Но Мишка сделал вид, что не услышал, и сказал: — Пошли!
До Графской дошли быстро. Севастополь спал крепко и праведно, как и положено городу-герою. Но девчонки "осмотревшись на местности" принесли тревожную весть; на лавке у входа к причалу катеров обнаружен дремлющий ночной патруль. А это — в десяти метрах, правда, отделенных кустарником колючего шиповника.
— Прошу громко не разговаривать, — заговорщицки предупредил Вотя, — в стриптизе участвуют все! — и начал раздеваться.
Девчонки прыснули, но прикрыли рты ладонями. Миха тоже быстро сбрасывал с себя одежду.
— Отдам в хорошие руки, пробег 15 километров! — Вотя двумя пальцами держал собственные носки, но "хороших рук" не нашлось, — Да и ладно, отклею — если доплывем, — деланно обиделся он и запихал их в ботинки.
— Как там водичка? — спросил Миха, укладывая убранство в коробку из-под мороженого.
Вотя подошёл к краю настила и сунул ногу в воду; — Как парное молоко!
Картонная коробка была поставлена на пластину пенопласта и закреплена шнурками из ботинок.
— Не плохо бы веревочку подлиннее, — Миха проверил плавучесть конструкции, опустив её в воду, — а остойчивость в норме!
— Ты беску сверху положи, и так, чтобы название "системы" на ленточке было видно вооруженным глазом, — деловито добавил Вотя.
— А это, зачем?
— Потом объясню… — и Вотя тихо погрузился в воду, — Водичка — класс!
— Вот вам веревочка, — девчонки протянули Мишки свои ленты, распустив косы.
— Родина вас не забудет! — Миха связал тонкий гипюр в одно целое и сделал поводок для пенопластовой пластины, — "Ты жди меня, и я вернусь…" — скоморошничая, он припал к груди Оксаны, — "только очень жди…" — та не возражала, но тревога в карих очах явно просматривалась.
— Позвони, обязательно позвони! Обещаешь?!
— Without fait! — не выходя из роли, произнес он по-английски с вологодским акцентом ироничное "непременно", и полез в воду.
Первые десять метров, пока тело привыкало к воде, юноши преодолели классическим брассом, резво. Но коробка на пенопластовом поплавке начала мокнуть от волны пловцов, и те поменяли классику на пляжный примитив, почему-то названный — морским.
— А беска у нас, как флюгарка что ли? — Вотя греб мощно, опережая товарища на корпус.
— Тебе ж сказали — учения на флоте, а тут мы с ящиком на привязи — явные диверсанты… Грохнут ведь, не сходя с палубы… — и Миха посмотрел налево, там, окутанный утренней мглой, на флагманских бочках стоял крейсер "Дзержинский".
Выплывая на фарватер Севастопольской бухты, до уха курсантов донеслись непонятные вопли с берега. Пловцы легли на спину и взглянули в сторону пирса. Фигурки патрульных топоча бегали по швартовой полосе и что-то выкрикивали в след уплывающим.
— Они впали в состояние боевой растерянности! — многозначительно изрек Вотя и спокойно перевернулся на живот.
— А теперь подплываем ближе к берегу, — фыркая, посоветовал Миха, — если нас обнаружат с крейсера, выползаем на сушу… и по пампасам до Троицкой.
Но с крейсера их не "обнаружили". Скорее всего, верхняя вахта выпала в утренний обморок, повесив на гвоздь истории загадочную трагедию с линкором "Новороссийск" стоявшем точно на этом месте.
Утренние; — Рассветает! — пловцы встретили с прохладцей. Перспективы нарисовались понурые. Впереди — ещё два километра чистой воды. Справа — муть и грязь сливаемых в бухту вод Корабельной стороны. Слева — свист газовых турбин двух БПК (больших противолодочных кораблей). А назад — уже дороги нет.
— А тяжеловато — в серной кислоте с отрубленными ногами, — Вотя разогнал плавающий мусор и посмотрел на товарища.
— А ты обороты сбавь, — заметил Миха, — и на-ка, повози наш гардеробчик, — он передал конец поводка Воти, — До вешки доплывем, отшвартуемся, отдохнем, — и Миха сильным гребком ушел вперед.
Солнце выползало на безоблачное небо неторопливо. Озарив восток розовым, и выжидая пока пущенный в авангард светонос не поглотит тьму, оно копошилось где-то там, внизу. Море задышало туманной дымкой, не отпуская её от легкой волны, и просветлело. Вода сделалась прохладной и упругой.
— А может, была права Оксана? — Вотя держась за металлический парапет плавучей вешки, убирал капли с лица, — Может, стоило бы позвонить?
— Может… — равнодушно отозвался Миха, — А, сколько сейчас времени, примерно?
— Шести ещё нет. Побудку не играли. — Вотя лег на спину, зацепился ногой за буйреп, — Спать, хочется, — сказал он и закрыл глаза.
— К семи должны успеть, — и Миха последовал его примеру.
Севастопольская пацанва — им можно завидовать! Выросшие здесь среди камней и бескозырок, они с пеленок впитали дух этого легендарного русского города, сдаваемого, но не сдающегося, бесшабашного — как моряцкая удаль, но вечно приклоненного перед памятью прошлого. И море для них — вовсе не стихия, а друг — из их дворовой шумавы. Будь-то — "зарубить козла" под боком у вальяжно купающегося на городском пляже, или совершить прыжок в "колодец" скал Херсонеса в метров двадцать полета, или прыгнуть в свирепую волну при штормовой корявости…
— Вотя, нас, по-моему, засекли! — Миха торчал поплавком и пытался разглядеть подвижки на капитанском мостике БПК.
— С чего ты взял? — Вотя продолжал лежать, не отрывая глаз.
— Блеснуло… как стекла бинокля!
— Блеснуло, не блеснуло…сыграют "Человек за бортом" — услышим…
— Услышишь?! Как же! До "поющих голландцев" полмили… Поплыли, пусть видят, что мы в норме…
— Поплыли, — и Вотя оттолкнулся ногой от буйрепа.
— А я подустал! — Миха со свистом выдохнул воздух.
— Всё. Молчим. Не теряй силы на разговоры. Осталось то минут сорок. Но к семи должны успеть. Ты понял?!
— Понял. Молчим.
И заплыв продолжился.
Сорок минут тишины. Сорок минут монотонных движений. Сорок минут укрощения отяжелевшего тела. Сорок минут к цели. Вода осточертела. Спина одеревенела. Сорок минут…
— Миха, ты видишь, там, на пирсе… Нас, кажется, встречают…
— Нам главное в семь часов… — Миха хлебанул воды и закашлялся, — Выруливай на шлюпочную базу, там разберемся…
На пирсе куда подходят городские катера, собралась толпа, человек семь — восемь. Они что-то кричали и размахивали руками. Но пловцы их не слышали. Они повернули резко на север и поплыли параллельно берега к родному слипу училища.
— Эх, утонуть что ли?
Миха хорошо это расслышал и посмотрел в сторону друга. Тот плыл на спине, молотя радугу мазута на воде ногами. Миха тоже перевернулся.
— Утони, — ответил он с сожалением, — там хоть вода чище…
— Миха, ты мне друг или поросячий хвост?
— Ну, — Миха опять обернулся и поймал на лицо плавающую водоросль.
— Возьми гардеробчик. А то мне кажется, что я поймал твою рыбу-падлу, а она, падла! величиной с кита.
— Давай, — Миха, перехватил поводок, и ощутил достаточное сопротивление "кораблика".
Преодолев трехкилометровое водное пространство и наконец-то, нащупав ногами, шершавый бетон дна слипа, пловцы выпрямились. В ушах противно звенело, встреча с берегом была безразлична, а мозг, обессилив, отказывался напрочь воспринимать действительность.
— Время… сколько время? — как заклинание произнес Миха.
— Семи ещё нет. Наши, спят… — Вотя зачем-то одел бескозырку на мокрую голову.
Ноги плохо слушались, и совладеть с пологим подъемом дна слипа оказалось труднее, чем плыть. Они, шатаясь, вышли, шурша "корабликом" по мелкой гальке.
— Всем зачёт — на год вперед! — как-то обыденно из-за корпусов стоящих шлюпок нарисовался майор Антонов — преподаватель с кафедры физической подготовки. Он, улыбаясь, подошел к курсантам и начал массировать им плечи и спину в районе шее, — Глубокий вздох! И выдох! Потрясли, потрясли руками… и расслабились!
Миха и Вотя, замерли, справляясь с прострацией, но команду выполнили — на автомате.
— Повторили, повторили — ещё раз! Вдох! И выдох!
Теплая ладонь преподавателя как-то исподволь вернула их к реалиям. С глаз сбежала туманная пелена и, фокусируясь на фигурах спешащих в их сторону, пробила сознание; — Доплыли!
— Одеться! — и та же самая ладонь хлестко отпечаталась на "загривках".
И всё встало на свои места.
"Военная косточка" поддернувшаяся жирком от содеянного, оголилась, её белый цвет — оказался в копеечку, и курсанты быстро распечатав промокший "кораблик" стали облачаться. Голландка, брюки, носки, ботинки…
— Товарищ капитан первого ранга, прошу разрешения обратиться к дежурному по факультету, — без тени смущения рапортовал Миха.
— Обращайтесь.
И незнакомый капитан первого ранга невинную "Ща" облёк в шипящую аспида.
— Товарищ капитан третьего ранга, из городского увольнения прибыли, замечаний нет!
— Что-о??!
И незнакомец, стоящий рядом с дежурным по факультету, из "О" сотворил дырку в преисподнюю. Он уже собрался бросить туда статные тела гардемаринов, но был парализован…
— Смирно! — по-хозяйски распорядился голос дежурного по факультету.
Все замерли и только дежурный, приложив "лапу" к уху, четко развернулся и, доказывая стоящим, что притяжение Земли явление непостоянное, воспарил в строевом шаге, направив стопы в сторону идущего навстречу Начальнику училища.
— Товарищ контр-адмирал, за время моего дежурства на факультете происшествий не случилось. Увольняемые в город прибыли без замечаний.
От услышанного, у незнакомца выступила испарина, а чело под фуражкой с "дубами" стало похожим на чернослив, он тяжело засопел, но команда "Смирно" не разрешала действовать. Он просверлил взглядом низкорослую фигуру контр-адмирала, тот заметил, но никак не отреагировал.
— Вольно! — и адмирал подошел к виновникам переполоха.
Те, не замедлили представиться. Адмирал секунды рассматривал их лица, но глаза виновников смотрели поверх, а юношеские уста прятали упрямую иронию. Адмирал улыбнулся.
— За инициативу, проявленную во время учений на флоте — объявляю десять суток отпуска! — это он произнес громко и с гордостью, — Шагом марш, сынки, в роту, отдыхать, — добавил он уже по-отцовски тихо.