир Нам Гуня, все еще держался. Идеи «чучхе» дали свой результат. Корейские инженеры, кораблестроители честно исполнили свой долг перед Родиной. А может, патриотизм был и ни при чем, они просто боялись оказаться в лагере трудового перевоспитания. Так или иначе, стойки в спецотсеке упруго гнулись, но упрямо выпрямлялись, лишь только исчезала критическая нагрузка. Герметическая обшивка и уплотнение трюмного люка выдерживали многотонные удары воды. Уже разлетались листы обшивки судна, а спецотсек все еще держался.
Северокорейские докеры тоже потрудились на славу. Широкие брезентовые ремни с амортизационными вставками выдерживали нагрузки — ни один не порвался. Все контейнеры с радиационными компонентами, с документацией, с образцами материалов все еще оставались на месте. Автономное освещение исправно заливало этот чудо-отсек мертвенным светом галогенных ламп.
Но люди слабее металла и конструкций, изготовленных из композитных материалов. Ни иранец Хасан Рухани, ни кореец Ир Нам Гунь, оказавшиеся в задраенном трюмном отсеке в момент, когда цунами обрушилось на судно «Слава героям», не знали, что происходит снаружи. Они пытались спастись.
В момент относительного затишья, когда остатки судна не кувыркались, а просто неслись, подхваченные волной, Хасану удалось привязать себя к стойке брезентовым ремнем. Теперь он, потерявший сознание, казалось, отчаянно жестикулировал, махая руками, мотая головой. Ир Нам Гунь, которого до этого нещадно бросало от борта к борту, внезапно пришел в себя. Хватаясь за выступы, трубы, решетки… он полз к самому большому контейнеру во всем трюмном отсеке, обозначенному номером «8». Дополз, схватился за брезентовый страховочный ремень, припал ухом к стенке. Еще один кувырок судна, и… отказало — мигнуло и погасло автономное освещение.
— Вы живы? — успел крикнуть Ир Нам Гунь. Его пальцы выскользнули из-под страховочного ремня.
Референт пролетел через весь трюмный отсек поднявшегося вертикально судна, ударился о переборку и потерял сознание. А гигантская волна несла дальше, переворачивала, опускала к самому дну и возносила всех без разбора. И российских подводников в наглухо задраенном «Адмирале Макарове», и остатки северокорейского судна с бесчувственными Ир Нам Гунем и Хасаном Рухани, и морских обитателей. Северо-восточный участок все ширящегося кольца волны мчался в ночной темноте к берегам Папуа — Новой Гвинеи…
За несколько лет службы личный водитель Столетова повидал своего шефа в разном расположении духа. Бывало, адмирал был весел и разговорчив, случалось — хмур и мрачен. Однако таким невеселым и злым, как этим поздним вечером, водитель не видел Столетова еще никогда. Из обрывков телефонного разговора становилось понятно, что у него возникли серьезные проблемы.