— Похоже, я не в струе, — только и всего смог предположить Юрка. Впрочем, озарение приспело мгновенно. Ведь его же предупреждали добрые люди: «И носа не кажи»! А он то, любопытная Варвара, нос свой длинный из люка ещё как «казал».
— Таарищ капитан-лейтенант! Матрос Ортах прибыл по Вашему приказанию! — попытался Юрка заворожить Гурьева строевой выправкой. Мол, мы тоже не пальцем деланы, чай три месяца беска на голове! Знаем, что-почём!
Наверняка, Гурьеву уже объяснили, что это за птица, и что спрос с него никакой — дремучий салага в роли пассажира.
— Ортах!?… Ванюша Ортах на курортах, не так ли? — не удержавшись в официальных рамках, язвительно скаламбурил рассерженный Гурьев, колко усмирив кураж новобранца. Присутствующие на ходовом мостике вежливо заулыбались Ясно, что командир имел в виду. Все на боевых постах, в поте лица гоняют хитрющую подлодку, которая норовит часом скрыться бесследно в морской пучине. А этот тем временем прохлаждается в кубрике, да ещё нарушает благополучную картину боевой подготовки корабля.
Немного опешив от непривычного после официоза учебки диалога с высшим чином и признав в душе справедливость сарказма командира, Юрка отважился всё-таки уточнить своё имя.
— Юрий я, не Иван… Юрий Ортах, товарищ капитан-лейтенант, — и, спохватившись, добавил для полноты, — матрос.
— Уже приятно. Вижу, что матрос, — продолжал в тон раздражённо иронизировать каплей, — Гурьев. Командир.
— Так вот, товарищ матрос, как у вас обстоят дела с Корабельным уставом? Вы же из учебного отряда нас осчастливили, не так ли? Насколько я в курсе, там его штудируют скрупулёзно.
Конечно, Юрка знал, что наряду с другими Уставами, которые в учебке втиснули в их гражданские мозги, существует таинственный Устав корабельной службы. Но в программу подготовки устав этот не входил, поэтому Юрка не то, что бы знакомиться с корабельным уставом, и в глаза не видел этот бестселлер. Что ответить? Находиться на боевом корабле, выполняющим боевую задачу, даже на его «святая святых» — ходовом мостике и не ведать того, о чём гласит корабельный устав? Позор!
— Вы обязаны знать, что по боевой тревоге все люки и двери на корабле должны быть наглухо задраены, — продолжал методично топтать Юрку Гурьев, — Почему же вы нарушили такое важное положение корабельного устава?
Ну что здесь скажешь в оправдание? Что не читал Корабельный устав?
«Это мы не проходили, это нам не задавали» Кто поверит и как доказать, да и кому нужны эти оправдания. Нарушил — отвечай. А главное, командир потребовал назвать причину. Попробуй, отмолчись, как школьник. Сказать правду — смешно, детством отдаёт. Видите ли, он хотел посмотреть на настоящую подводную лодку. Маменька, это настоящая подводная лодка или из папье-маше? Да сдалась она тебе — за годы службы, наверное, так насмотришься, что воротить начнёт. Путаясь в этих мыслях, Юрка судорожно искал, нет, не оправдания, искал, что ответить Гурьеву. Ответить, чтобы тупо и позорно не молчать. Не придумав ничего подходящего, вдруг, неожиданно для себя всё-таки брякнул, дескать, страстно желал увидеть настоящую подводную лодку, ибо ни разу в жизни не наслаждался её видом в натуре.
Сказанул и тотчас начал гнобить себя в сердцах, — Кто тебя за язык тянул? Уж лучше бы попросту промолчал. Молчит человек, значит крыть нечем, нет слов в оправдание, признаёт свою ошибку и надеется на снисхождение. Это же — как дважды два… А теперь, вот он я, в детских коротеньких штанишках на подвязках, покажите мне козу пальцами и можете хохотать до коликов.
Ему бы на девок посматривать, а он на лодку… ха-ха-ха… первый раз!
Но что это? На мостике материализовалась физически осязаемая пауза. Оправдательный аргумент Юрки был настолько неожиданным, что всех присутствующих на мостике поверг в ступор. Теперь у них проблема. Толи сделать вид, что причина уважительная, толи посмеяться и забыть, толи, несмотря ни что, взыскать с новичка по полной. Но Юрка то видел как подобрело лицо командира, почувствовал как разрядилась напряжённая обстановка на мостике. Все смотрели на командира, который пытался найти подходящие слова, чтобы с честью закончить разборку и не превратить её в «балаган».
— А что её видеть, вон она на перекуре, стало быть, подустала твоя лодка, — только и нашёлся, что вымолвить Гурьев и растерянно оглянулся на подлодку.
Замешательство на мостике противолодочника разрядил командир подлодки. Он внимательно рассматривал ходовой мостик «охотника» в бинокль и, видимо, понял, что там нештатная ситуация. С рубки лодки замигал сигнальный прожектор.
— Есть проблемы? — перевёл вопрос сигнальщик.
— Нет. На борту зайца поймали, — ответил Гурьев. Все рассмеялись, оценив меткую шутку командира.
Прожектор с лодки: «С удачной охотой. Трофеи шесть шаров; заяц и подлодка. Приятного аппетита».
Вновь дружный смех. Командир подлодки не был лишён флотского юмора.
The game is over. Корабль вернулся в базу поздно. Утром, съев свою вторую по счёту корабельную «птюху» и выслушав «отеческие» сентенции годка — декабриста, дескать, как «запитаешь» тысячную, можешь собирать чемодан на демобилизацию, Юрка ожидал персонального вызова в штаб дивизиона. Как же они там без него, ведь, листопад никто не отменял. Но в кубрик вошёл старшина команды и, мельком взглянув на Юрку, бросил как бы невзначай, — Алгашев швартуется в крепостном канале.
Юрий П. Линник
Служил в Балтийске с 1967 по 1970 г. в дивизионе МПК бригады ОВР матросом, старшиной первой статьи. Демобилизовался младшим лейтенантом после окончания курсов офицеров запаса при Балтийской ВМБ.
За участие в маневрах ВМФ "Океан " награждён медалью "За воинскую доблесть". Окончил Московский энергетический институт и Курсы технических переводчиков при ГКЭС. В разные годы работал в Республике Куба переводчиком, главным инженером на строительстве ТЭС Мариэлъ, АЭС Хурагуа. Работал в Министерстве энергетики СССР, ПО "Атоммаш", ОАО "Атоммашэкспорт". В 2017году вышла книга — сборник повестей и рассказов о флоте, "День флота". Настоящее время на пенсии, проживает в г. Волгодонске.
https://www.litres.ru/uriy-petrovich-linnik/den-flota-matrosskie-rasskazy-i-povesti/
Сергей Маслобоев
Кто в море не ходил, тот Богу не молился!
— Может не надо? Дотяну, как-нибудь, — старпом так посмотрел мне в глаза, что стало не по себе.
— С аппендицитом не шутят. Утром ещё ходил. Сейчас встать не можешь. А до Мурманска нашим ходом больше двух суток, — поднялся я со стула и вышел из каюты.
Сильно качало. Не опираясь о переборки руками, идти по коридору было невозможно. Поднявшись на мостик, я плюхнулся в кресло, потирая виски ладонями.
— Как он? — подошёл штурман.
— Уже не встаёт, — ответил я, не оборачиваясь.
— Это — перитонит, — ухватился он за спинку кресла.
— Замолчи! Тоже мне, светило медицины после недельных курсов, — Мне сейчас было не до обсуждений.
Полярная ночь. Ревущее Баренцево море. И кругом ни души.
— Готовь аппаратуру, — толкнул я его.
— Она всегда готова. Но сделать это, имеете право только вы.
Вот он аварийный ящик, у которого так много названий. Судно подало сигнал бедствия. Расхожая фраза, которую слышал каждый. А, кто-нибудь задумывался, что чувствует капитан, о чём думает в этот момент? Я долго смотрел на аппарат, стиснул зубы и нажал кнопку.
Не такое уж и пустынное оказалось это Баренцево море.
— Эх! Авиацию бы…, — вздохнул штурман, слушая мои переговоры по радиостанции.
— Чего городишь? Какая авиация в такую погоду? — одёрнул я его.
… Усиливающийся шторм. Выматывающая качка. Долгие часы ожидания. Наконец, показались огни пограничного катера. Господи! Какой же он был крошечный! Как его швыряло!
— Разворачивайтесь лагом к волне. Попробую подойти к подветренному борту, — вышел он на связь, — Командир катера береговой охраны, старший лейтенант…
Название катера и имя я не расслышал.
— Старлей, сколько тебе лет? — нажал я тангенту.
— Двадцать семь. А, что? — ответил он.
— Слушай меня внимательно, пограничник. Если не хочешь из своего катера сделать нагрудный значок, даже думать не смей, подходить ко мне. Стопори ход и готовься принять шлюпку, — опять нажал я кнопку.
— Есть, — по-военному коротко ответил он.
Объявлять общесудовую тревогу не было никакого смысла. Все, непосредственно не занятые в жизнеобеспечении судна и так давно были на мостике. Подпирая переборки, угрюмо смотрели на меня.
— Согласно устава…, — повернулся я к ним. Господи! Что я говорю? Какой устав? Но я был обязан:
— Приказывать, не имею права. Только добровольцы.
— Капитан! Не дави на титьки! Назначай! — перебил меня электромеханик.
— Вот! Ты-то куда лезешь? У тебя трое маленьких детей, — сорвался я на него.
— Нужно пять человек, — снова взял я себя в руки.
— Движки в шлюпках — моё заведование. Лучше меня, их никто не знает, — подал голос третий механик.
— Ты! — ткнул я пальцем в его сторону.
— Шлюпкой должен командовать судоводитель, — подошёл ко мне вплотную штурман.
— Займись своим делом! — рявкнул я на него.
— Ты! Ты! Ты! — продолжал я показывать пальцем.
— Боцман за старшего, — назначил я последнего.
— Саныч! У нас что, в экипаже опытных моряков мало? Ты же пацанов посылаешь. Это — верная гибель! — вмешался стармех.
— Мотобот левого борта готовить к спуску! — оборвал я его.
С недовольным ворчанием все толпой повалили к выходу.
— Остаёшься за меня. Я на шлюпочную палубу, — бросил я штурману и пошёл следом.
Завывание ветра. Оглушительный грохот моря. Уходящая из-под ног палуба. Расчехлили шлюпку. Вынесли на носилках старпома.
— Саныч! Может не надо? Людей же погубим, — старался он перекричать ветер, когда я наклонился над ним.
— Всё, — остановил я его, засунул ему под гидрокостюм непромокаемый пакет с документами, подтянул ремни, которыми он был, пристёгнут к носилкам.