Одиссея дилетанта. Красный Баб-аль-Мандеб
Казалось, это было совсем недавно. Еще не рухнула берлинская стена, но цветные революции были на подходе. В Аденском порту бросил якорь, измученный зимней навигацией и южными морями морской буксир с флагом когда- то могучего государства.
Город Аден столица, разделенного пользователями, государства Южного Йемена- оплот социализма на юге Аравийского полуострова, представляла собой полуразрушенные дома, грязные улицы без признаков деревьев, но что роднило нас и вызывало неописуемую гордость за нашу родину так это агитки.
На стенах зданий, широкой поступью и размахом висели до боли знакомые портреты в профиль. Но добавлен арабский колорит: усы и автомат Калашникова.
Зловещие великолепие произведений соцреализма патологически разрывали душу и сердце.
Наше внимание привлек огромный бетонный забор производства Семипалатинского цементного завода.
Каждый фрагмент забора — художественное произведение: вот танкист на фоне танка видно, что славянской внешности, но добавлен все тот же арабский колорит.
…И вот уже не Вася танкист с крутого берега Амура, а Мохаммад-сын маленького, но гордого тайманского народа, не Петя артиллерист на фоне пушки, а усатый с пронзительным взглядом- Абдель-ибн-хаттаб. До боли в суставах, чуть сдерживая хохот, но с гордостью за свою советскую родину мы методично стали искать автора. Он должен, он себя проявить.
И вот после не долгих поисков под одним из великолепий было выбито по-русски ШПАК.
Да! Исторические парадоксы…
* Баб-эль-Мандебский пролив (в переводе — "ворота слез" или "ворота скорби") — пролив между юго-западной оконечностью Аравийского полуострова (Йемен) и северо-восточной частью Африканского материка (Джибути и Эритрея). Соединяет Красное море и Аденский залив Аравийского моря.
** Имя неизвестного ваятеля из далёкой и холодной страны ярко высвечивалось на фоне серого бетонного забора, присыпанного красной аравийской пылью.
Католическое Рождество в Южном-Китайском море
С приближением к «бананово-лимонному" Сингапуру в команде морского буксира «Москальво" царила атмосфера ощущения встречи с этим южным городом-островом на пике полуострова Малакка.
Каждый член экипажа, за исключением капитана (для него эта поездка была обычной рутиной), прокручивал у себя в воображении цветные картинки загадочной страны на перекрестке морских путей из Азии в Европу.
Давно остался позади северный тропик. Мы находились на жестоком сухом законе, так как в холодном и голодном Владивостоке, кроме овощных консервов и макарон с маргарином, мы ничего на борт не получили. Без «тропического вина» моряки тешили себя рассказами о морских пиратах в водах Южно-Китайского моря, а также тупо просматривали в сотый раз фильм "Кровавый спорт" с Ван Дамом в главной роли.
Однажды ко мне в каюту заглянул унылый старший механик. Он долго стоял в проёме двери, смотря на меня большими коровьими глазами.
— Док, может посмотришь у себя в закромах?
— Дед, я уже перевернул всю аптечку, нет ни грамма "шила", испарился, — завершил фразу я.
Сделав паузу, я посмотрел на шкаф с медикаментами, который после шторма прикрутили к переборке. При внимательном осмотре среди таблеток и бинтов обнаружились две упаковки настойки Стальника — единственно доступное средство от запора, которое мне предложили в столице Приморского края.
— "Прозрачная жидкость красно-бурого цвета, со специфическим запахом, горьковатая на вкус", — прочитал я.
— "Состав: в одном флаконе содержится настойка корней стальника — пятьдесят миллилитров, вспомогательное вещество спирт этиловый — семидесятиградусный.
— Так это как раз то, что нам надо, — обрадовался стармех.
— Принимают внутрь, за 30 минут до еды по одной чайной ложке…
— Доктор, а ты прикинь на килограмм веса. Мне как раз маленький пузыречек пойдет, — продолжал гнуть свою линию старший механик.
— Ну, смотри, если не будешь вылезать с горшка, пеняй на себя, — закруглил я и наполнил пятидесятиграммовую мензурку.
Дед, не морщась, принял средство "на грудь", глаз у него подобрел.
— А ну еще! — почти без ложной скромности зарядил стармех.
— Нет. Дождемся завтрашнего утра и посмотрим, как прошла наша "провокационная проба".
— Будь спок, доктор, у меня желудок гвозди гнет.
Утром после завтрака я ушел из кают-компании первым, чтобы ненароком не нарваться на стармеха: мало ли что могла натворить незнакомая мне жидкость красно-бурого цвета.
Пробравшись в рулевую рубку и надеясь узнать последние новости, я заметил, как из-за переборки показалась знакомая фигура в клетчатой рубашке пятьдесят шестого размера.
— Привет работникам трудового фронта! Машины гудят, идем вперед? — начал было я издалека.
— Профессор, ваше желудочное лекарство оказалось двоякого действия: мало того, что оно очищает организм, оно и душу греет, — хитро улыбнулся начальник над всеми механиками и мотористами.
— Сегодня 25 декабря 1989 года, понедельник. 10.05 градусов северной широты. 117.48 градусов восточной долготы. Четверо суток ходу до Сингапура, — предвещая мой вопрос, заметил вахтенный штурман.
— Док, а куда ты спешишь? Больше суток — больше шмоток. Слышал такой закон? — продолжал стармех на правах морского волка и учителя, — Смотри, какая красота: море, воздух, чем не курорт. Сегодня смонтируем бассейн и устроим морские купания забортной водой в свободное от вахты время.
— А ты знаешь, что из бытовых холодильников на камбузе работают только два? Сегодня от жары сгорел трансформатор трансляции, теперь кто меня будет звать на обед и говорить: "Приятного аппетита"?
— Починим, не беспокойся, все будет в ажуре, — с этими словами он спустился в машину "раздавать" ценные указания.
Вечером после легкого ужина я решил заняться документацией по воде, продуктам и использованию лекарственных средств. Вдруг в каюту постучали и до боли знакомый голос заявил с порога:
— С католическим тебя рождеством, дорогой наш спаситель душ, — показалась рыжая борода стармеха.
— Кому не спится в ночь глухую… — не успел я закончить известную фразу.
— Можешь не продолжать, я с дамой. Вот знакомься: Маргарита Павловна — наш повар и по совместительству просто хороший человек.
— Так я ж из ее рук уже почти неделю принимаю пищу! — вырвалось у меня.
— А тебе, доктор, пора с экипажем познакомиться поближе, — не без тени смущения заметила Маргарита Павловна, — тем более сегодня такая причина — рождество.
Она привычным движением стала выкладывать на стол бутерброды с "усталым" российским сыром, а к ним соленые огурцы.
— Док, а с тебя лекарство. Мы вот с Ритулей страдаем медвежьей болезнью уже неделю, а ты и в ус не дуешь.
— Вообще-то, я — воинствующий атеист, но уважаю свободу совести, включая право каждого гражданина на убеждения. Рождество оно и у экватора рождество.
С этим словами я достал заветную упаковку.
Железногоров Александр
Врач по профессии, кандидат медицинских наук. В конце 80-х годов двадцатого века дважды участвовал в перегоне судов на Дальний Восток, в качестве судового врача. Литературной деятельностью занимается с 2008 года. В активе писателя публикации в журналах и на различных литературных сайтах, https://www.proza.ru/avtor/210952
Андрей Жеребнёв
Настоящий мариман
— А налейте-ка мне, друзья, крепкого горячего чая по самый планширь — так только, чтоб на палубу не пролилось, — и я расскажу вам о настоящем моряке.
В тот раз в море Василий попал, конечно, случайно.
Вообще в море полно случайных людей. Их больше, наверное, половины. И даже если кто-то не снимает тельняшку и на берегу, с упертой настойчивостью именует пол палубой и не устает наставлять жену, чтоб борщ в тарелку наливала под самый фальш-борт, это еще вовсе не означает, что человек этот — истинный моряк.
А Васька, без сомнения, таковым являлся. Не будучи при этом человеком. До нежданной встречи с ним я хоть и слышал, что коты умеют плавать, верил этому с трудом. Убедился же пасмурным полуднем, когда наш судовой катер баламутил зеркальную гладь залива, день за днем намывающего атласные пески южноафриканского побережья. Водное зеркало и помогло углядеть на его поверхности объект, явно отличавшийся от пустой пивной банки, который при сближении, к безграничному нашему удивлению, оказался кошачьей головой. Четвероногий пловец, поджав уши, следовал в неизвестном направлении с совершенно независимым видом. Сбавив ход, а за дюжину метров и вовсе заглушив двигатель, объятые лихорадочным порывом спасения, мы подошли вплотную, и самый ловкий, свесившись за борт, ухватив за шкирку, втащил тварь в катер.
Пловец оказался крупным серым котом, в бурую полоску. Раскрас его напоминал постланную у входа в каюту тельняшку — не только основательно застиранную, но и изрядно потоптанную. А поступок животины вмиг извлек из трюмов моей памяти собственный подвиг, свершенный в иноземном порту. Тогда, устав идти мимо бесконечных причалов к маячившим, под нетрезвый глаз казалось, уже близко огням нашего судна, я решил сократить путь вплавь. А когда, изрядно подустав, понял, что это была не очень удачная затея, был как раз на середине акватории. Но вы думаете, я звал на помощь тот лоцманский катер, с которого выудили меня из воды и доставили к борту судна? Ничуть не бывало!
Появление кота на судне — хоть и был он в полоску — вышеупомянутым большинством встречено было равнодушно: мало ли что под ногами путается! А буфетчица, смекнув практичным своим умом, какую с четверолапого можно поиметь пользу, сходу решила запереть его на ночь в кают-компании. Крыс там, как и по всему судну, водилось немерено.
— Ну гляди, Васька, — ухмыльнулся в усы капитан, — работа тебе предстоит титаническая!
Эх, капитан, капитан! Как вы так, не подумавши, брякнули! Ведь настоящий-то моряк при слове «титаническая» уши обязательно навострит.