Командир роты сидел в своей каюте и подсчитывал средний балл экзамена сдавшего его подчиненными. Дверь в его "келью" была открыта и Вотя, прямо с порога, доложился:
— Товарищ командир, явились по вашему приказанию!
— Являются — "жмурики" во сне, а военнослужащие — прибывают, прибывают! — и он печально выдохнув, подчеркнул что-то на листе бумаги, — Вот, обошли нас силантьевцы, на 0,3 балла — обошли!? Так, а вы, голубцы, переодевайтесь, поедите в город, помогать своему любимому преподавателю вещи таскать в новую квартиру. Увольнений ни сегодня, ни завтра — нет, поэтому с ним и поедите. Начальник училища в курсе, "добро" — получено, вот увольнительные — до 7 утра завтра. Поможете, и сразу по домам, по городу — не шастать. Понятно! Учения на Черноморском флоте. В комендатуру сграбастают, фитиль — на всё училище. Так что — не подведите. И вот ещё что, о здоровье Николая Ивановича вам рассказывать не надо, поэтому, постарайтесь сделать всё сами, а ему после инфаркта — лучше в сторонке постоять. Всё, идите, он будет вас ждать на пирсе в 17.00. А завтра, в 7.00. быть в училище! И без замечаний!
— Есть! — счастливо пропели уста и, повернувшись кругом, расплылись в светозарной улыбке.
Перенос домашнего скарба из машины на второй этаж новенького дома занял не более трех часов. И когда была внесена последняя коробка, курсантам была дана команда; — Мыть руки и к столу!
Жена Николая Ивановича не скрывала радости:
— Ой, Коль, ты посмотри какая кухня просторная! И газовая духовка — просто чудо! Приглашай, приглашай ребят к столу, у меня и горячее уже готово!
Стол, накрытый листом белой бумаги, изобиловал. Воти показалось, что хозяйка выставила всё, что оставалось из запасов прошлого лета. Тут были и банки с маринованным перцем, и икра "огородная" двух сортов, и компоты, и ассорти из овощей, и даже редкие для крымского стола соленые подосиновики.
— А вот и горячее, — хозяйка осторожно поставила на стол, источающий вкусный запах противень, — и картошечка и мясо!
Николай Иванович раскрыл свой знаменитый кожаный портфель и извлек бутылку коньяка.
— Коль, а может, домашним вином обойдемся?
— Этот уксус ты будешь с подругами пить, — буркнул Николай Иванович, — а раз квартира настоящая, то обмывать её по-настоящему надо. Правильно я говорю? — и он посмотрел на присмиревших помощников.
— Так тебе ж — нельзя!? Врачи что сказали?
— На то они и врачи, чтобы рекомендовать, я ж не совсем размагничиваться собираюсь, а так — чисто символически, — он скрутил с горлышка пробку, — на-ка, вот, подаришь сыну бескозырку!
— Сын второй год в фуражке ходит, — заметила жена, — а внуку не хотелось бы, — с женской настороженностью добавила она, разливая компот в чашки.
— Что так? — удивился Николай Иванович, красиво плеснув коньяк в стаканы.
— Да так…
К концу застолья коньяк был выпит по-братски — на четверых, но обилие закусок задавило пятилетнюю выдержку, да так, что и духу не осталось.
На Севастополь упала ночь. Её бархат недвижимо замирал от теплых волн воздуха кативших откуда-то со степных окраин, и только свирели цикад безумолчно звенели под черным куполом вселенной.
— Я вас провожу до троллейбусной остановки, — сказал Николай Иванович, накидывая на плечи спортивную куртку, — район у нас новый, освещен плохо, а понастроили много, можно заблудиться.
Когда в кромешной темноте была преодолена "полоса препятствий", которую обозвали грунтовой дорогой, впереди за поворотом, показались огоньки автотрассы.
— Ну вот, ребята, и дошли! Остановка троллейбуса вон у того столба. Патрулей здесь нет, но если и нарветесь — объясните по какому случаю, вы уволены, я думаю, поймут. Огромное спасибо — за помощь, без вас мы бы с женой всю ночь шмотье это затаскивали. Спасибо! И постарайтесь без замечаний, я обещал Начальнику училища… ещё раз — спасибо!
Курсанты пожали протянутую сухонькую руку преподавателя и смущенные его благодарностью отправились к остановке.
Полночный троллейбус, как сонная гусеница, прошуршал по кольцу конечного маршрута и остановился в метрах десяти от остановки. Было видно, как водитель, распахнув все двери и выпустив одного единственного пассажира, вышел сам и, крикнув курсантам; — Хлопцы, поедем через минут десять! — скрылся за штабелем бетонных панелей.
— Опоньки! — Миха толкнул Вотю, рассматривающего черное небо, — Этого нам и недоставало!
Вотя обернулся и увидел щуплого лейтенанта с красной повязкой "Начальник патруля" направляющегося в их сторону. Курсанты поправили бескозырки и замерли в ожидании.
— Прошу предъявить документы! — не давая представиться, с ходу потребовал лейтенант. На его лице читалась радость человека нашедшего пятиалтынный на опохмелку.
Курсанты достали военные билеты и увольнительные записки.
— Почему в городе? — строго спросил начальник патруля, — Увольнения — запрещены…
— Уволены по особому распоряжению, — сказал Миха, — в увольнительной всё записано.
Лейтенант сделал серьезное лицо, пробежал глазами по увольнительной и, чмокнув губами, произнес:
— А это в Комендатуре разберутся, что это за "особое распоряжение". Вы — задержаны! Стоять и ждать!
Он, как-то уж начальственно прошествовал к телефонной будке, положил документы на столик и стал набирать номер.
— Дежурный! Дежурный, мною, начальником патруля лейтенантом Бусько, на конечной остановке 18 троллейбуса задержаны курсанты СВВМИУ…сейчас я их доставлю…
Решение, к не ожидавшим такого поворота курсантам, пришло мгновенно. Когда троллейбус мягко подкатил к остановке, телефонная будка лежала аккуратно плашмя — дверью на асфальт, пряча в своем чреве бьющегося о стеклянные стенки лейтенанта. Он, чиркал красными просветами на погонах безрадостные кривые, всё ещё сжимал в руках телефонную трубку, и что-то неистово кричал.
— По что начальничка в аквариум закатали? — весело спросил водитель.
Вотя коротко изложил суть произошедшего, спокойно пряча военный билет и увольнительную в потайной карман форменки.
— У-уу, — согласился водитель, — поделом, если так-то! Вы, вот что, хлопцы, я сейчас в парк, по центру проскочим без остановок, на Пушкина — я вас высажу, а там и Графская недалече…проскочите огородами!
Но "огородами" бежать не хотелось; пассажирские катера в это время уже стояли на приколе, да и родные пенаты были в двух шагах. Курсанты, осмотревшись на безлюдной улице Ленина, спокойно поднялись на Центральный холм.
— Ну, что, по домам? — боясь услышать "Да", спросил Вотя.
— А может к нам во двор? Наверняка там гуляют, — отозвался Миха.
И они, не сговариваясь, свернули на Суворова, разметая клешами белые лепестки отцветающих каштанов.
В последние дни весны всем хочется одного и того же! Но на этот раз, у этого — "одного и того же", обломилось…
Как только друзья вошли в темный колодец двора, на широкую грудь Михи пали девичьи руки.
— Миша! Володя! Вы тоже из патруля?!
— С чего ты взяла? — Миха смущенно развел пылкие десницы, освобождаясь от объятий, — Мы в увольнении… до утра…
— А у вас, что, увольнения не отменили? — задал вопрос кучерявый парнишка в цветастой рубашке, тискающий на лавочке белокурую девицу.
— Отменили, — встрял в разговор Вотя, — но у нас особый случай. Так что — мы до 7.00. — свободны, как Куба! — Вотя подошел к скамейке и сел на коленки сразу двум девчонкам, — Девочки, я буду вашим барбудос!
— До 7.00?! — протянул с удивлением кучерявый, — Вам, что, и катер особый подадут?
— На фига? — Вотя потолкавшись, уселся между девицами, — И на городском доберемся! А ты, в самоходе или как?
— Я в патруле… все в систему поехали, я домой, — ответил кучерявый, — Все катера отменили — до 8.00. в связи с учениями, да и на Графской лучше не появляться вашим голландцам. На ночном разводе комендант копытами от злости бил…
— Чё, невралгия у старого козла?! — обеспокоился Миха.
— Ага! Ваши курсачи, нечаянно будку телефонную уронили вместе с начальником патруля, так что, приказано — найти и обезвредить! — весело отозвался кучерявый, совершая непонятные манипуляции рукой чуть пониже спины блондинки.
— Вы мизинцем своего нахальства взлохматили плоть моего терпения! — неестественно взвизгнув сквозь смех, проговорила блондинка и, ухватив за руку своего ухажера, умчалась со двора на просторы улицы.
— Олег, будь осторожен в желаниях — они могут исполниться! — прокричал им в след Миха, но его не услышали, — Что за краля? — спросил он у местных девчонок.
— Не знаем, — обескуражено пропели голоса, — она из Стрелецкой… А у тебя родители на дачу уехали, пойдем музычку послушаем или "медведя" по улице поводим?! — лениво предложила одна из них.
— Миха, время третий час… к семи в училище можем и не попасть! Слышал, катера отменили, таксисты в наш край не поедут, проверенно. Что делать будем? — Вотя сделался серьезным.
— А ты думаешь, я знаю?! — пробасил Миха, — Если только вплавь…
— Вы с головой-то дружите?! — испуганно всплеснула руками пассия Михаила, — Вплавь, такую даль! А потом, вы что, в училище в плавках явитесь?
— Оксана, помолчи! — Миха опять освободился от её руки на плече, — Думайте, Чапаев, думайте… — обратился он к другу.
— А тут и думать нечего! Заплыв — других вариантов нет. Обещали; будем в 7.00. — будьте добры исполнить! Девчонки, как, компанию составите?
— Ага! — засмеялись те, — Только трусики поменяем!
— Минуту ждать! — сказал Михаил, и исчез за массивной дверью подъезда. Через пятнадцать минут он появился, неся большой кусок пенопласта и пакет с домашними пирогами.
— Угощайтесь, — предложил он сидевшим на скамейке, — пироги со с маком! Всем подкрепиться, пойдете с нами, в разведку! Проводите нас на Графскую пристань, пойдете впереди, если заметите патруль — предупредите.
— Отстреливаться будем! — девчонки опять рассмеялись.
— А может ты все-таки, позвонишь в училище? — требовательно спросила Оксана.