Она отрицательно качает головой. Я продолжаю идти.
– Как долго ты можешь оставаться в таком виде?
Аннамэтти смотрит вниз, а потом снова на меня.
– Пару минут.
Одна из ее ног все еще поднята вверх.
– Я не об этом. Как долго ты можешь оставаться человеком?
Услышав это слово, девушка отводит взгляд. Аннамэтти выпрямляется и потягивается.
– Недолго, – помедлив, признается она. – У меня не так много времени. Но это можно изменить.
– Что нужно сделать? – давлю я.
– Я обещаю, что расскажу тебе, – нехотя отвечает Аннамэтти. Я вижу: она не до конца мне доверяет. Лицо русалки бледнеет и выглядит испуганным. Скорее даже потерянным. – Прежде всего мне нужно встретиться с Ником. Иначе все это будет напрасно.
Маленькая жемчужина пульсирует на шее – líf. Ее магия сильная, но светлая. Девушка спасла ему жизнь. Меньшее, что я могу сделать для новой знакомой, – это познакомить ее с Ником. Я смотрю на небо и вижу: солнце опускается за горы.
– Нам нужно поторопиться. Скоро начнутся гулянья в честь Литасблота, – говорю я. – Это наш праздник урожая. Люди приезжают отовсюду. Готова поклясться, даже в Копенгагене о нас слышали.
– Звучит здорово, – отвечает Аннамэтти. – И Ник там будет?
Я киваю. Если русалка попытается что-то вытворить, у меня на вооружении есть магия, доставшаяся от матери и тетушки Хансы. Она хватает меня за руку.
– Пойдем же.
Когда мы заходим на пляж, где этим вечером будут проходить торжества, дворцовые служащие и местные деревенские жители все еще ведут подготовительные работы. Мы пришли рано. Кто-то сколачивает загон для скота. Около сотни людей бродят по пляжу, поправляя декорации, накрывая на столы и подкидывая дрова в костер. Над пламенем вскоре будут жарить поросенка на вертеле.
– Тут, конечно, не Копенгаген. Но, кажется, в нашем королевстве тоже неплохо. Когда солнце сядет, на пляже столпится столько людей, что песка под ногами не будет видно.
– Там, откуда я родом, тоже устраивают знатные морские вечеринки.
Я смеюсь:
– Даже не сомневаюсь.
Вдруг Аннамэтти подходит к костру и протягивает к нему руки. Я и забыла, что она никогда не видела открытый огонь.
– Хэй, аккуратнее, девушка, – предостерегает господин Олсен, портной. Он отводит Аннамэтти на безопасное расстояние прежде, чем я успеваю добежать до нее. – Подойдешь еще ближе и поджаришься вместе с поросенком.
– Спасибо, – кланяется Аннамэтти. – Я прошу прощения.
– С кем ты здесь? – интересуется он.
– Я пришла на праздник с…
– Со мной, – вмешиваюсь я и увожу ее из-под сердитого взгляда портного. – Спасибо вам, господин Олсен.
– Нам нужно придумать тебе правдоподобную легенду, – шепчу я, увлекая девушку за собой к замку.
Горожане любят болтать – особенно если дело касается меня. Но для короля и королевы нужно более серьезное объяснение, если их сына увидят в ее компании. У хорошенькой девушки без знатной фамилии нет шансов – уж я-то знаю.
Мы решили, что у Аннамэтти будет такой же титул, как у Анны: баронесса. Баронесса из далекого города Оденсе приехала посмотреть на наш необыкновенный Литасблот. Ее компаньонка заболела, и тетушка Ханса взялась за лечение. А я временно взяла на себя роль сопровождающей и экскурсовода. Да, это сработает. Еще одна ложь на моей совести. Наверное, есть доля правды в городских сплетнях о том, что я лгунья и принцу не стоит мне доверять. Но мне легче смириться с этим, чем сказать сейчас правду, пытаясь заслужить их одобрение.
– Когда мы увидимся с Ником? – спрашивает Аннамэтти, когда ей надоедает в очередной раз репетировать свою легенду.
– Не переживай, – я показываю на громадную каменную твердыню на холме. – Он ждет меня там.
Аннамэтти смотрит в указанном направлении.
– Замок Ольденбургов, – говорю я. – Ему пятьсот лет. Сквозняков там не меньше, чем на рыбацкой лодке.
Я веду русалку через сад королевы. Там растет огромное количество тюльпанов всех возможных расцветок. Аннамэтти показывает на тюльпан и заявляет, что это самое прекрасное, что доводилось видеть в жизни. Пока девушка не замечает следующий цветок и утверждает то же самое. Так продолжается некоторое время.
– Я обожаю садоводство, – признается она.
Аннамэтти раскрывает рот от удивления, когда мы добираемся до радости и гордости королевы – статуй членов королевской семьи. Каждая фигура ростом выше лошади и окружена клумбами с тюльпанами. Король с королевой изображены в день их бракосочетания. Поверхность мрамора гладкая и блестит от времени. Рядом с ними недавно выполненная фигура Ника – три с небольшим метра высотой и напоминает гальюнную скульптуру, украшающую носовую часть огромного корабля.
– Это… он?
Девушка встает на носочки, но не может дотянуться кончиками пальцев даже до небрежно расстегнутого ворота рубашки принца.
– Он выглядит иначе, чем в моей памяти. Жестче, я бы сказала, – смеется Аннамэтти.
Мы поднимаемся по лестнице. Наверху стоит Ник, коротая время за созерцанием Хаунештадской Бухты. Юноша недавно вернулся из поездки на фермы и вымылся. На его еще влажных волосах покоится легкая корона. Ник обязан носить украшение во время фестиваля. Я считаю, что он смотрится глупо – наряженный в традиционный хаунештадский парадный костюм, голубой с золотом. Но королева Шарлотта, уроженка северных фьордов, чтит обычаи. Она настаивает, чтобы во время больших скандинавских праздников кронпринц выглядел, как на официальном королевском портрете.
– Эви, наконец-то, – оборачиваясь, он видит сначала меня. Но когда его взгляд падает на Аннамэтти, Ник замирает и не может оторваться от ее лица. И только губы шевелятся, произнося:
– И ты привела подругу…
Я улыбаюсь и подвожу девушку к нему.
– Ваше Королевское Величество, это баронесса Аннамэтти. Аннамэтти, это кронпринц Николас.
Искорка загорается в глазах Ника, когда он встречается с Аннамэтти взглядом. Поначалу я думаю, что друг узнает ее – тут же поймет, что это спасшая его девушка. Или Ник тоже видит нашу прежнюю погибшую подругу, уловив сходство их имен.
Но вскоре становится ясно: дело вовсе не в этом. С Ником происходит что-то, чего я ни разу в жизни не видела. Он заливается густым румянцем. Клянусь Урдой, его щеки краснеют так сильно, что кронпринцу приходится посмотреть на меня, прежде чем отвести взгляд.
Ник считает ее красивой.
И это действительно так – она прекрасна, – но его реакция… такого еще не случалось.
Стыдно признаваться, однако я чувствую укол ревности, пронзающий грудь. Обычно все внимание Ника сосредоточено на мне. И юноша никогда не смотрел на меня так. С другой стороны, если бы смотрел, мы вряд ли остались бы друзьями. Интересно, он так же себя чувствует, когда видит меня с Икером? Уф, я не хочу думать об Икере. Я стою между Ником и Аннамэтти, неловко им улыбаюсь и борюсь с желанием убежать. Страшно представить, что может случиться, если оставить их одних.
– Очарован, – наконец находит подходящие слова Ник. Румянец все еще ясно сияет на его щеках. – Откуда ты знаешь Эви? Я думал, что знаком со всеми ее друзьями.
Я отвечаю за нее.
– Ее компаньонка заболела, пока они добирались сюда из города Оденсе. Тетушка Ханса занялась ее лечением. Аннамэтти очень хотелось побывать на настоящем Литасблоте. Я предложила сопровождать ее. – Я дотрагиваюсь до руки девушки. – И знакомство с кронпринцем – неплохо для начала, правда, Аннамэтти?
Она расплывается в улыбке:
– Очень даже неплохо.
Нику удается восстановить свой нормальный цвет лица. К нему на помощь приходят воспитание и манеры. И чувство юмора.
– Да, я то еще зрелище. Почти метр девяносто роста и стальных мышц, – он поднимает жилистую руку и демонстрирует бицепс. – За мной постоянно таскаются какие-то люди, как утята за мамой-уткой, и просят открутить заевшие крышки.
Я подмигиваю Аннамэтти.
– Это правда. Никто, кроме него, не способен открыть намертво закупоренную банку. – Я веду себя, как и полагается хорошему другу. Я нормально отношусь к происходящему. Правда, все в порядке.
Аннамэтти продолжает улыбаться, но выглядит немного растерянной. Она много знает о надводном мире – но, очевидно, не настолько, чтобы отличить банку с закручивающейся крышкой от обычной банки. Я радостно смотрю на Ника и собираюсь сменить тему, чтобы спасти девушку.
– Итак, сейчас на повестке дня нет зловредных банок. Кронпринц Николас, а не пойти ли нам поглазеть на выставку домашнего скота?
– К чему вся эта официальная вежливость? Меня можно называть просто Ник, – отзывается он, обращаясь к Аннамэтти. – Эви просто шутит. Мне наплевать на титулы.
Он дотрагивается до короны у себя на голове и снова краснеет.
– И на короны…
Аннамэтти кивает:
– На что тебе не наплевать?
– На музыку, например.
– Я люблю петь. – В моем горле образуется ком при этих ее словах. Я смотрю на русалку и вижу свою потерянную подругу, которой, как утверждает Аннамэтти, она не является. У подруги был ангельский голос – спросите любого в Хаунештаде.
Но вместо чувства скорби на лице Ника снова вспыхивает румянец. Он застенчиво улыбается.
– Значит, мне придется воспользоваться своими королевскими привилегиями и одолжить у кого-нибудь инструмент, чтобы подыграть тебе.
У меня сводит живот. Великолепно. Просто великолепно.
Мы спускаемся по лестнице в сад. Ник на секунду отлучается, чтобы сорвать розовый тюльпан на дальнем краю клумбы. Там, где королева не заметит. Аннамэтти тем временем наклоняется понюхать цветы.
Я отступаю и наблюдаю за тем, как Ник приближается к склоненной фигуре Аннамэтти. Когда она встает и разворачивается, Ник достает тюльпан из-за спины и преподносит девушке с легким величественным поклоном.
Губы Аннамэтти расплываются в широкой удивленной улыбке. Девушка смотрит ему прямо в глаза.
– Правда? Это мне?
– Смысл быть принцем, если даже не можешь сорвать тюльпан в собственном саду?