Вот вам этот экзамен, вкратце. Строится сдающий кросс класс на старте. Волнуются все… естественно, это ж вам экзамен. И Вовка тоже. Майор Антонов даёт старт. Весь класс рванул, и рванул не хуже парнокопытных. И Вовка рванул. Но, пробежав метров 500, Вовку, по нечаянности, ждал велосипед за углом, а все побежали дальше. А через километр Вовку-велосипедиста догнал ЗИЛ с прицепом, и Вовка за него прицепился, тоже нечаянно. Но к финишу Вовка бежал на своих двоих, это где-то метров 400 из-за угла. Рванул финишную ленту, и сразу мордой в траву — для приличия. Вслед и майор Антонов тоже в траву — от непредвиденности. Правда, Антонов не долго там был, майор все-таки, да и класс уже из-за угла пятками шлепал. Ну а потом, не много не мало, при разборе, выяснилось, что курсантом Владимиром, а не каким-то там Бикилой, был установлен мировой рекорд в беге на три тысячи метров, и все рекорды до этого, включая и олимпийские, побиты. Побиты, да ещё как! Если даже этим бегунам вставить ядерный двигатель, как в паровоз-кукушку, ни фига они Вовку не догнали б! Вот такая непредвиденность случилась!
Так что, после этой практики надо было ехать обратно в училище и подтверждать результат, и только уж после, либо на пьедестал, либо в каникулярный отпуск.
Но Вовка был не одинок, гулкие стены «академии» ждали ещё девятерых летящих с ним в далекий Северодвинск.
Практика! О! Это вам не только действительность, но и опыт! Поднабирались мы в то время и того и другого. Если там, в стенах Alma Mater, действительность нас поражала только вглубь, то здесь, на практике, только вширь. Да и опыт уже был, какой-никакой. А вот с практичностью случалась напряженка. Практичность отсутствовала, напрочь. Как и положено будущим морским офицерам жили по принципу — любить так, любить, гулять так, гулять, а если есть неживое, расшевелим! Но об этом в следующий раз.
А пока — улицы, дворы и подъезды, имеющие квартиры дочерей без родителей, наполнялись таким южным темпераментом, что вздрагивал не только командир роты капитан 3 ранга Николай Иванович, обеспечивающий производственную практику, но и условия — Крайнего Севера, разумеется. Но когда жалобы на практикантов начали поступать из районов, куда и северодвинская птица редко долетит, командир прекратил все выходы в город. Напрочь прекратил. И поделом. Да и деньги закончились у всех, но это не важно, и жить под легендой оставалось три дня.
— Вы что тут балаган устроили, — начал свою речь Николай Иванович перед строем осоловевших от свободы курсантов, — жил город спокойно и размеренно… А вы?! — и он для устрашения ощетинил свою рыжую чуприну, — Ещё одно замечание, и я к десяти не сдавшим, прибавлю полроты и отправлю в Севастополь вместо каникул. Кому не понятно?
Понятно было всем. Сидеть в «академии политической» (о ней вы уже знаете) охотников не было, и искушать судьбу за три дня до домашних пирогов — тоже.
— Билеты до Севастополя — куплены, я и десять не сдавших сессию — вылетаем вечером. В Симферополе будем поздно, поэтому ночь придется провести на вокзале, первая электричка на Севастополь в 7 утра. Вопросы? Вопросов нет! Разойдись.
И строй умиротворенно распался, с тягостной мыслью, что прожить эти три дня в режиме тотального слежения — можно, но это ж как долго?! Три дня.
Но Вовки эти три дня были по барабану. Его возмутила праздность крымских железнодорожников.
«Это я тут парюсь в условиях Крайнего Севера, блюду секретность родины, а вы там, по ночам, спите!? И электрички ваши ночью на приколе?! — кипел его мозговой котел, — Это что ж, получается, прилетаем в четверг, а в училище я буду только в пятницу после обеда? И кафедра «геркулеса и мускулов» уже на замке!? А там — суббота и воскресение, да и понедельник — день не физкультурный… итого; почти неделя как с куста, из летних каникул…» Но тут Вовку озарило!
— Товарищ командир, — подошёл он сразу и решительно, — есть вариант не торчать ночью на вокзале Симферополя.
— Да?! — заинтересовался командир, — И какой же?
— Так у меня же отец в системе АБТС флота. Надо бы телеграмму дать, чтобы транспорт в аэропорт подали.
— Вот это дело! Вот деньги, иди в город, отбей телеграмму, — и командир почувствовал, что Дамоклов меч в Симферополе может и не коснуться его рыже-огненной головы, — Да, ты только там аккуратнее в выражениях, помни о «легенде» …
Вовка до почты, а это километра три с гаком, добрался быстрее, чем на экзаменационном кроссе, и что удивительно — пешком. Текст на бланке печатал со скрупулёзностью коллежского асессора, свято помня обо всех великих тайнах человечества.
— На пожар что ли? — спросила работник почты по другую сторону окошка, — Дышите ровнее, и давайте ваш бланк.
Вовка протянул бумажку и стал прикидывать — хватит ли от честно сэкономленных на пару пива. Любопытная за окном пробежала текст глазами, и как-то осеклась…
— Молодой человек, минуточку подождите, я сейчас… — и исчезла за дверью внутреннего помещения.
Вовка расслабился. Но ненадолго. Через пару минут двое неизвестных тихо подошли с боков, ощутимо сжали его запястья и спокойно потянули за собой. Это произошло так неожиданно и нагло, что Вовка только у дверей облезлого «Жигуленка» опомнился и спросил;
— Вы что, мужики!
Но ответа не последовало, был только пинок в спину, достаточный, чтобы оказаться на заднем сидении, и машина тут же набрала скорость.
Потом был длинный полутемный коридор, шаги молчаливых сопровождающих, зашторенная комната с двумя стульями, столом и телефоном, и царапающий взгляд «железного Феликса» со стены. «Ну, ни фига себе, — успел подумать Вовка, — совсем, как в кино!» — И так, Вы кто? — получил Вовка вопрос в затылок.
И тут же увидел серое тело с лицом ничего не оставляющим на память.
— Я? Это… Студент, — ответил Вовка, — паровозного техникума… — Вы тут мне басен не рассказывайте! — тело опустилось на стул и припечатало к столешнице бланк телеграммы, — У нас и адмиралы рыдают как дети. Имя, фамилия… Вовка назвал даже отчество.
— Где служите? — тело было неподвижно, говорила только голова.
— Нигде, — ответил Вовка, путаясь в мыслях на опережающий вопрос; — Кому?
— Ответ не верный!
Вовки показалось, что и голова молчит.
— Я, это …курсант, — доверительно прошептал он и подумал, если сидит под ликом «железного Феликса», наверняка, свой.
— Телеграмму Вы писали?
— Я.
— Вот у Вас написано; — тело сдернуло волосатую пятерню с бланка, — «…Николай Иванович и десять академиков…» Кто эти люди?
— А?! Вы про это?! — дышать стало легче, но он боялся проколоться, — Так они все наши, — начал он уже весело, — то есть, свои…
— Какие это — ваши?
— Училищные…
Вовка подозрительно посмотрел на тело, а тело, вонзив взгляд ехидства, спросило:
— А не много ли академиков на одно училище?
— Да на втором курсе и больше было — Вовка начал сомневаться в сидевшим под портретом.
— Что Вы мне здесь дурочку ломаете?! — на голове явно нарисовались багровеющие уши, — Николай Иванович — это кто?
— Наш командир роты…
— Допустим, — хмыкнуло под портретом, — а почему он должен сопровождать этих академиков?
— А по приказанию… — Вовка совсем разозлился.
— По какому такому приказанию?
Из полумрака, где сидело тело, подул ветерок возмущения.
— Училищному, наверное… — засомневался Вовка.
В полумраке ожил стул и жалобно пискнул, а тело начало наваливаться на край стола.
— В вашем училище, что, начальники совсем директив не читают? Вовка не понимая, пожал плечами и промолчал.
— Десять академиков?! В одном самолете? А случись что? Страну без науки оставить хотите? — стол тоже стал попискивать, — Да и с академиками… — тело нажало кнопку на телефоне, и тут же раздался голос издалека; — Слушаю, оперативный! — спросила голова чуть в сторону; — Сколько у нас академиков на данный момент в городе? — По данным на 12 часов — два. Место расположения назвать? — Не надо — ответила голова, щелкая кнопкой. — Ну и, что это за отряд «академиков»? Ваших!? — из полумрака потянуло легким бризом, — И им ещё транспорт среди ночи понадобился?
— Да, разные… — Вовка начал оттаивать, — И по сопромату, и по гидромеханике, я вот — физо завалил…
— Это двоечники что ли?! Да, конспиратор, ты знаешь, что ты чуть в разработку не попал? Надо было, и писать; «…Николай Иванович и десять человек» …Академики!?
Вовку слегка задела школьная трактовка — «двоечник», зато поласкало самолюбие слово «разработка».
— Человек!? — и он окончательно разочаровался в «теле» — Человек — по-нашему, по-флотски, этот тот, кто в море, за бортом… А мы то — приедем и пересдадим…
Заплыв(Из цикла «Голландия!!!»)
Миха — крепкий парень во всех отношениях, сидел на бревне заброшенного пирса и удил рыбу. Утомленное крымское солнце безразлично клонилось к горизонту, высвечивая на глади бухты плавающий мусор. Миха снял с головы белый чехол от фуражки и протер им лицо.
— И кого ловим? — раздался за спиной знакомый голос друга Воти.
— Рыбу-падлу, — лениво отозвался Миха не поворачивая головы.
— Что-то я не знаю такой в Черноморском бассейне?! — Вотя посмотрел на далеко заброшенный бездыханный поплавок.
— Потому и не знаешь, что она, падла! — не клюёт… — Миха поправил удилище и скорчил рожу сидевшей поодаль чайке. Та, тупо попятилась и открыла клюв, — И чего приперся?
— Командир роты нас вызывает.
— А зачем? Не сказал? — и Миха к потраченной гримасе присовокупил "нос" из двух ладоней. Чайка, обалдев, выплеснула своё восхищение, но сзади, и опять попятилась.
— Да как-то не удосужился…
— Вот и лови после этого, — выдохнул в сердцах Миха, — ни клева, ни дисциплины! — он вытянул из воды длиннющую леску, положил на ладонь червя скрюченного под саксофон и снял его с крючка, — Извиняюсь, мадам, но он после баротравмы! — бросив червя чайке начал разбирать удилище. — Не, Вотя, экзамены досрочно сдавать нельзя! За неделю до практики — нас замучают. Ну, пошли, что ли?!