Так и еще патруль с него — будет гонять по заводу советских моряков! Вот оно! У него в голове взревела сирена! Тревога! Дальше ходить по дивизиону смысла не имела! После такого вопиющего идеологического ляпа в святое время политзанятий, остальное замначальника управы и смотреть не будет! Это ему как вмятина на крыле родной машины! Уж он-то развернется! Офицер Оглоблин был настоящим природным проверяющим и просто обожал выкопать какие-то жареные факты и подать их начальству на тарелочке, прямо горячими … Причем, умолчать об этом самим проверяемым.
А там сюрприз — бац! Эх, проверка-проверочка! Как тогда говаривали: «Если сам не умеешь ни хрена делать — тогда проверяй!» пусть потом и скажут коллеги — политработники, даже его выпускники — Вася, мол, сволочь! Но что-то в этом было — как наркотик! Вот были такие «индивидуи», и их всегда находили и приближали к начальству — они любили не только подать, выявленные ими факты-фактики, но и приукрасить, драматизировать, чтобы начальство само напугалось! А еще, если начальство сразу не врубилось «во весь этот ужас», то ненавязчиво повторить — раза два — три, пока начальство поймет и захолодеет от ужаса! Смотри, какую такую ценную находку сделал «засланец»-проверяющий. И вовремя! Стратегия, однако! И началось — дежурный бросился вызванивать только что убывшее «Руководящее трио». Капитан-лейтенант уже понял — с памяти как пелена спала — что командира «Сайпана» вызывать бесполезно — не придет! Как и не будет никого с «Таравы»… Одно из полушутливых названий утреннего мероприятия по постановке задач, планерке, разбору вчерашних приключений и читки свежих документов, в свете которых надо служить с завтрашнего дня … Как только эту планерку не обзывали …
Белько Виктор Юриевич
Родился в городе Грозный в 1955 году, детство и юность прошли в Казахстане, на берегу Каспийского моря в городе Шевченко. Закончил Северодвинскую школу техников, затем Киевское ВВМПУ. Службу проходил на Краснознаменном Северном флоте, на надводных кораблях и подводных лодках, в штабах соединений Кольской флотилии в гарнизонах Островной, Лиинахамари, Видяево, Полярный. Капитан 2 ранга запаса, награжден правительственными наградами. Живет и работает в городе Полярном Мурманской области.
https://www.litres.ru/viktor-urevich-belko/
Иван Муравьёв
Обречённый
— Эй, Юрка! Юрик! Ты спишь?
Нинкин шёпот разносился по всей каюте, и дубовая дверца была ему совсем не помехой. Что ты хочешь, четыре курса театрального. То самое мастерство, которое не пропьёшь.
— Щас! Встаю… иду…. — Юрик зашарил рукой по тумбочке, нашёл и водрузил на нос очки, впрыгнул в разношенные белые шорты и отомкнул задвижку.
Дверь обрадованно открылась наружу, закачалась на петлях в такт пологой волне. На яхте коварные двери, предупредил их в первый же день шкипер, они гораздо тяжелее, чем кажутся. И могут при случае больно ушибить. Естественно, Нинка успела уйти с траектории «этой бешеной деревяшки». С пластикой у неё тоже было всё в порядке.
— Привет! — сказала она уже нормальным голосом — Я решила тебя разбудить. Подумала, тебе тоже будет интересно.
— Ага! — Юрик подавил зевок — Щас, сполоснусь и приду.
Значит, Коляна она решила не будить. В общем-то, понятно, отчего. Человеку нужно проспаться… Сегодня — особенно.
Побрызгать на лицо тоненькой струйкой воды из массивного медного крана («Пресную воду нушно эконо-омить» — сказал тогда же капитан). Наскоро почистить зубы. Пригладить мокрые волосы рукой, схватить из каюты водолазку и подняться по крутым скрипучим ступеням трапа наружу, на палубу.
Уже должно было рассвести, но лучи утра едва пробивались сквозь туман. В мире царил полумрак. Предметы вокруг казались размазанными, нереальными, как в заставках к фильмам ужасов. Дул слабый, но ровный ветер. Яхта, почти не кренясь, шла под фоком и гротом, паруса в сумерках казались тёмно-серыми. Туман стелился над чёрной водой, закручивался в спирали и тянулся за яхтой рваными лохмами. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь еле слышным плеском волн в борта, да поскрипыванием деревянного корпуса. У штурвала виднелась тёмная фигура.
— Доброе утро, молодые люди! — произнесла фигура хрипловатым баритоном — Что это вам не спится так рано?
— Доброе утро, господин капитан! — улыбнулась Нинка, подбирая воображаемые юбки в книксене (в мини-шортиках это смотрелось забавно) — Ну, а как же! Сегодня такой день! Только вот туман…
— Утренний туман, сударыня, — частое явление в этих местах. Холодный воздух с суши, проходя над морем, охлаждает водяной пар ниже точки росы, рождая низкий приводный туман.
— А солнце, нагрев воздух, этот туман развеет! — быстро продолжила Нинка — я права?
— На этот вопрос может ответить только опыт (в голосе капитана промелькнула усмешка). А покуда солнце еще не встало, я доверю вам кливера, ведь тот же самый ночной бриз толкает сейчас наше судно. Ваш товарищ Ник вам поможет.
— А он еще… — начал было Юрик, но тень на носу шевельнулась, распрямилась и оказалась Коляном, их приятелем и еще совсем недавно — коллегой. Он махнул им рукой:
— Давайте ко мне! Тут есть рукавицы, и они даже сухие!
Втроём они подняли и настроили отсыревшие с ночи тяжёлые кливера. Потом, уже в охотку, принялись ставить топсели. За это время вокруг разлилась заря, море посинело, туман порвался в клочья, истаял. За кормой вставало солнце. Далеко впереди на самом краю окоёма что-то поблёскивало.
— Ой, кажется, это она! — привстала на цыпочки Нинка — Филипп, можно взять бинокль? — и, дождавшись разрешающего кивка, схватила восьмикратный «Бушмейстер» и умчалась с ним на нос.
— Народ, смотрите!
Над горизонтом вставал сверкающий золотом шпиль. Величественно, неторопливо. Вот показался купол, крыши домов… Из морских волн, как в сказке, перед ними вставала Венеция. Прекрасный город, конечная точка их пути.
Трое молодых людей замерли на носу яхты, всматриваясь в горизонт. Юрик достал было айфон, но только покрутил его в руках и сунул обратно в карман. Утренний ветер тем временем зашёл к югу, капитан Филипп позвал их для поворота. Перекинув тяжеленные гафельные паруса (Да с деревянным гиком! Только старина, блин! Только хардкор!), Юрик и Ник устроились у борта, а Нинка заторопилась вниз готовить завтрак. На полпути по трапу она резко остановилась и взяла со ступеньки тяжёлый деревянный ящичек. «Вот идиоты!» — покачала она головой — «Сами по-дурацки шутят, сами же об него спотыкаются!»
В ящичке лежал аккуратно свёрнутый лот: сто футов тонкой пеньковой верёвки, усеянной значками, с тяжёлой свинцовой ложкой на конце. Им на Нинкиной памяти никто не пользовался, но старая яхта была полна еще и не таким антиквариатом. Ящичек с лотом имел свой характер: время от времени он оказывался у кого-нибудь под ногами, вот как сейчас, на ступеньках трапа. Мальчишки разводили руками и сочиняли истории про непонятный полтергейст, Нинка же была уверена, что так шутит кто-то из них с молчаливого согласия капитана. Положить футляр на полку в штурманской было секундным делом, а уже через пять минут дразнящие запахи яичницы с беконом стали просачиваться на палубу.
Торжественного завтрака не получилось, все ели по очереди. Венеция с давних времён — перекрёсток морских дорог Европы, и движение на подходе было весьма интенсивным. Гуськом двигались тяжело гружёные баржи, вдали пролетали в облаках брызг белые скоростные паромы. Яхты и рыбацкие катера мельтешили во всех направлениях, добавляя сутолоки. Тут знай, держи ухо востро, тем более, что капитан Филипп не спешил убирать паруса, и все манёвры выполнял под ними. Нинка положила порцию себе и принесла тарелку капитану, а парни умяли свою часть прямо из сковородки, очистив её до блеска. После чего, оставив Нинку на парусах, отправились мыть посуду и собираться на выход.
На яхте было три просторных каюты, это не считая капитанской на корме и выгородки с тремя койками в носу под палубой («Старорежимный кубрик для матросни!» — грассируя, прокомментировал, увидев её, Ник). «Размещайтесь где хотите» — предложил им Филипп в самом начале перехода. Юрик почему-то ожидал, что одну из кают возьмут себе Колян с Нинкой. То есть, если бы Нинка вдруг обратилась к нему, он бы удивился больше. Хотя, кто их знает, женщин… Если, скажем, вспомнить тот корпоратив, ну, то есть, тот, когда… Хотя с тех пор ничего подобного не повторялось и близко. Но получилось так, что Нинка выбрала себе каюту в носу, с иллюминаторами на обе стороны и световым люком, Парни тоже расположились в отдельных каютах, где по переборкам висели старинные карты, зеркала и полки с книгами, и весь перегон жили в пошлой роскоши. Весь, до сегодняшнего дня.
Сверху донёсся жестяной звук свистка. Начав с восходящей ноты, он ушёл в низкую трель с четырьмя переливами. «Фью-у-у, тр-р-р-р! Ти-ти-ти-ти-тр-р-р-р!» Сигнал всем наверх. Вторя ему, в корме пробудился и глухо заурчал дизель. Ну да, время убирать паруса. Юрик закрыл за собой дверь каюты и вразвалочку направился к трапу.
Убирать тяжёлые паруса на большой яхте — занятие для сильных, особенно с деревянными блоками и тяжёлым гафелем. Капитан не привёлся к ветру, чтобы облегчить им работу: он, похоже, не считал это необходимым. Он только следил, чтобы паруса были ровно уложены на гиках, требуя переукладки, если видел одному ему заметные огрехи. Наконец, после нескольких попыток, паруса были устроены складка к складке, словно на королевском смотру, снасти безупречно подтянуты, концы аккуратно свёрнуты на кофель-нагелях, а команда — умотана в лёжку. Капитан, осмотрев сделанное, согласно кивнул и взял тангету рации (раньше, значит, не мог… пиж-жон!).
Местные службы, судя по радиообмену, международным языком себя не утруждали, при первой возможности переходя на родной итальянский. Итальянского Юрик не знал, предпочитая английский, хотя, если по-честному, и тем владел на уровне «хау мач из зис ботл оф вотер?». У капитана Филиппа не было проблем ни с английским, ни с итальянским, на которых он говорил одинаково свободно, и с тем же странным мягким акцентом. Юрик слушал, улавливая знакомые слова и термины. «Яхта «Маргарита»… Порт приписки —