– Так это же в 4 часа утра? – спросил слегка задумчивый и очумевший и успевший в уме все просчитать «время Ч» начальник химической службы и душа офицерской кают-компании Сергей Юровский.
– Ты Сережа (а командир называл ласково почему-то одного начальника химической службы) лично можешь прибыть ко мне в 3 часа ночи для доклада, если тебя не устраивает 4 часа. Ну, успеешь же ты подготовить свои противогазы до трех часов ночи? – пошутил с улыбкой командир.
– Ну вот, сам напросился на доклад в 3 часа и не мог бы этот тайфун задержаться часиков на восемь, к примеру – тоже улыбнулся химик. Не умел он обижаться, а с шуткой всегда легче жить.
– Зам ты где? – начал искать глазами замполита командир.
– Да он с утра как всегда своих политбойцов собрал в парткоме.
Инструктирует по проверке политинформации на завтра» – доложил всегда бывший в курсе всех дел Юра Поляков. Мы уже привыкли к тому, что замы, как представители партии и лично ее Центрального комитета игнорируют общекорабельные сборы. Надо будет, потом расскажут им обо всем.
– Старпом вызови его ко мне в каюту. Надо проинструктировать, чтобы своими политическими мероприятиями, он не мешал экипажу готовить корабль. Особо не спешить, но чтобы к 4 часам ночи все было готово – с шуткой и улыбкой закончил совещание командир. Помощник тут же уже все просчитавший в уме добавил: – Товарищи командиры боевых частей послушайте изменение графика заступления на ходовую вахту. Вахтенным офицером на ходовом в 4 часа ночи заступает старший лейтенант Валишин, в 8 часов утра его меняет капитан-лейтенант Ульянич, в 12 заступает капитан-лейтенант Глушаков, последующий график будет объявлен дополнительно».
Озадаченные командиром «бычки» (жаргонное наименование на кораблях командиров боевых частей и начальников служб) направились с шутками вниз завтракать. По кораблю уже прозвучала любимая флотская команда:
– Команде руки мыть!
А перед приемом пищи и адмиральским часом настроение на корабле всегда хорошее. Горячий чай по утрам с намасленными бутербродами и кашей всегда поднимал настроение, а Тайфун то ли будет, то ли нет и тем более что явно не раньше, чем через 16 часов.
– Связист – задержись! – вдруг приказал мне командир, когда офицеры покидали штурманскую рубку, где в походных условиях всегда проходил утренний доклад и где собрал, так внезапно нас командир.
Я пропустил всех на выход и остался. Как бы подчеркивая мою близость к секретности, командир любил давать мне некоторые задания персонально. Да и все командиры боевых частей привыкли к тому, что связисту даются персональные задания, и даже иногда подшучивали над этим.
– Ну тебе персональная палка чая – догоняй, а то в кают компании ничего не оставим – как всегда пошутил скатываясь по трапу Сережа Юровский.
Да и слишком много информации о корабле, офицерах, планах, перспективах постоянно проходило через боевую часть связи, о которой кроме командира корабля никто не должен был знать. И командир знал, что связисты знают эту информацию и никогда его не подведут.
Я уже знал из телеграмм и метеосводок, проходивших ранее через экспедицию корабля, что информация об этом тайфуне, со странным названием «Ирвинг» и с флота, и с эскадры поступала постоянно уже третьи сутки. Только вот Приморье не значилось в маршруте прохождения тайфуна. По всем сводкам он должен был уйти через Японию к Камчатке и Курилам. Но видимо командир знал или чувствовал что-то такое, чего не знал я.
Я внимательно посмотрел на командира, и он как бы поняв мои сомнения ответил:
– Чувствую, что пойдет через нас. Надо быть готовыми. На юге Японии он принес уже много проблем. От работы связи сегодня и завтра будет много зависеть. Держи постоянно связь с АСС, запроси на утро пару буксиров к четырем часам. Связь с эскадрой и буксирами проверь и подай вахтенному офицеру на пульт «Рейда» (название радиостанции, которую мы с огромным трудом выбили на Черноморском флоте) и на пульт командира на ходовой. И с четырех часов утра – будешь здесь постоянно. Вопросы есть?
– Все понятно товарищ командир – с некоторым волнением ответил я.
Ну что ж командиру всегда виднее, тем более, что он никогда не ошибался и обладал как мне казалось даром предвидения. В этом я убедился на многих случаях при совместном плавании и в Средиземном море, и в Атлантике, и в других местах со сложными условиями плавания.
В кают-компании весело шумели офицеры, по трансляции играла веселая музыка, а дежурный замполит с некоторым пафосом поздравлял кого-то с днем рождения. За отдельным столом сидели и смеялись киношники из Министерства обороны, снимавшие о нас по заказу МО СССР, какой-то учебный фильм. Настроение у всех было хорошее. Завтра суббота, нет выходов в море, и офицеры рассчитывали провести время в кругу семьи. Информация командира еще не дошла до всех, и только за столами командиров боевых частей было сдержанное молчание.
Погода утром стояла хорошая и светило солнце. Ни ветра, ни дождя, ничего не предвещало появление тайфуна. Да и никто из нас особо об этом тогда не думал. Молодости не свойственны подобные размышления, все думы были о другом, более насущном и приземленном.
– Может командир перестраховывается? – высказал я свои сомнения за столом командиру дивизиона ЗАС Жене Тимошенко.
– Да и бог с ним с этим Ирвингом, сход может накрыться завтра и запланировали шашлыки и футбол! А будет или не будет тайфун не наша забота. Пусть у командира голова болит – ответил мне слегка раздраженный Женя, знавший уже от Сергея Юровского, полученную от командира информацию.
После обеда потихоньку с юго-востока начало натягивать тучки. Но служба службой, а адмиральский час по расписанию. Часам к пяти совсем закрыло небосвод, слегка потемнело и наши мысли уже стали, не такими приземленными, как были.
– А может командир прав? – начинала беспокоить мысль.
Все приказания командира с утра уже выполнялись неукоснительно и везде на корабле суетились матросы, мичманы и офицеры – готовящие свою материальную часть к бою и походу. На верхней палубе раздавались приказания боцмана, помощника и старпома, внизу боролись со своими «вахлаками» механики, которым наверно было сложнее, чем всем нам.
К вечеру с эскадры поступила команда «Ветер-3» и приказание подготовить корабли к плаванию в штормовых условиях. «Ветер-3» – это команда, по которой необходимо провести некоторые мероприятия, связанные с усилением ветра. Буквально через полчаса команда «Ветер-2». По этой команде находившиеся на берегу офицеры и мичмана вызываются на корабль, отменяется сход на берег и увольнение команды, запрещается движение баркасов и катеров по рейдам и гаваням. Ветер усилился до 20 метров в секунду, при этом ветре нам (ТАКР «Минск», единственному из кораблей эскадры, стоявшему на внешнем рейде по причине отсутствия причала) надлежало сниматься с якорей и бриделя и уходить штормовать в назначенный полигон Уссурийского залива. Командир запросил по радио разрешения на выход в Уссурийский залив, но начальник штаба эскадры категорически запретил выходить на двух машинах.
– Отстоимся на рейде, ничего страшного не предвидится. Ветер чуть посильнее, да и дождь небольшой. Вы что там намокнуть боитесь? А еще моряки! – веселым голосом спросил он у командира.
Но шутка начальника штаба эскадры не вызвала веселья у командира.
Он вызвал старпома и приказал при увеличении ветра более 25 метров в секунду готовить корабль к выходу в море. А мне приказал вызывать буксиры не на 4 часа утра, а на час ночи.
К вечеру из бухты Абрек стали выходить корабли от причалов на внешний рейд. Недалеко от нас встал на якоря крейсер управления «Сенявин» под флагом командира эскадры, немного подальше встали красавцы большие противолодочные корабли «Ташкент» и «Петропавловск», под прикрытие острова Путятин встал на якоря гвардейский ракетный крейсер «Варяг». Почти вся наша 175 бригада ракетных кораблей оказалась на рейде бухты Стрелок.
Гидрометеорологи постоянно докладывали об усилении ветра. Сначала 22, затем буквально сразу 24 метра в секунду. Старпом, нервно ходил в канадке по левому сигнальному мостику. Пошел мелкий, но довольно сильный дождь. А ветер все держался рядом с установленной командиром граничной отметкой в 25 метров в секунду, никак не переходя через нее. Все командиры боевых частей находились на ходовом мостике, кроме помощника командира, механика и командира авиационной боевой части подполковника Петрука, занимавшихся своими делами внизу.
Командир снова запросил по радио разрешения у начальника штаба эскадры выходить в море и снова получил категорический отказ.
– Старпом приготовление к бою и походу! Связист вызывай буксиры! -несмотря на полученный отказ, приказал командир.
Прозвучал по трансляции сигнал звонком и горном:
– Боевая тревога. Корабль экстренно к бою и походу приготовить!
Я вышел на связь с оперативным Приморского флотилии и попросил срочно прислать два буксира. Надо сказать, что у нас несколько раз обрывало перед этим якорь цепи и бридель и в штабе Приморской флотилии к нашим запросам относились с должной ответственностью. Но на этот раз оперативный ответил, что в наличии имеет лишь один небольшой буксир, остальные обеспечивают выходы на внешний рейд кораблей эскадры и подводных лодок из бухты Павловского.
Ветер усиливался и учитывая, что у нашего корабля была не полностью равномерно обтекаемая ветром форма, а с левой стороны выступал спансон для взлета самолетов нас начало водить на бриделе то влево, то вправо, отклонения достигали 40 градусов. Бридель натягивался в моменты выхода в крайние положения, как ниточка.
– Боцман докладывать, каждые пять минут положение бриделя. Якоря к экстренной отдаче приготовить – скомандовал в носовые швартовые устройства командир. Чувствовалось, что командир немного нервничает, что за ним никогда не наблюдалось.