Пруцкий Михаил
В 1982 году закончил ЛИВТ (Ленинградский институт водного транспорта), по специальности инженер — судомеханик. С 1982 — по 1987 год работал в Беломорско-Онежском пароходстве. С1987 — по 1990 г. работал в ЭСМП (Экспедиция специальных морских проводок речных судов). В лихие 90-е годы работал в частных судоходных компаниях старшим механиком. Последнее место работы — начальник службы эксплуатации компании «Ультрамарин». Сейчас — пенсионер. Коллекционирую монеты, статуэтки моряков, пищу родословную нашей семьи.
Вячеслав Прытков
«Джек-Непогода»
Жарким августовским днём, уставшие от верховой езды по испанским дорогам, путники — Джордж Байрон и его неизменный друг Джон Кэм Хобхауз прибыли в Гибралтар. Настроение у молодых людей было приподнятое, полные впечатлений от знакомства с полюбившейся за долгий путь Испанией, они осматривали теперь живописное британское владение.
— «Ты, наверное, знаешь, Джон, что в здешних местах живут единственные в Европе полудикие обезьяны — маготы?» — обратился к своему другу Джордж.
— «Да, ответствовал тот, — и Гибралтар будет британским до тех пор, пока в живых останется хоть одна из них».
Но вот взоры друзей приковала высокая гора, вздымавшаяся над морской гладью. «Помнишь, по истории — Джабал Тарик — гора Тарика, от этого слова и происходит название пролива. Когда — то очень давно, здесь прошла армия арабского полководца Тарика ибн — Зияда. Впрочем, нам надо спешить, чтобы получить свой багаж, отправленный раньше из Лиссабона, и успеть погрузиться на пакетбот, идущий в Ла — Валетту», — продолжал Байрон.
Совсем недавно двадцатилетний Джордж Байрон вместе с другом закончили Тринити — колледж при Кембриджском университете и отправились в большое путешествие. Впереди их ждали Мальта, Албания, Греция.
Капитаном двухмачтового пакетбота, на который взошли друзья, оказался седой старичок, совсем не походивший на бравого морского волка. Проверяя своих пассажиров, он зашёл в каюту, занятую молодыми людьми. Обращаясь к Джорджу, он спросил: «Сдаётся мне, сэр, уж не родственник ли вы адмиралу Джону Байрону, с кем, однажды, довелось мне выходить в море?»
«Как, кэп, вы знали моего деда? Это весьма интересно!» — ответил Джордж.
«Да, адмирал Джон был настоящим отважным моряком, только вот в плаваниях его постоянно преследовали бури и штормы, за что и получил прозвище — Джек — непогода», — капитан пустился в воспоминания, а друзья, не перебивая, слушали.
Эскадра коммодора Джорджа Ансона в составе кораблей-«Центурион», «Глостер», «Сивир» («Суровый»), «Пёрл» («Жемчужина»), «Уэйдже» («Пари»), «Трайел» («Испытание») и ещё двух вспомогательных транспортов направилась от берегов Англии на поиск испанских судов.
Семнадцатилетний моряк Джон Байрон нёс службу на двадцати восьми — пушечном «Уэйдже». При выходе в Тихий океан, у берегов Огненной земли, корабли эскадры попали в жесточайший шторм, какого ещё не встречали даже опытные старые моряки. «Сивир» и «Пёрл» затонули сразу, остальные корабли разбросало так, что они потеряли друг друга из виду. На флагмане тоже были большие потери, он лишился восьмидесяти человек, а оставшиеся в живых, ослабели настолько, что не могли нести вахту. К счастью, «Центурион» оказался вблизи острова Хуан — Фернандес, ставший опорной базой экспедиции, вблизи испанских владений в Чили. Пробыв на острове почти четыре месяца, оправившись от болезней и тягот, выпвших на их долю, моряки приступили к выполнению своей основной задачи — уничтожению испанских кораблей. Им удалось захватить несколько купеческих судов, в трюмах которых находились золото и серебро. Нагруженные ценным грузом, «Центурион» и «Глостер» взяли курс на запад, к Китаю. Новые испытания выпали на оставшиеся корабли Ансона, жестокий шторм настолько потрепал «Глостер», что его пришлось сжечь, а малочисленную команду, деньги и продовольствие перегрузить на «Центурион». От некогда большой английской эскадры остался лишь один флагман, загруженный донельзя людьми и добычей.
В составе части уцелевшего экипажа двадцати восьми — пушечного «Уэйдже», основательно потрёпанного в начале экспедиции тем злополучным штормом, был и юный Джон Байрон. Их взяли в плен испанцы и заключили в чилийскую тюрьму. Почти три года пробыл Джон в неволе, но ему удалось бежать и на французском корабле вернуться в Европу. Вернулся на родину и «Центурион», в его трюмах находилась богатая добыча. После возвращения в Англию Джон Байрон продолжил свою службу на флоте, участвовал во многих морских баталиях. Однажды, судьба снова свела его с Джорджем Ансоном. Во время абордажной схватки раненый Джон спас офицера от верной гибели. Постоянные неполадки с кораблями и попадания в штормовые переделки преследовали Джона Байрона так, что стали настоящим уделом его морской службы, и если уж он выходил в море, то всегда наверняка начиналась буря.
Прошло время, адмирал Джордж Ансон стал первым Лордом Адмиралтейства, а Джон Байрон — коммодором. Принимая во внимание былые заслуги коммодора Адмиралтейство поручает ему возглавить кругосветную экспедицию на кораблях «Дельфин» и «Томар». Не смотря на выпавшие на долю экспедиции трудности и невзгоды, заключавшиеся в испытаниях кораблей частыми штормами и авариями, она после двадцати трёх месяцев плавания успешно завершилась.
Джон Байрон получил чин адмирала и владения в колонии.
Позднее великий английский поэт так напишет в своём послании к Августе (Epistle to Augusta): —
«Капризен суд судьбы: он повторяя
Удел отцов, к беде меня ведёт,
Гул непогоды дед встречал на море,
А я на суше — не покой и горе.»
«А strange doom is thy father s sons, and past
Recalling as it lies beyond redress,
Reversed for him our grandsires fate of yore,
He had no rest at sea, nor I on shore.»
Величайшие произведения поэта Джорджа Байрона вошли в анналы мировой литературы, а имя его деда увековечено в названии острова, им же и открытого в Тихом океане, принадлежащего к архипелагу Гильберта.
Прытков Вячеслав Юрьевич
Родился 9 ноября 1950 года в Литве, в городе Мариямполе, в семье военнослужащего. После окончания Каунасской средней школы, учился на вечернем отделении Каунасского политехнического института. В 1969–1972 годах служил на Краснознамённом Черноморском Флоте. Закончил машиностроительный факультет института в 1977 году.
Литературным творчеством начал заниматься ещё в юности. В 80-е годы сотрудничал с рядом республиканских газет, российских журналов".Номинант премии "Наследие — 2017".Произведения включены в 2 том "Антологии русской прозы — 2018. "Медаль А. С. Пушкина. Номинант премии "Наследие- 2019”Произведения одобрены для включения в "Антологию русской прозы — 2019. https://www.proza.ru/avtor/barkl
Андрей Рискин
Повод есть, и мы безгрешны
От нечего делать пьют только недалекие люди, но в России нет таких — все читают календарь
Многие в России почему-то уверены, что деградация личности начинается с того момента, когда личность начинает пить без разбору. Это, на мой взгляд, полная чушь. Понятно, что праздников много, а печень одна. И страдает она не от того, что пьем порой без разбору, а от того, что пьем бестолково, неупорядоченно, в общем, не по уставу. Общеизвестно, что пить без повода — грех. От нечего делать пьют только недалекие люди. Умная личность всегда найдет достойную причину.
У нас же в стране как — что ни день, то праздник (официальный или какой еще, неважно). И самое главное, что все начинается в первый же день Нового года. Ну с Новым годом все понятно. Но ведь только оклемались, а тут уже 11 января — между прочим, Международный день «спасибо». То есть спасибо партии и правительству — за долгие каникулы, печени — за то, что выдержала (если выдержала, конечно). Или, как говорил Михаил Жванецкий, «за кефир отдельное спасибо».
Три дня приходим в сознание, а тут уже 14 января — День рождения трубопроводных войск. А у нас какие сегодня главные «трубопроводные войска»? Правильно! «Газпром». Пить или не пить за «Газпром» — пусть каждый решает сам.
Если честно, все праздники на одной газетной полосе не поместятся (тем более с комментариями). Так что приходится остановиться на наиболее нестандартных. К примеру, 3 февраля — Международный день борьбы с ненормативной лексикой. Ну что тут сказать… Опять-таки, перефразируя Жванецкого, борьба есть, а результата нет. Ну, понятно, на флоте, к примеру, матом не ругаются, на флоте матом разговаривают. Чтобы ускорить восприятие и выполнение команд. А иначе моряк понять ничего не сможет. И сразу вспоминаются слова вице-адмирала Геннадия Антоновича Радзевского (Северный флот): «Честное слово, мне иногда стыдно становится, когда я слышу речи некоторых особо ретивых командиров кораблей, дорвавшихся до пипки микрофона пятикиловаттной трансляции на верхней палубе. У них что ни слово, то гнусная матерщина. Ну прямо как дети малые».
От ненормативной лексики плавно переходим к Всемирному дню поэзии (21 марта).
Каждый моряк, как известно, в душе поэт. Иначе не появлялись бы на флоте такие вот бессмертные сроки: «Вышел в море флот могучий — «Образцовый» был всех круче». Или «Вышел в море флот херовый — «Светлый», «Славный», «Образцовый». Или вот: «Не для смеха, не для шутки назначается на сутки не какой-нибудь там хер, а дежурный офицер».
Или возьмем бланк астрономических вычислений Ш-8Б (читается как ша-восемь-буки) — звучит, будто стихотворная строка. А на сторожевом корабле «Туман» у нас стояли артиллерийские установки калибра 100 мм.
Они назывались Б-34УС-МА-1С (бэтридцатьчетыреусмаодинэс). Разве ж это не песня?
Не успели выпить за поэзию, а на носу уже 25 марта — День работников культуры. Понятно, что каждый флотский офицер — человек глубоко культурный. Особенно культурно выглядят офицеры