Раз-другой я заметила, что Брок поглядывает на нее с изумлением и, хотя он не желал признавать, что я как-то влияю на его дочь, все же не мешал мне с нею возиться. Вот так, молча, мне было разрешено заниматься этим ребенком по своему усмотрению. О том, что это не мое дело, речь больше не заходила. А может, это было еще одним свидетельством полного мужнина безразличия ко мне и к тому, чем я занята.
В конце концов, все эти события просто отмечали течение времени. Под внешней безмятежностью в каждом обитателе дома кипели тревога и обида. Когда-нибудь, как это всегда случается, если люди долго подавляют недовольство и гнев, неизбежно должен был произойти взрыв, и грянет беда.
В тот день, когда дамоклов меч угрозы наконец обрушился, я вышла на прогулку и забрела на мыс, за маяк, а потом спустилась по широкому уступу скалы, где волны с оглушительным грохотом бились о камень. Серые сумерки обещали шторм, с моря дул свирепый ветер, волны высоко вздымались. Я была тепло одета, повязала на голову плотный шерстяной шарф, поэтому ветер меня не пугал.
Мне нравились такие дни, когда море отражало мрачное небо и накатывалось на берег крутыми пенистыми валами. Вал за валом с грохотом разбивался о скалы, и соленые брызги оседали у меня на губах и щеках. Морские птицы метались в воздухе, суматошно гоняясь друг за другом, то взмывая вверх, то падая к самым волнам. Иногда они опускались на прибрежные камни и совсем меня не боялись — я сидела тихо, словно сама окаменела.
Именно тут меня нашла Лорел и тоже уселась на уступ. Она родилась у моря, но ей никогда не надоедало смотреть, какое оно разное в разную погоду. Я улыбнулась, и мы долго молча сидели рядом. Мы с ней питали одни и те же чувства к морю, и, чтобы их выразить, нам не нужны были слова. Сегодня волосы девочки под зеленым капором были аккуратно причесаны, а из-под платья не выглядывала бахрома нижних юбок, Я с удовольствием смотрела на дело своих рук. Сегодня Лорел уже не казалась такой дикаркой — по крайней мере внешне. Я знала, что приложила к этому руку, и радовалась, пускай даже это было только началом. Пускай моя жизнь в остальном пока не блистала успехами, но тут я одержала победу.
Вскоре Лорел прискучило молчание, и она заговорила с озорным, лукавым видом:
— Я видела статую, когда вы сегодня утром оттуда ушли. Она стала такая красивая, вылитая вы, хоть и в китайской шапочке. А моя бабка страшно сердитая, и у нее все время голова от этого болит, она по ночам совсем не спит. Мучает папу за то, что он не запретил вам позировать, а Яну — работать,
— Мне очень жаль, что твоя бабушка так к этому относится, — сказала я. — Может быть, твой отец понимает, что ничего плохого в моем позировании нет.
— Лиен тоже злится, — продолжала Лорел. Она говорит, что злые духи выбрались из тела капитана на свободу, и они все сильнее с каждой минутой. Она говорит, что их теперь ничто не остановит, пока они не свершат свое черное дело. — Лорел поежилась от удовольствия. Юная Кассандра радовалась всякий раз, когда предсказывала беду.
— Не думаю, — ответила я, хотя мое утверждение не совсем соответствовало истине. — И Ян тоже ничего такого не думает. А я уверена, что он ощутил бы присутствие злых духов, если бы они появились.
Лорел пожала плечами.
— Яну иногда нравится, чтобы все чувствовали себя не в своей тарелке. Я его не виню. Но ему надо опасаться пуще прочих.
— Яну — опасаться? Почему?
Она вдруг стала прежней отвратительной девчонкой — повернулась и в упор уставилась на меня.
— А почему бы и нет? Если злые духи плоти с каждой минутой становятся все сильнее и злее? А вы боитесь, правда? Раньше вы не боялись, а теперь боитесь, потому что пес воет по ночам. И потому, что кто-то желает вам смерти.
Я успела схватить ее за руку, прежде чем она убежала.
— Немедленно прекрати! Ты же знаешь, меня болтовней не запугать. Если собираешься продолжать в том же духе, лучше не приходи. Мне тут и одной хорошо.
Лорел давно привыкла к тому, что взрослые то прогоняют ее, то отправляют в постель без ужина, то держат на хлебе и воде. Не привыкла она к тому, чтобы ее отвергали на равных, просто как человека, чье общество неприятно. Это не было наказанием — мои слова всего лишь выражали нежелание продолжать общаться с ней. Вместо того чтобы вырваться и убежать, девочка прижалась ко мне с покаянным видом.
— Простите, мисс Миранда. Я знаю, что вы не боитесь. Если позволите мне остаться, я вам скажу одну вещь, важную.
Я не ответила, глядя, как огромная волна разбивается внизу на мириады блестящих осколков-брызг. Раздался оглушительный грохот, а потом шипение воды, стекавшей по камням.
— Я знаю, почему Люцифер воет по ночам, — сообщила Лорел. Я по-прежнему молчала, но мое молчание только ее распалило. — Он воет, потому что в Бэском-Пойнт заявился призрак Тома Хендерсона. Люцифер пытается нас предупредить, что Том пришел отомстить, потому что его убили.
Точно так же, как в первую нашу встречу Лорел погасила всякую радость от приезда в Бэском-Пойнт, так и сейчас она сумела в клочья развеять мое спокойствие.
— Не смей болтать глупости! — воскликнула я. — Полиция знает, что он просто упал, и все тут!
Лорел была страшно довольна — она все-таки вывела меня из себя. Не беспокоясь больше о том, что я ее прогоню, девочка с важным видом кивнула.
— Нет-нет, я не верю, что это вы его спихнули, как в городке поговаривают. Но кто-то его точно толкнул. Мисс Миранда, а вы верите, что зло может носиться в воздухе, как морской туман? Его нельзя пощупать и прогнать прочь тоже нельзя, разве что сильный ветер подует, но все равно он тут и за ним не видно, куда идешь. Вы такого не чувствуете, мисс Миранда? А я чувствую, и Люцифер тоже. Самое плохое — когда не знаешь, с какой стороны зло подкрадывается.
Она почти убедила меня, юная пророчица, потому что я словно кожей ощущала в воздухе миазмы зла. На свой лад Лорел была не по годам мудра. А может быть, наоборот, это была мудрость ребенка — ребенка, росшего без любви и заменившего чувства рассудком. Возможно, я сама была еще достаточно молода, чтобы это понять, и потому не стала смеяться над девочкой.
— Послушай, — предложила я, — если ты узнаешь или услышишь что-нибудь действительно важное — не просто болтовню о привидениях, — сразу беги ко мне и расскажи. Обещаешь? Обещаешь, что скажешь мне раньше всех остальных? Наверное, неразумно было показывать ей, насколько всерьез я приняла ее слова. Девочка немедленно преисполнилась собственной значимости, напыжилась, словно чайка, чистящая перья, и принялась ломать комедию. Подтянув колени к подбородку и закрыв глаза, Лорел прошептала с подвыванием, словно в трансе:
— Я и сейчас его чувствую. Оно близко — очень близко. Языками тумана к нам подкрадывается зло. Если мы вдохнем его, то задохнемся и умрем. Оно так близко, что…
Рядом с нами о скалу щелкнул камешек, и мы обе вздрогнули от испуга. Камешек отскочил от уступа и полетел вниз, в ревущие волны. Я задрала голову — вверху на скале стоял и наблюдал за нами Брок Маклин. В его фигуре мне почудилось нечто зловещее, в особенности после завываний Лорел. Казалось, мой муж чем-то странно возбужден, глаза его горели удовлетворением и триумфом, смешанными с каким-то горьким, пока неведомым мне, ядом.
Лорел наклонилась ко мне и быстро зашептала:
— Мисс Миранда, я все это выдумала. — Я увидела, что она дрожит. — Ничего такого я не чувствовала. Зло исходит не от моего отца! Мой отец…
Она оборвала фразу, вскочила на ноги и быстро вскарабкалась по скале. Я осталась сидеть, меня била сильная дрожь. Чего она испугалась, что за паника? Посмотрев вниз, на острые иззубренные скалы, я подумала, каково это будет — упасть туда, удариться и, как камень, уйти в воду.
Я резко тряхнула головой, отгоняя наваждение и заставив себя спокойно посмотреть на стоявшего надо мной мужчину. Ни в коем случае не убегу, если он начнет спускаться, не доставлю ему такой радости.
И он спустился к валуну, на котором я сидела, и остановился возле меня. Я молча смотрела на волны, бившиеся о камни внизу. Мне не хотелось встречаться взглядом со злобным Броком. Правда, наваждение от слов Лорел стало потихоньку гаснуть.
Когда он заговорил, в голосе его было так мало неприязни, а слова так напоминали похвалу, что я была приятно удивлена и легко обезоружена.
— А Лорел здорово переменилась, — заметил он. — Я знаю, тут сказалось ваше облагораживающее влияние, очень вам благодарен.
Мне удалось ответить холодным тоном, скрыв глупый восторг, охвативший меня после его слов.
— Увы, я не могу сказать, что перемена свершилась благодаря вашей отцовской любви.
— Да, это, к сожалению, верно, — кивнул он с неожиданной кротостью. — Я слишком погрузился в собственные печали и обращал на дочь внимание, только когда нужно было наказать или отругать ее. Она утратила всякую привязанность ко мне.
На это я сразу же возразила;
— Нет, дочь глубоко любит вас. Она восхищается вами, хотя вам никогда не признается, и мечтает, чтобы вы тоже восхищались ею. Но вы никогда не хвалите девочку, никогда не показываете, что цените ее. Что же ей остается, как не прятать свои чувства под маской враждебности?
Благодушие Брока, конечно же, не выдержало испытания. Я понимала, что моя критика серьезно его задела. Он не привык выслушивать нелицеприятную правду, да еще от женщины. Брок промолчал, а я снова загляделась на море. Сердце мое билось в такт ритму волн.
Наконец Брок нарушил молчание:
— Вам нравится море?
— А почему бы и нет? — ответила я. — Оно завораживает и никогда не надоедает. Будь я мужчиной, я стала бы моряком. Плавала бы в далекие страны и привозила шелка, драгоценную яшму и чай.
— Это, знаете ли, романтическая сторона дела, — усмехнулся Брок, опускаясь на камень со мной рядом. Локтем он коснулся моего плеча. — В море предательства ничуть не меньше, чем романтики. Оно безжалостно швыряет на скалы и топит корабли. Я видел море, которое как щепки ломало форт-мачты и раздирало надвое паруса. Я видел, как море обрушивало на палубу такие волны, что смывало не одного бедолагу, если руки слишком онемели и не оставалось сил держаться за обледенелый такелаж. Видели бы вы такое море — не были бы так сентиментальны.