Сказал просто: — Пей, надо!
Та выпила залпом весь стаканчик, не задумываясь и ничуть не морщась. Затем закусила протянутым кусочком горького пайкового шоколада.
— Ты — хохлушка? — поинтересовался офицер, вдруг припоминая ее крики на украинском и протянул ей новый стаканчик, налитый доверху.
— Нет, мать с Украины, а я даже там ни разу не была, даже языка не знаю! — поделилась девица и механически опрокинула в себя коньяк.
— Ни фига себе, память поколений с перепугу как проявилась! — вслух удивился Родин. И добавил ледяным командным тоном, повысив голос: — А теперь — к больной, в машину — марш, исполнять клятву Герострата… тьфу, как, черт, его… но ты поняла! А, Гиппократа! Все равно — вперед! Это водила должен был бегать и орать вокруг своей сдохшей машины, а не ты! А то мужики любить тебя не будут! Пропадешь впустую — а зря! Будет о чем жалеть, точно говорю!
Фельдшерица кинулась исполнять военную команду. Довольный механик прислонился к капоту свое машины и закурил. «Надо бы тоже тяпнуть — стрессик снять. Да нельзя, еще сколько ехать, да два КПП впереди, обойдусь вообще или потерплю до корабля!» — решил он.
Девица влезла в салон и включилась в работу понемногу. Тем временем Анвар справился, делая все скрупулезно и проверяя каждый свой шаг! Это тебе не фурункулы на задницах вскрывать!
А тут и акушеры подлетели. Нормальный, толстенький пацан орал во все горло! Говорят — так и должен! Все сделали как надо. А доктора похвалили, но обидели — сказали, что таких знаний и умений от военного врача не ожидали.
Он обиделся за всю военную медицину, послал коллег гражданских по известным адресам, полез в «Волгу» — на свое место. Усталость сумасшедшего дня тяжелым мешком навалилась на него. Даже глаза стали сами закрываться!
Механик тоже устал, но возбуждение от вида крови и всех этих подвигов насытило эмоции, взбудоражило нервы и напрочь прогнало всякий сон.
Родин с присущей обстоятельностью, собрал свое имущество и поскладывал всё в багажник. Остатки спирта отдал шоферу «таблетки» — за храбрость! Показал фельдшерице кулак — чтобы больше так никогда не делала!
Потом налил коньяк в два стаканчика и отрезал два увесистых куска колбасы и еще теплого хлеба. Протянул один стаканчик доктору — тот выпил, протянул второй — вдогонку, мол, за здоровье малыша и молодой мамы! Анвар снова выпил, не поморщившись, видимо все еще находясь мысленно в процессе приключения, вспоминая, все ли он сделал так. как надо. Затем принялся, совершенно механически, жевать копченое мясо. И Владимир тоже с большим удовольствием пожевал колбасу, вкусно пахнущую чесноком и дымом.
— А теперь — спи! — скомандовал он Анвару и рванул с места. И тот действительно, сразу заснул — спокойно и без сновидений. И ему уже было наплевать на летевшие навстречу деревья и истошно визжащие шины… Только потом акушеры сообразили, что не спросили у офицеров ни имен, не фамилий, даже номер машины не запомнили.
А офицерам просто не пришло в голову дать свои координаты — да и зачем?
… Только через месяц, молодой папаша, рыбак, вернувшийся из рейса, на своем траулере из Атлантики, нашел офицеров. Неведомыми путями он проник на корабль и успешно споил половину кают-компании — вместе с Громяковским. А кто узнал прототип, помнит — споить прототип было ой, как не просто! Я бы сказал — невозможно, но долгая служба приучила к тому, что ничего невозможного не бывает … но это было потом! Когда им и прицепили прозвище: «акушер-механик». А что? И ничего, нормально!
«Сайпан» и «Тарава»Отрывок. Быль дела давно минувших днейЗаводские будни
А еще местный заводской дивмех, стоявший вместе с ним на ходовом мостике СКР, наблюдая за телодвижениями доковой команды, рассказал такую вот страшилку-пугалку:
— Вы тут поосторожнее будьте! Пропуска еще не выдали, а у вас офицеры и мичманы — молодые и дикие, как ваше девственное Побережье, даже еще более близкие к истокам природы… особенно у вас — в Громыхалово! Ваших «земляков» — подводников, на свободном выгуле даже Североморский комендант боится. — иронически улыбнулся он, и продолжал: — обиделись покорители глубин как-то за его прихваты, дали в глаз один раз и смылись.
А он-то всего и хотел, как только выставить их из «Океана» — в кителях были, не по форме. Так и не нашли никого — даже деньги за столик через третьих лиц официантке передали с плюсом за волнение. Чтобы значит, по совести … Джентльмены, блин! — хмыкнул дивмех. Егор знал и эту историю и даже ее участников, но хвастаться этим из скромности не стал. — Как в город со своих черных обрезиненных горбатых чудищ сойдут — так сразу — бац! — головки самонаведения включаются. А верхние головы автоматически отключаются!
— Сразу после пары первых же рюмок! — резюмировал дивизионный механик Брендейкин, затушив в пепельнице очередную сигарету. — А какие здесь «вохрушки», знаете!? Ну-у-у! Ведьмы гоголевские! Самому Николаю Васильевичу зачеты сдавали!
— Вот! Чуть что — стрелять по нарушителям навскидку, по-ковбойски. А потом закладывать — да сразу на самый верх! Чтобы премия за бдительность! А снайпера! Что ты! — насмешливо продолжал он: — Вон, кстати, всего пару недель тому назад было! Не пустили одного капитан-лейтенанта, помощника по снабжению с БПК через КПП — вроде пьяный. Тот плюнул — что с дур взять? — и рванул по «Тропе Хо Ше Мина». А там «вохрушка» Нина в засаде сидит. Форсировал он «колючку» драную, через самую дырку в ней, в снегу извозился, и тут сзади слышит вопль: «Стой! Стрелять буду!».
Это Нина заорала во весь голос, как учили. «Стою!» — говорит капитан-лейтенант. «Стреляю!» — радостно восклицает вохрушка. И — ба-бах!!! В воздух, не целясь. Но ловко, прямо по-ковбойски, попала в бетонную опору фонаря. Со страху, наверное — шпиона же поймала или диверсанта. А пуля завизжала от неожиданности, встретившись с бетонным лбом столба, и — рикошетом — вниз! Да так удачно, слушай! Прямо в левую половину зада кап-лея. А если бы целилась, а? Да не в воздух!?
Кровь, вой, вопли. «Скорая», носилки и всеобщий «аврал» на уровне командующего флотом. Половину ягодицы ему эскулапы враз оттяпали в госпитале, что-то у них пошло не так — дело было вечером, в субботу, а врачи — они, знаете ли, тоже люди! А собирался каплей этим же летом поступать в свою любимую академию имени «Тапок и Тряпок», а тут … Понятное дело — засветился весь наш завод по приказам всех уровней, обвешали и кап-лея и нас звездюлями — кого за что. Но мало никому не показалось! Да и у парня все жизненные планы враз накрылись медным банным тазом! По этой тропе не он первый, не он последний ходил — да вот звезды в тот раз не сошлись! — с явным сожалением отметил рассказчик.
И эти вохрущки появляются неожиданно, сидят в засадах — и все из-за премии. Тут еще одна история, как мой коллега нашел себе приключение на то же самое место, ага! Так сказать, там где спина теряет свое благородное название … Берендейкин опять закурил и продолжил обмен опытом — доковой операции — ни конца, ни края не видать!: — возвращался он как-то с праздника души на свою лодку, да прихватил с собой бутылку портвейна. Но прорывать противолодочный рубеж через КПП не решился, а полез через забор. Спрятал он бутылку в задний карман, за ремень зацепил, чтобы не вылетела. А там тетя Клава в засаде. Стал он слезать с забора на той стороне, а она как заорет! Тот испугался. Отпустил руки и упал. Да прямо бутылкой и на камень. Бутылка — бздынь! И осколками ему шкуру на филейной части порвало. Эскулапы ему эту шкуру сшивали, прямо как бабкино лоскутное одеяло! Так. Представляете себе, он потом месяц на всех совещаниях стоял, а все документы исполнял, исключительно лежа!
— Это я вам, молодежь, в назидание говорю! Люди, будьте бдительны, я вас любил! — Везуха нужна не только в море — везде — наставительно заключил дивмех. — Так что вы просветите своих офицеров и мичманов, и все в оба глаза следите за своими «отличниками». Максимум через неделю ваши «аяврики» узнают от своей братвы с кораблей-«старожилов» о том, как нужно делать то, чего делать нельзя. Да и с девами из малярного цеха познакомятся, прошвырнуться по жаждущим бабам захочется — а не пускают! Они быстро узнают адреса пышнотелых красоток с гостеприимными квартирами и бедрами! Вот и пойдут по тропам «дядюшки Хо» …
Здесь, где они, командирские неприятности прячутся, куда там походы среди ледовых полей! В каждом рундуке подчиненного лежит «фитиль» его начальнику! Буксиры осторожно впихнули корабль в батопорт дока, команда дока свое дело знала хорошо, докмейстер распоряжался уверенно и спокойно. Корабль точно встал на предназначенные ему кильблоки. Всплыли. Из забортных отверстий корабля еще сбегала вода, но рабочие уверенно и ухватисто устанавливали строительные леса вокруг его бортов, ладили сходни. Всё! Можно бы и отдохнуть — завтра, несмотря на субботний день, придется вдоволь потрудиться и побегать. Помощник инструктировал вахту, расписывал смены, ругался с дежурной вахтой дока.
Наутро Егор Андреевич чисто выбрился, достал из шкафа выходной вариант наглаженного синего кителя, сшитого ленинградским портным. Его полы достигали середины бедер, что было неким непонятным нарушением и раздражало коменданта и кое-кого из начальства. Осмотрел шелковый подворотничок, длинные и широкие шевроны, сияющие золотом надраенные самолично пуговицы — остался доволен. Надел китель, посмотрелся в зеркало, оценил свой внешний вид и удовлетворенно хмыкнул. Ну и пусть начальство иногда цепляется — зато видно сразу орла и … немного фрондера. Себя уважать надо! А то и другие охамеют… Вежливо постучал, вошел озабоченный и еще не бритый механик со стопкой бумаг. Всю ночь ему и его лейтенанту пришлось трудиться — док, тем более аварийный — это профессиональный бенефис механика, ответственный и суровый. — Разрешите!? — Входите-входите, о инфаркт моего многодырчатого сердца! Садитесь на диван, я ваши бумаги буду долго листать — надо самому мне, как следует, вникнуть — что да как! И хоть что-то понять!