Я попыталась вырваться, но Брок схватил меня обеими руками за плечи и встряхнул так, что голова моя откинулась назад. Я замерла под его суровым взглядом — он приказывал мне подчиниться, подавлял волю, и я наконец обмякла и перестала сопротивляться. Странное дело, но, когда он держал меня вот так крепко, мне внезапно захотелось броситься к нему в объятия. Если бы только он был добр ко мне, обнял, утешил, если бы он был со мной нежен… Но Брок оттолкнул меня с дороги и вышел из комнаты, а потом на улицу. Взгляд его был затуманен какой-то мрачной мыслью, челюсти сжаты.
Прислонившись затылком к дверному косяку, я попыталась привести свои чувства в порядок. Мне не нравилось то, что происходило со мной в присутствии этого человека. Почему я ненавидела Брока — имея на то все основания! — но всякий раз в минуту вспышки ярости меня неудержимо тянуло оказаться в его объятиях? Почему я смотрела на его губы и представляла себе, как он меня поцелует? Я презирала себя, считая, что предаю отца.
Прикрыв за собой дверь гостиной, я прошла в тихую уютную библиотеку, где можно было уединиться и спокойно подумать. Не хотелось только слишком много думать о странных чувствах, охватывающих меня при Броке Маклине.
Я сидела в сумерках, не зажигая свечи и не разжигая огонь. Лишь свет из коридора падал в библиотеку, когда туда быстро вошел Ян Прайотт. Он сразу же увидел меня и зажег лампу. Потом подошел ко мне и взял мои руки в свои.
— Я искал вас. С вами все в порядке, Миранда? Я только что узнал, что случилось. Спустился в городок пообедать и узнал про Тома Хендерсона.
— Значит, вам довелось услышать и о том, что я намеренно столкнула его с трапа и что меня приходил допрашивать полицейский?
— Миранда, пожалуйста, не надо. Эта сплетня быстро заглохнет. Людям нравится чесать языки, и зачастую они болтают такое, о чем сами же потом жалеют. Зачем вы пошли разыскивать этого типа? Ищете приключений на свою голову…
Я объяснила, что Том Хендерсон обещал что-то мне рассказать. Моя любовь к отцу, преданность ему не дадут мне смириться со страшным обвинением, которое все еще порочит его имя. Но даже Яну я не сказала того, что все время вертелось у меня на языке — о словах, сказанных Томом перед самой смертью. И про страшные шаги на верхней палубе я тоже не сказала. До сих пор сама не знаю, почему я так поступила.
Ян выслушал меня, и в глазах его читалось сострадание. Я знала, что он считает безнадежными мои поиски правды, той правды, которая позволит обелить моего отца. Тем не менее он попытался утешить меня и поддержать во мне надежду.
— Миранда, теперь вы на положении хозяйки. Вы можете делать все, что вам заблагорассудится. Осознайте это и научитесь жить по-новому. Используйте ваше положение. Вы ведь можете начать новую жизнь сразу, как только вам этого захочется.
— Но мне не хочется жить, сознавая враждебность окружающих, — стояла я на своем. — Поживу тут немного, пока все не утрясется, а потом уеду. Ничто меня не удержит.
Он выпустил мои руки и прошелся по комнате из конца в конец.
— Может быть, так и надо. Может статься, так будет даже лучше, безопаснее. Но пока вы здесь, вы будете мне позировать? Мне надо закончить статую,
— Вам этого очень хочется, верно?
Я увидела, как оживилось его лицо. На миг оно совсем просветлело.
— Да, очень хочется. Я никогда еще не испытывал такой любви к собственному творению. Такое ощущение, будто мои руки сами знают, что делать. Мне кажется, это моя лучшая работа. Может быть, если она получится как следует, я обрету свободу. Может быть, и для меня вся надежда на будущее в том, чтобы бежать из Бэском-Пойнта.
— Тогда завтра же и начнем, — обещала я Яну.
Он нежно взял меня за подбородок и запрокинул мое лицо, как в прошлый раз. Потом склонился и коснулся губами моей щеки.
— Спасибо, Миранда.
Словно я сделала ему драгоценный подарок, а он — мне. Я даже не представляла себе, насколько мне была нужна его поддержка — как якорь в бурю. Часто в последние дни я мысленно обращалась к Яну за поддержкой и советом. Правда, рядом с ним я никогда не испытывала такого мощного притяжения, как рядом с Броком.
И вот уже второй раз за этот день к нам ворвалась Лорел. Поскольку огонь в камине библиотеки не горел, а дверь была приоткрыта, Лорел возникла внезапно. Я заметила, что ленту из волос она не вынула и они не растрепались.
— Мисс Миранда, вас очень хочет видеть Лиен. — В голосе Лорел звучали отголоски изысканно-чопорной манеры китаянки. — Она униженно умоляет вас посетить ее в любое время, когда вы только изволите.
Я посмотрела на Яна, но он лишь пожал плечами.
— А она не сказала, что ей нужно? — спросила я у Лорел.
Глаза девочки горели от любопытства.
— Она на вас так рассердилась! Но не сказала из-за чего. Она опять вынула пиратскую саблю капитана и все смотрит на нее и смотрит. Может, она хочет порубить вас на кусочки?
— Как ты смеешь разговаривать с Мирандой в таком тоне? — В голосе Яна звучал неподдельный гнев, и Лорел даже чуточку смутилась. — Если хотите, я пойду с вами, — предложил он. — Раз она снова играет этим мечом, лучше пойти к ней вдвоем. Черт знает, что у нее на уме…
Лорел последовала за нами без приглашения, и мы направились в старую часть дома. Комната капитана Обадии показалась мне странно пустой, в ней чего-то недоставало — его неукротимого духа.
От дров в камине осталась кучка тлеющих угольков, а на каминной полке горели только свечи. Кресло капитана возле камина пустовало, и вся комната превратилась в огромную пустую скорлупу, в которой совсем затерялась маленькая китаянка. Похожая в своих белых одеждах на привидение, она вышла к нам из сумрака. Золотая филигранная заколка в ее прическе сегодня не сияла, но кольцо с розовой яшмой по-прежнему было на пальце.
Хотя китаянка пригласила нас смиренным жестом, во взгляде, брошенном ею на меня, не было и намека на кроткое смирение. Лорел проскользнула в комнату и уселась на скамеечку в углу с таким видом, словно пришла смотреть спектакль.
По настоянию Лиен я села в кресло. Заняв место капитана, я вспомнила то немногое, что знала об этом человеке, и горько пожалела, что не приехала в Бэском-Пойнт раньше. Будь у нас время получше узнать друг друга и все обсудить, не возникло бы и теперешних трудностей. Но, решив, что такие мысли — пустая трата времени, я обратила все внимание на Лиен.
Лиен достаточно прониклась американской бесцеремонностью, чтобы при случае пренебречь своей восточной вежливостью, поэтому сразу заговорила о деле.
— Я узнала о смерти того моряка, Тома Хендерсона. Я слышала, это вы нашли его, миссис Маклин. Будьте добры, расскажите, как все было.
Я ждала от нее чего угодно, только не этого. К тому же я устала постоянно пересказывать одно и то же.
— Какая разница? Он упал со ступенек трапа. Я его нашла. Вот и все.
— Может быть, вы что-то искали на борту "Гордости"? — полюбопытствовала Лиен.
— Шла я туда просто так, — ответила я. — Но обнаружила несколько любопытных старых морских карт в капитанской каюте. Карты с китовой печатью.
Я почувствовала, что Яна мое сообщение заинтересовало, и вспомнила, что не успела рассказать ему про карты.
— А больше вы ничего не нашли? — спросила Лиен.
— А почему, собственно, вы спрашиваете? — ответила я вопросом на вопрос. — Разве капитан хранил там еще что-нибудь?
Она пожала плечами, давая понять, что не знает, но мне показалось, что Лиен кое-что известно.
— Я пришла на корабль в надежде найти там Тома Хендерсона, — сказала я. — Он намекал, что хочет о чем-то рассказать.
Лиен слушала меня с непроницаемым, словно бледная маска, лицом. Сегодня китаянка не накрасилась.
— Ко мне этот человек тоже приходил. Просил деньги за свою ложь, Я сказала ему "нет" — он испугал капитана и сделал много зла. Я не желала его слушать.
Боковым зрением я видела, что Ян Прайотт внимательно вглядывается в Лиен.
— Я не уверена, что все сказанное им — ложь, — заметила я.
Странные восточные глаза Лиен продолжали пристально смотреть на меня, но она промолчала. Лорел заерзала на скамеечке, а Ян подошел к окну и выглянул наружу. Пока он не вмешивался, предоставляя мне самой беседовать с капитанской вдовой.
— Может быть, вам лучше было бы вернуться в Китай, — обратилась я к ней. — С наследством мужа вы сможете безбедно жить в собственной стране.
Грудь Лиен начала учащенно вздыматься под белым шелком, и я поняла, что сказала не то. Китаянка не стала вдаваться в подробности своих планов, просто перевела разговор на другую тему, которая, видимо, что-то для нее значила.
— Та статуя, что вырезает мистер Прайотт… — начала она. — Позировать для нее будете вы?
Я сообразила, что Лиен предполагала позировать для нее сама, и вспомнила, о чем мне говорила Лорел (только тогда я отмахнулась) — будто Лиен влюблена в Яна и хочет выйти за него замуж.
— Наверное, модель для своей скульптуры должен выбирать сам скульптор, — мягко ответила я.
Впервые я увидела Лиен взволнованной. Она переплела пальцы, и кольцо с яшмой отливало в пламени свечей теплым розовым блеском. Казалось, китаянка ищет и не находит слова, но, прежде чем она заговорила, Ян подошел к столу и взял с него длинную изогнутую трубку с крохотной металлической чашечкой. Он с улыбкой подал трубку Лиен. Она с благодарностью приняла ее, набила щепоткой золотисто-коричневого табака из кисета, а Ян поднес огонь. С минуту китаянка сидела, попыхивая трубкой. В крохотной чашечке умещалось всего три-четыре ароматные затяжки, но они успокоили курильщицу. Когда Лиен отложила трубку, она уже овладела собой.
— Прошу вас простить меня, — сказала она, обращаясь к нам обоим. — На меня нашла минутная слабость, но теперь все прошло. Не мне решать, чье лицо будет у статуи.
Ян заговорил мягко и успокаивающе:
— Нельзя забывать, что лицо первой скульптуры "Морской яшмы" тоже было не восточное. В этом отчасти и заключались ее очарование и странность. Мне кажется, она символизировала встречу Запада и Востока на океанских просторах.