В течение 12 суток (28.10—8.11.1941), в условиях прорыва немецко-румынских войск на территорию Крымского полуострова основная часть партизанских отрядов, ШГР и штабы партизанских районов вышли в районы боевого предназначения, где сразу же приступили к окончательному формированию, вооружению и сколачиванию подразделений, не дожидаясь кое-где прибытия «костяка» отрядов – истребительных батальонов[503]. В период с 28.10 по 15.11.1941 через горнолесную часть Крыма, становившуюся партизанской зоной, прошло большое количество отступающих частей, различных подразделений, мелких групп и одиночных военнослужащих из состава 51-й, Приморской армий и Черноморского флота.
Из-за безответственности руководителей ОК ВКП(б) и НКВД КрАССР и непрофессионального подхода к серьезному делу в пяти партизанских районах и Керченской группе отрядов из предполагавшихся тридцати шести вышли в базовые лагеря только 28 партизанских отрядов, насчитывавших 3073 человека. С личным составом ШГР, штабов партизанских районов и комендантских взводов (около 150 человек) общая численность личного состава по завершении сбора отрядов составила 3223 человека. В первые и последующие дни организационного этапа со своих баз дезертировали в полном составе два отряда и еще два отряда в силу разных причин прекратили существование. Таким образом, партизанское движение, еще не начав активных боевых действий, сразу же потеряло двенадцать основных тактических боевых единиц – более 1000 человек личного состава с запасами оружия, боеприпасов, продовольствия и средств МТО, что составило 33 процента от всего партизанского движения Крыма и серьезно нарушило создававшиеся группировку и зону боевых действий.
С 3–4 ноября регулярные части немецко-румынских войск и подразделения полевой жандармерии, находившиеся в распоряжении начальников тыловых районов армейских корпусов, дивизий и созданных местных военных комендатур, стали нападать на партизанские отряды и с помощью дезертиров из отрядов и других пособников из местного населения, добровольно ставших проводниками, громить и грабить партизанские базы. Масштабы материальных потерь и не спровоцированного партизанами участия жителей прилесных населенных пунктов[504] в разграблении партизанских запасов на фоне многочисленных случаев самовольного оставления ими отрядов произвели ошеломляющее впечатление на весь личный состав партизанских районов и отрядов. Родившиеся в результате такого развития событий подозрения и неприязнь породили взаимное ожесточение, переходившее в ненависть, искусно подогревавшуюся репрессивным режимом и рвавшимися к власти политическими и религиозными лидерами крымских татар.
Утрата многими оставшимися в лесу партизанскими отрядами продовольственных баз привела к тому, что к завершению организационного этапа партизанское движение в целом лишилось 65–70 процентов запасов продовольствия и средств МТО, что не позволило партизанским силам нормально функционировать без помощи с Большой земли. Эти обстоятельства привели к возникновению и разрастанию голода, который стал настоящим кошмаром партизанских отрядов. Вначале люди поддерживали существование охотой на диких животных, но те были быстро выбиты, тогда в ход пошли коренья, древесная кора, мох, шкуры и останки ранее павшего скота, которые выкапывали из-под снега; бойцы варили и ели кожаные постолы, ремни и т. д.; особенно остро ощущался недостаток соли. Начались случаи смерти на почве истощения, которые к весне 1942 г. приобрели повальный характер. Например, только в 3-м партизанском районе к апрелю 1942 г. умерло от голода 362 партизана (при этом убитых в боях было 417 человек)[505].
Основным вопросом первых дней и недель деятельности партизан, как, впрочем, и всего организационного этапа, было установление связи со штабами партизанских районов, определение количества, численности, состава и состояния отрядов, вышедших в лес. Из-за отсутствия надежной материальной части и подготовленных радистов, о чем должен был позаботиться НКВД Крыма, связь с партизанскими районами осуществлялась только с помощью ходоков – пеших связников. Пешая связь в условиях снежной и суровой зимы и усиленной охраны оккупационными войсками шоссейных дорог, разъединявших партизанские районы, была крайне затруднена. Совершенно не было связи с командованием армии – имевшиеся в распоряжении партизан радиостанции были маломощными, а радисты – крайне слабо подготовленными. Наложило свой отпечаток и положение после оставления Крыма – на кубанском берегу еще была неразбериха, партийные органы руководства партизанами Крыма не овладели процессом управления, формы и методы взаимодействия только начинали вырабатываться.
НКВД Крымской АССР должен был обеспечить партизанское движение техническими средствами, подготовленными специалистами и реквизитами для организации устойчивой радиосвязи[506]. Однако в полной мере это не было выполнено, что сделало невозможным для командования партизанским движением управление партизанскими районами и отрядами в реальном масштабе времени, привело к длительным децентрализованным действиям районов и не позволило организовать связь с политическим и военным руководством за линией фронта (в ПР-І, ПР-II – до января 1942 г.; в объединенном ПР-III – до апреля 1942 г.). Отсутствие связи сделало практически бессмысленным ведение в широких масштабах войсковой и зарождавшейся агентурной разведки, так как добытые ценой неоправданных потерь разведсведения, в том числе и особо важные, оставались невостребованными.
Вместе с этим очевиден факт невозможности использования движения сопротивления в разведывательных целях без соответствующего технического оснащения зафронтовой стороны. В самом деле, захватить рацию у противника партизанский отряд был способен. Но установить двустороннюю связь таким путем было невозможно. Во-первых, необходимо было с армейским корреспондентом обусловить позывные, рабочие и запасные частоты, расписание сеансов. А главное – оба корреспондента должны были располагать документами скрытой связи (СУВ): кодами, шифрами, обусловленными сигналами работы под контролем противника (на случай захвата радистов вражеской контрразведкой), записью почерка радиста в эфире. Все это могло быть подготовлено лишь при централизованном планировании, но никак не стихийно: документы СУВ оберегались как государственная тайна[507].
По состоянию на декабрь 1941 г., после отсева, пополнения и проведения неотложных оргмероприятий, партизанское движение Крыма состояло из 5 партизанских районов и Керченской автономной группы. В 27 отрядах насчитывалось 3500–3700 бойцов и командиров, в том числе более 1300 военнослужащих Красной армии и флота, добровольно присоединившихся к партизанам[508].
Ко времени проведения Керченско-Феодосийской десантной операции организационный этап партизанского движения в Крыму подходил к концу. Районы и отряды приступили к ведению полномасштабной борьбы против оккупантов и их пособников, которые также не теряли времени и начали активные боевые действия, чтобы согнать отряды с баз, заморить голодом, оторвать от населения и в конечном итоге уничтожить зарождающееся сопротивление, высвободив регулярные войска для действий под Севастополем.
По боевой деятельности, по количеству проведенных боевых операций, по эффективности этих операций следует отметить прежде всего ПР-III (начальник Г.Л. Северский, комиссар В.И. Никаноров), на втором месте стоит ПР-II (начальник И.Г. Генов, комиссар Е.А. Попов). Этому же району принадлежало первенство по организованности и дисциплине, по стойкости в оборонительных боях. Первые месяцы отряды проводили операции на коммуникациях движений войск противника, действуя группами по 20–30 человек. Эффективность проводимых операций видна хотя бы из того, что противник вынужден был поставить на службу охраны дорог целые войсковые и полицейские части. Все это также заставило противника для борьбы с партизанами оттягивать личный состав, эквивалентный двум-трем дивизиям[509]. Увы, боевые действия вели не только к победам, но и множили число раненых партизан, требующих квалифицированной медицинской помощи и эвакуации. Остро ощущался и недостаток боеприпасов, а также минно-подрывных средств, специальных средств минирования вообще не было – надежда была только на Большую землю и, соответственно, на авиацию, с помощью которой можно было решать названные проблемы. Но не было даже радиосвязи, что в принципе было реальностью и в масштабах всего партизанского движения на оккупированной территории СССР[510].
Установление радиосвязи и взаимодействия авиации и партизан. Работу по подбору, подготовке и заброске разведчиков в тыл врага производили агентурные и диверсионные отделения разведотделов штабов фронтов до октября 1942 г. В январе 1942 г. в Государственный комитет обороны были доложены предложения по улучшению работы военной разведки, основанные на опыте первых месяцев ее работы во время войны. Они вытекали из следующих недостатков: организационная структура РУ не соответствовала условиям работы в военное время; не было должного руководства работой РУ со стороны Генштаба; материальная база военной разведки была узкой; в частности, не было самолетов для переброски разведчиков в тыл противника, нужной экипировки; в РУ отсутствовали крайне необходимые отделы диверсионной и войсковой разведки. Для ликвидации этих недостатков приказом наркома обороны 16 февраля 1942 г. Разведуправление было реорганизовано в Главное разведывательное управление (ГРУ).
В интересах разведотдела фронта, а затем и партизан Крыма для их снабжения первой применялась Транспортная авиагруппа особого назначения (другие бытовавшие наименования – группа тяжелых бомбардировщиков особого назначения, АГОН майора Поликарпова Н.Я.). О времени ее создания существуют разные данные: в конце декабря 1941 г.