– Задолбал этот дежурный! Чего неясного!»(стоял на вахте мой дружбан Мишка) и беру трубку: «Слушаю, мичман Зуев! Есть сводить самому! Куда сводить? Миша, ну приспичило парню, а на самоуправление ещё не сдал.»
– Пошли, дружище! Когда сдашь на самоуправление- будешь ходить сам, без разрешения. Понял?
Как было сказано, гальюн, то бишь туалет по-граждански, находился буквально через переборку от нас и отличался от домашнего отсутствием сидячего унитаза и наличием поручня для поддержания устойчивого положения во время шторма. Всю эту информацию я в некоем импровизированном инструктаже выдал тёзке. Визави даже покрылся потом: тяжело, видно, познаётся флотская житуха! «Да, Валера, не забудь в рубке расписаться в получении инструктажа по пользованию гальюном!» В принципе, на той же подводной лодке, первое, что изучают и получают зачёт как матросы, так и все прочие, – это ВИПС (аварийно- сигнальное устройство), ДУК (для выброса за борт мусора), гальюн и камбуз.
Конечно же, придя в каюту, заговорили «за жизнь». Валера, был изрядно подавленный и ошарашен строгостью корабельных «порядков»: он служил механиком- водителем танка где- то в Приуралье. А после службы- ремонтировал тракторные дизеля. Женился, да жизнь не ладится: обеднело село. Его друг служил на наших кораблях, вот и присоветовал.
Скажем прямо, что на флоте исконно принято изучать корабль во всех ипостасях от темна до темна и, даже…во сне. Или вместо сна, ежели учение даётся с трудом днём. Но это, когда обучаемый начинает «шланговать, то есть делать вид, что не понимает, а проще- ленится. Но есть ещё «курс молодого бойца», когда методом нескольких, общепринятых приколов вновь прибывший на корабль познаёт азы. Таковые существуют не только у матросов, но и у мичманов, а то и у офицеров из «сапоговых» училищ. И, как только «объект» прибывает на корабль, вся команда вносит в дело перевоспитания «посильную лепту». А тут 100% претендент на «курс». Да ещё у меня в каюте…
–Тёзка, а у тебя профсоюзный стаж большой?
– Да года два будет, два с половиной, после службы. А чего?
– Ты карточку и профбилет взял? Видишь ли, у нас корабль- то по сути гражданский и выслуга защитывается по непрерывному профсоюзному стажу. А здесь, как будешь на северах- год за два. Вот и прикинь. А для пенсии?! Книжку, карточку- то взял? Али не слышишь?
– Да это, нету у меня их с собой. Как же мне ноне?
– Плохо дело. Но ты тово, с утречка, после подъёма флага дуй к замполиту Григорьеву и падай на колени. Четыре года- не фунт изюма (год- за два). А он втихую тебе карточку заведёт и впишет стаж. Понял? А вообще дуй сейчас, он всегда у себя! Как раз до вечернего чая успеешь! Поднимешься палубой выше и до конца. На каюте табличка.
Тёзка вихрем вылетел в коридор и застучал по трапу на офицерскую палубу. Наш кап-два Григорьев был истинный профессионал своего дела. И ходоки к нему были в большей части- жалобщики. Щанников же был на редкость совершенно из другого разряда и для зама – экзотичная штучка. А посему на приёме мой визави просидел около часа (рассказывал про деревню и про своего соседа, то есть про меня, про странные для него порядки на корабле…). Спросил замполит и об обустройстве новоявленного мичмана: это же надо, впервые к нему пришли поговорить ЗА ЖИЗНЬ. И Валера сказал, что Григорьев пообещал все дела с профсоюзом уладить (он – то понял, откуда ветер дует!), а меня просил зайти к себе.
Ну, я и зашёл правда уже на следующий день. Зря в команде, спорили, что старпом матерится чище боцмана. Замполит го-ораздо хлеще отделал меня всего минут за 20 не повторяясь. Что скажешь, – профессионал! Знает, как ближе и проще пронять приколистов. В надежде, что легко отделался, я было хотел «откланяться», попятившись к двери, но…
– Постой- ка, я вот что удумал: ты на меня не обижайся шибко (во, демократ!), но мальчонке надо бы помочь…»
А вдобавок к сказанному «посоветовал» не сходить с корабля, пока мой квартирант не сдаст на самоуправление и устройство корабля. А вдогонку замполит крикнул: «И на профсоюзный учёт его поставь! Тоже мне, профсоюзный деятель сыскался…твою мать!»
Эх, ма! Такой облом! Это же теперь меня в кают-кампании заеб*-т на неделю, как минимум. Да и схода по «совету» замполита не видать, как свинье неба. И таскал я своего визави от форпика до кормы и от трюма до клотика почти полторы недели. Уж больно в кабак хотелось: ведь третий день купюры мну в кармане!
Но было даже обидно, что прикол вроде как на меня и пришёлся. Но замполит упустил главное: не обмолвился Щанникову, что на ВМФ профсоюзом отродясь и не пахло. А, возвратясь от зама, я буркнул Валерке, что пока нету карточек: кончились.
– Да, вот что, Валера, не лезь ты к начальству. Я и забыл, что у вас, в БЧ- 5 есть свой замполит. Тебе всё равно завтра к нему идти знакомиться. А карточку тебе наш писарь мичман Ваня Лупик напечатает сам.
А мичман Лупик, наш корабельный зав. канцелярией слыл первым весельчаком едва не на всём соединении. И гармонист классный. А я ну не мог удержаться от того, чтобы не провернуть хохму с профсоюзом. Один чёрт я втык получил сполна.
Ваня всё понял «с порога». Позвонил мне и уточнил, какую печать ставить на документ: гербовую или «для секретного производства БЧ-5». Сошлись на том, что достаточно «Для делопроизводства ВМФ СССР».
Вот с такой резолюцией и штампом «карточку» наш ученик преподнёс уже своему замполиту. Заодно сообщил, что своё заведование он, благодаря мне изучил и зачет сдал старшине команды.
От уже своего зама каплея Журкова Щанников вышел со счастливым выражением лица. Начальник поздравил тёзку с успехом, а на карточку наложил визу: «Мичману Зубкову (это мне) для постановки на учёт». А вечером у меня в каюте состоялась «постановка на учёт». Все ржали до слёз, особенно «новый член профсоюза» мичман Щанников. В связи с этим событием я выпросил втихаря у «деда»
– командира БЧ-5 два литра «шила» (спирта). А карточку Валера взял себе на память, пообещав поместить её в рамку и повесить в каюте. Здесь же мы ему посоветовали: «Обо что ударишься, спрашивай, так быстрее изучишь корабль до мелочей.
– Во дела, мой командир танковой роты то же самое про танки говорил!» -воскликнул Валера.
– А ты про танки на корабле старайся не поминать, а дизеля у нас ку-уда мощнее танковых! «Уразумел?» —сказал я.
Так и пошло: на очередной прикол смеялись все и от души. Смеялся и сам Щанников, зная, что злого умысла на корабле не бывает. А традиции…, они и есть традиции. И со временем поводов для очередного юморного всплеска становилось всё меньше. А то бы и вовсе иссякла, исчерпала себя тема- повод мичмана- танкиста. Бывало, кто либо, зайдя в кают-кампанию, как бы невзначай спрашивал: «Слышь, братва, чей это танк на баке стоит? Старпом сказал, чтобы закрепили поштормовому!» И все смеялись.
Но как- то случилось ЧП с нарушением НБЖ (наставление по борьбе за живучесть). А проще- мичман Буев умудрился сварганить «козла»– самодельную электроплиту для собственного обогрева в каюте. В итоге где- то в ПЭЖе (пост энергетики и живучести), что- то вышло из строя и чуть ли не случился пожар. А вечером на построении старпом и «бычок» делали разнос всему экипажу на тему: «Низ- зя! А вот я вас!»
Уже в каюте я начал как бы исподволь: «Валер, а ты зачем верхний свет включил? Там же дросселя (пустой звук для бывшего механика- водителя танка), а они чаще всего коротят. Вон, слыхал, как Буеву НССом (неполное служебное соответствие) пригрозили! А это довольно резкое понижение зарплаты.»
Ну меня и понесло сызнова: «Валера, а вот ты зря нарываешься и давно! Верхний свет врубаешь, кофе кипятишь, приёмник приволок, лампу настольную… Вот пройдёт с проверкой «Бычок» и влепит нам обоим по первое число за перерасход электроэнергии!»
– Как перерасход? А какая норма? В киловаттах что ли?
– В них родимый. Только стоят они, если свыше нормы, то ой-йо-ой какие денежки. Топливо покупное и завозное с материка. На дизель- генераторах тьма народу зарплату хавает- будь здоров, а накладные!..Где- то рубля два киловатт потянет. Вот и считай, ежели на берегу 4 копейки, то тут…штаны снимут, если проверят, да посчитают!». Мой сосед приуныл: ему буквально накануне было дано «добро» привезти семью. А её кормить надо. Плюс я ему скормил (пока без последствий), что за шинель, и обмундирование и телевизор с баней будут высчитывать в течении года. Квартирант задумался и глубоко.
– Валер Аркадич, а счётчик нельзя поставить? (Ура, клюнуло!)
– Да оно бы можно, да нештатное оборудование в каютах можно содержать только с ведома помощника командира. А мы у него за перерасход спирта злейшие враги, почти как деникинцы. Он так и кричит на нас: «Нет на вас Чапаева! Он бы дал вам спирту!» Какой уж тут счётчик! Последней рюмки лишит!
– А я спирт не получаю…Может мне…этот счётчик. А?
– А что, давай! Он, хотя и злыдень, а порадеть может. На детей сошлись, на жену без работы, да и вообще, мол, жить не на что. Понял?
Ещё до обеда Валера подался с написанным с моих слов рапортом к помощнику командира. Но вернулся быстро. Даже очень: «Выгнал, выматерил, а рапорт порвал. Спросил, кто надоумил, ну я и сказал, что жить не на что. Сам, мол сподобился… ».
К долгожданному сходу Щанникова вызвали в рубку дежурного. В катер Валерка садился с объёмистой сумкой и мне шепнул: «Помощник распорядился выдать мне сухой паек за две недели. Жена завтра прилетает с сынишкой!» Бывает же: вроде как прикололся, а провиант недели на две всей семье Валеркиной обеспечен. У Валерки-то жена должна была приехать только после похода. А тут- на тебе: двойная радость: и семья в сборе, и на еду тратиться не надо. Зато я был просто поражён сметливостью моего квартиранта. Он время от времени отлавливал у мичманского гальюна матросов и заставлял рассказывать некие «Правила пользования гальюном», после чего отправлял справлять нужду по общекорабельному адресу, то есть в матросский гальюн. Мало того, в коридорах офицерских и мичманских кают всё чаще слышались маты и удары падающих тел : Щанников всецело предавался экономии электричества в масштабах кают его воспитателей. Благо, устройство корабля он уже знал досконально, потому как свет стал пропадать ещё и в самих каютах. Правда, пока верхний.