Да, не пехота мы, не пехота. Вот бы поднимать сейчас взвод в атаку на безымянную высоту. И принять пулю на вздохе… И, глядишь, над открытой братской могилой простили бы нам с Лёхой наш проступок боевые товарищи. Нет, фантастика. Малодушная попытка ухода от реальности. Уж будь, что будет. Как нас учили? Подводник – это готовность встретить смерть в любую минуту. Да-да, вот было же на первом году моей службы, когда сто десятикилограммовый Шура Волков рухнул на меня вместе с сорвавшейся с упоров верхней койкой. Вот этой самой, теперь штарьковской. Просто не знаю, что меня спасло тогда от теоретически неизбежного летального исхода. Ангел хранитель не иначе. Есть, есть он у каждого подводника. Вот только где он сейчас? Наверное, не я один у него, где-то моего коллегу выручает из беды, разрывается между нами.
Еще вспомнил смертельный случай, чуть не булькнули тогда под гладь Баренцева моря. После стрельбы всплыли, отдраили верхний люк, командир Горбунов со старпомом на мостике курят, весело обсуждают удачные стрельбы. – Выход наверх разрешен по десять человек. – А что так низко сидим? Вахтенный механик, поддуй нос, волна накрывает. Что?! Мы не продуты!! Мда… Профессионалы поймут ту гамму чувств, что охватила центральный пост атомохода. Малейшее неточное движение боцмана на горизонтальных рулях и… всё. Всем сразу – всё. Всплыть всплыли, а ЦГБ не продули. Висим на одних рулях. Кажется невероятным, но так было. Шепнул же Ангел тогда вовремя. Ну а заклинки рулей глубины на погружение? Это вообще отдельная тема. Метры и секунды отделяют от небытия. Холодный пот и волосы дыбом. Вся жизнь перед глазами. Там вообще от экипажа уже ничего не зависело. Уходили и уходили вниз, уже далеко в красном секторе глубиномера, куда совсем нельзя, где чревато разрушением корпуса. И тоже ведь Бог не оставил.
А теперь похоже выпутываться нам с Лёхой своими силами. Отсечные часы неумолимо отстукивают секунды.
И вдруг…!
– "Аварийная тревога! Поступление забортной воды в третий отсек! Сорван пролетный кингстон водоотливной магистрали"
Ого, это серьёзно! И в соседнем отсеке. Поясню, сорван пролетный кингстон, это… короче это дыра 280 мм в забортное пространство. При открытом клапане вентиляции осушительной магистрали хватит секунд 20-ти, чтобы затопить весь 3-й, он же центральный. С понятными последствиями.
– Загерметизировать отсек!
– ИСЗ в положение "наготове"!
– Аварийно-спасательные средства к кормовой переборке!
Кто это так безумно орет? Ах, я. Ну-ну, дальше.
– Установить связь со смежными отсеками! Приготовиться аварийной партии для разведки аварийного отсека!
Мой отсек отлично отработан. Десятки команд летают по замкнутому объему, все репетуются исполнителями. Каждый знает свои действия до автоматизма. Не зря столько тренировок. И в темноте, и с дымшашками. Во оно, легко в бою. Я в них уверен, в этих людях. Все мелькают и ни одного лишнего движения. В отсечную какофонию то и дело врываются команды центрального поста. Во всём строгий смысл и целесообразность.
– Второй! Управление средними рулями на местный пост!
Вот это да! Кроме меня самого уже некому. А как же "умри под каштаном?", золотое правило от нашего старпома для командиров отсеков. А у меня в руке ещё и трубка телефона аварийного буя.
– Давай её сюда, – слышу за спиной.
Кто это посмел на ты? Авария на подводном флоте – не повод для фамильярности. Оборачиваюсь всем корпусом правого загребного… Товарищ капитан первого… Ну и денек, честное слово!
– Беги, делай, старлей! Я пока на связи.
– Прошу доложить в центральный, управление средними рулями…
– Не "прошу", а приказывай. Ты командир отсека, я тебе подчиняюсь с потрохами.
– Есть приказывать!
И тут я увидел настоящий мастер-класс. Умение взрослого человека, начальника в высоком ранге без затруднений встать в строй рядовых бойцов ради выполнения общей боевой задачи. Никакие трактаты и наставления не научат так ясно простой военной истине: "Только умея подчиняться можно позволить себе командовать живыми людьми". И отец мне это говорил, и в Системе не раз повторяли, а вот по-настоящему прочувствовал только сейчас.
От Начальника штаба исходило внимание и готовность исполнить любой приказ командира отсека. Всё правильно, согласно РБЖ ПЛ при аварии личный состав остается там, где застал сигнал и поступает в распоряжение командира отсека.
– Включиться в ИДА полста девять! Подаю ВВД в отсек! Открыть клапана уравнивания с третьим! Приготовить аварийный инструмент к передаче в третий отсек!
Капитан первого ранга принимает от трюмного матроса и расторопно передает по цепи тяжелое железо раздвижного упора, подушки с куделью, струбцины аварийные, клинья сосновые, ленточный бугель, кувалду кузнечную, пластырь металлический. Я мельком любуюсь в пылу аварийной работы. Сразу и безошибочно явствует, – он настоящий моряк. И он хороший человек, этот наш престрогий Начштаба. Да он просто надёжный парень, этот кап-раз. Маленький снайпер тайком наблюдает за всем происходящим через хрусталик моего правого глаза, метко замечает все детали. Вот он передал идашку матросу Алексееву, вот еще одну выпустил из рук. И только последний аппарат ловко накинул себе на шею. А ведь могло и не хватить. Нет, определенно, золотой мужик, я бы с ним пошел в разведку.
С аварией в третьем справились успешно. Пролетный кингстон восстановили. Конечно, раз вы читаете эти строки… Огромное количество принятой в третий отсек воды выдавливали за борт наддутием отсека. Задачу Л-2 у нас приняли "с первого предъявления" без учебных вводных с оценкой "отлично". Нечастая удача. На подведении итогов старшим на борту были отмечены грамотные действия всего личного состава корабля и, в частности, хорошая слаженность аварийной партии второго отсека и отдельной строкой похвалили его командира. Меня? Вот это да! Отличился и Лёха в корме. Да уж представляю себе, рвал гашетку в своем турбинном лейтенант Штарьков. Грибов наших и опоздания нам так никто и не вспомнил. Какие грибы, замполит? Море! Боевая работа. Скоро в автономку.
И только командир, когда уже курили, качаясь на волнах, хмыкнул в нашу сторону: – А ну дай сигарету, диз-бат! Две пачки «Явы» одновременно вскинулись в полутьме ограждения рубки в сторону беломехового отворота командирской канадки.
Обожаю нашего Капитана!
– Ну, что, мужики, пошли вниз, партейку доиграем.
Ах, да, я же про рыбалку обещал…
Ну да ладно, в следующий раз дорасскажу.
Вот не мастер я на охотничьи рассказы… Лещ там, окунь…
Осадчий Андрей Александрович
Родился в марте 1956 года в городе Ленинграде. С самого раннего детства мечтал стать взрослым, чтобы покончить с Детсадом №-1 города Полярного, куда забросила судьба сына подводника. В 1978 году окончил Севастопольское ВВМИУ и снова на Северный флот. Служил на атомных подлодках 2-го поколения 670, затем 670 М проектов в базах ПЛ Западная Лица и Видяево. Вся служба проходила на железе, то есть в плавсоставе, дальние походы сменялись межпоходовыми ремонтами и так 12 лет после выпуска из училища. Было интересно. Сбылась детская мечта. На пенсию вышел в 1990-м. Капитан 2 ранга запаса.
Михаил ЧуринЗдорово придумал
Капитан вызвал к себе в каюту старшего помощника Иванова: «Что вы, Сергей Николаевич, можете сказать про нашего нового повара Любу?» – «Про повара что сказать? Нечего говорить». Он сам уже несколько раз хотел доложить капитану, что на камбузе неблагополучно и каждый раз откладывал разговор по непонятным для него самого причинам. Сразу же вспомнилось, как он на прошлой неделе перед вахтой пошел на полдник и у «амбразуры» – окошечка раздатки камбуза – увидел глыбообразное, окончательно сгоревшее творение нового судового повара. Творение напоминало вулкан после его активного извержения, в верхней части «творения» также присутствовал большой кратер. В разломах «кулинарного кратера» Иванов рассмотрел запеченное тесто розоватого цвета с вкраплениями изюма. «Как у тульских пряников», – отметил Иванов и решился все же отведать. Когда отламывал верхнюю часть «кратера», из раздатки высунулась голова повара, Люба спросила: «А вы что, его есть собираетесь?» – «Только если вы гарантируете мне жизнь», – ответил старпом. Все присутствующие в салоне команды отреагировали на этот диалог громким веселым смехом, а было не до смеха. «Да, Михаил Павлович, надо бы её отправить домой», – закончил свои мысли вслух Иванов.
– Смотрю я, какая-то она не от мира сего, про таких говорят, что у них руки не тем концом вставлены, опять-таки муж от неё ушел. Но, как я отметил, вроде бы старается. Может быть, не следует её сразу списывать, хотя не приходится ждать изменений в лучшую сторону. Что её заставило идти на флот? Всего скорее надежда на лучшее. Надо придумать такую причину, чтоб от неё избавиться, но при этом её окончательно не топить, чтоб она не поняла истинной причины. Не будем отнимать у неё надежды на лучшее, – рассуждал капитан. – Надо придумать причину и отправить её домой «по-хорошему», Сергей Николаевич, ты понял меня?» – Старпом задумался, и ему стало понятно, почему он откладывал разговор: причиной была обычная жалость к человеку-неудачнику, затюканному житейскими неурядицами, тем более что этим человеком была еще относительно молодая женщина.
Через две недели капитан опять вызвал Иванова и начал разговор с вопроса, придумал ли Сергей Николаевич причину.
– Причину я не придумал, но ситуация усугубляется, экипаж ропщет, недоволен, говорят, надоело голодать, бурду каждый раз есть. Кроме этого, вчера приходил электромеханик жаловаться – при последней приборке в салоне чуть не сожгла пылесос. Надо принимать решение.
– А я придумал, – сообщил капитан с нотками игривости в голосе. – Зови повара.
– Михаил Павлович, вызывали? – на пороге каюты появилась Люба.
– Вызывал, вызывал. Люба, ты не волнуйся, ничего страшного не произошло, но разговор будет серьезный. Смотрю я на тебя, ты стараешься, все у тебя хорошо, чисто, готовишь неплохо, экипаж тобой доволен, бывают иногда некоторые сбои, а у кого их нет. Но, Люба, есть одно «но», очень серьезное «но». Ты ведь мучаешься, тебе тяжело, я это вижу и даже знаю почему.