Постепенно, документальное кино стало таки перерастать в игровое. Я написал два сценария. И у меня везде задействуются летчики — что делать, родной брат Сергей Самойлов служил в морской авиации…
Кадр — эпизод в кабине самолета США — поиск упавшей американской ракеты…
Но возникла небольшая неувязочка, потому как мне надо было летчика с авианосца, к тому же, посадившего аварийный самолет на палубу авианосца. Вот этого, что на картинке:
Кадр — эпизод взлета самолета с американского авианосца
Русский пилот с авианосца России умеет все, а учитывая, что подводники и летчики друг друга неплохо понимают, особенно после третьей рюмки чая, мы быстро сориентировались в пространстве… Что в итоге получилось, судить Вам и будущим зрителям. Повторяю, это теперь американский пилот, американский авианосец… Почему я акцентирую внимание? Потому что в Фейсбуке тут же появляются комменты «специалистов», которые знают все и везде служили. Даже на американских авианосцах, не имея зарубежного паспорта… Или те, кто сходу переносит все на русский авианосец и ждет, что самолет взлетит с трамплина. Ну, нет на американских авианосцах трамплинов — нет!!!
Сюжет — аварийная посадка на американский авианосец.
HAT — АВИАНОСЕЦ США — режим фильма «экшн»
Руководитель полетов на связи с пилотом.
РУКОВОДИТЕЛЬ ПОЛЕТОВ. Как ты Джон?
ПИЛОТ (в самолете на взлетной палубе, на голове шлем). Нормально, сэр!
РУКОВОДИТЕЛЬ ПОЛЕТОВ. Подан пар на катапульту! Подана забортная вода на щиты газоотбойников! Взлет с угловой палубы! Джон?
ПИЛОТ. Готов, сэр!
РУКОВОДИТЕЛЬ ПОЛЕТОВ. Давай без выкидонов, Джон.
ПИЛОТ. Понял, сэр!
Руководитель полетов. «Пятый» — взлет!
Самолет лихо взлетает и сразу делает «бочку».
РУКОВОДИТЕЛЬ ПОЛЕТОВ. Вот паршивец! Просил же без выкидонов.
ВТОРОЙ РУКОВОДИТЕЛЬ ПОЛЕТОВ. Кто это у тебя?
РУКОВОДИТЕЛЬ ПОЛЕТОВ. Догадайся с одного раза.
ВТОРОЙ РУКОВОДИТЕЛЬ ПОЛЕТОВ. Капитан Мэхэн? Что ж тут удивительного? Он в своего отца — тот тоже был таким в молодости. Фанаты неба!
НАТ\ИНТ — КАБИНА САМОЛЕТА Ф-4 «Фантом»
Пилот выполняет сложный пилотаж, и это доставляет ему удовольствие. Делает пару виражей.
(на панели высвечивается аварийный сигнал)
ПИЛОТ. «Челси» — я «пятый». Заглох правый двигатель.
РУКОВОДИТЕЛЬ ПОЛЕТОВ. Понял «пятый». Как самолет?
ПИЛОТ. Теряет высоту. Попытаюсь завести движок.
Самолет продолжает снижение.
РУКОВОДИТЕЛЬ ПОЛЕТОВ. «Пятый» — что у тебя?
Пилот предпринимает усилия, чтобы спасти самолет, не отвечая на запрос руководителю полетов.
РУКОВОДИТЕЛЬ ПОЛЕТОВ. «Пятый» — я «Челси», приём… Не молчи, мать твою — прыгай! «Пятый» — покинуть самолет! Джон — это приказ!
На низкой высоте двигатель заводится, и пилот сообщает об этом.
ПИЛОТ. «Челси» — я «пятый». Работают оба двигателя. Прошу аварийную посадку.
РУКОВОДИТЕЛЬ ПОЛЕТОВ (вытирая пот платком с лица). «Пятый» — посадку разрешаю! (в другой микрофон) Аварийная посадка! Пожарные машины на палубу! Готовность номер один!
ПИЛОТ. «Челси» — я «пятый». Вышел в контрольную точку. Высота триста. РУКОВОДИТЕЛЬ ПОЛЕТОВ. Давай, Джон, аккуратно! Мы тебя ждем! ПИЛОТ. «Челси» — я «пятый». Нахожусь на глиссаде! Выпустил посадочный гак!
Самолет плавно сел, зацепившись гаком за тормозные тросы аэрофинишера. Раздались аплодисменты и одновременно вспышка из сопла правого двигателя, самолет загорелся. Пожарные и какие-то зеваки бросились тушить самолет. Джон сидит в кабине и не может её открыть. Люди бьют по ней, чем придется, но она не поддается. Тогда пилот показывает руками, чтобы все отошли от самолета и дергает рукоять катапульты. Джон улетает вверх в катапульте, раскрывается парашют.
ПИЛОТ (обозревая сверху). Люблю прыгать с парашютом.
Он планирует и приземляется на палубу авианосца. Все бросаются к нему. Одновременно за борт сваливают ещё горящий самолет. Руководитель полетов выбегает из надстройки авианосца и встречает пилота на палубе. Продолжение следует…
Как-то так! Так вот, у меня часто спрашивают: «Как я дошел до такой жизни. снимаю кино?!» Я и отвечаю: «Элементарно, Ватсон… Элементарно!»
Самойлов Валерий Александрович
Родился 25 апреля 1956 года на востоке страны в Петропавловске-Камчатском, а всю сознательную жизнь провел в Калининграде — самом западном городе страны. Первая половина жизни была посвящена службе на благо Отечества и прошла в подводном флоте. Вторая половина жизни ушла на подъем промышленного производства, в основном рыболовного и танкерного. Валерий Александрович прошел тяжелый путь от обычного менеджера до генерального директора ряда предприятий. Имея такой жизненный опыт, невозможно было не стать писателем. Литературную деятельность начал в 80-е годы прошлого века, будучи внешкором газеты «Страж Балтики» в Африке, https://www. litres, ru/valeriy-samoylov/ob-avtore/
Сергей Соболев
Вахту принял…(Отрывок из "Спасание дока")
Май 1989 год. Где-то в Южно — Китайском море. Основные события.
— Сережа, ты как?
«Дед» в упор смотрит на меня красными, воспаленными от недосыпа глазами. Белки в кровяных прожилках, под глазами разводы непонятного цвета, как после недельной пьянки. Веки всё норовят закрыться и забыться на какое — то время, хоть на секунду, но дед усилием воли их поднимает, они медленно ползут вверх — и мгновенно падают обратно… тысячная секунды сна! Затем опять медленный-медленный подъем…
Лицо осунувшееся, почерневшее. Чувствуется, что и умывался он последний раз… когда? А сейчас хоть бы слегка на физиономию воды плеснуть. Какое тут умывание? Душ так вообще старпом распорядился закрыть (сейчас нам только не хватает переломанных рук и ног — боцман, закрыть нахрен!) И одет стармех, как средний бомж в начале своей бомжатской жизни: футболка, когда-то белая, шорты, когда-то синие, форменные тапочки на босу ногу.
— Сережа, ты как?
Это он меня спрашивает. У меня видок, похоже, такой же, хотя, по идее, должен быть получше, посвежее, потому как я только что пришел на вахту после так называемого отдыха. По идее, должен смотреться веселым и румяным, но, увы… Перед вахтой, в каюте, мельком глянул в зеркало над раковиной в промежутке, пока ее пугал — такая физиономия приснится — заикаться начнешь.
Но какой, к черту, отдых, когда тебя вышвыривает неведомая сила из твоей же законной шконки и норовит «приземлить» на палубу каюты? Плюс ко всему, ты сам каждые пятнадцать минут вскакиваешь «кинуть смычку» в раковину. А «кидать», простите за откровенность и за подробности, уже больше нечего, одна желчь, и ее уже нет практически: не успевает репродуктироваться. Не из чего.
Пятые сутки камбуз почти не работает. Варят только картошку в мундирах и подают с селедкой тем, кто еще остался в «живых». Судно заваливает так, что кастрюли, хорошо закрепленные на печи, попросту остаются без воды: она выливается при крене, остается мизер. Какая тут варка супа-борща? Да и кому? А картошки в мундирах сварить — это вполне реально. Только вот селедку чистить палево — так и подают с кишками. Кто в состоянии, тот сам себе почистит и товарищу поможет. А компота нет, не варят: выливается.
По судну носится запах «блевантина». Выходить на палубу категорически запрещено. Да и кто попрется? Дураков нет: смоет мигом.
Судовые работы не ведутся, народ предпочитает лежать в коечках. Приказ лежать в коечках… Такой желанный там, в тихом омуте. Но в тихих омутах такие приказы не отдают. Их отдают только в подобных ситуациях.
Кое-кто пугает унитазы и каютные раковины. Приборка не делается: и женщины, и часть матросов, в чьи обязанности входит приборка, лежат вповалку без всяких приказов. Да и кому она теперь нужна? Кто спросит сейчас за грязную палубу, немытую посуду, бардак в каютах. Приборка — потом, и вещи на свое место тоже потом (у меня один нештатный стул лежит в свободной шконке, так надежнее, не будет по каюте «гулять» бесконтрольно).
Палуба проваливается вниз — спустя мгновение несется вверх. Судно падает с восьмиметровой высоты и ударяется о воду с таким грохотом и содроганием, что кажется, будто днище впечатывается в асфальт. По идее, от таких ударов швы должны разойтись, весь набор свернуться, а сам пароход — пойти на дно. Но нет, опять взлет, как на трамплине, как-то боком; мгновение в наивысшей точке, получение крена на другой борт — и падение вниз; удар, смена крена, взлет с дифферентом на корму — падение носом с креном уже на другой борт… Три тысячи тонн водоизмещения мотает, как скорлупу.
Это мы называем «четыре степени свободы». Почему четыре? Не знаю, не я придумал, но если умудриться подпрыгнуть на одном месте, приземляться ты будешь в любой из четырех сторон, возможно, даже на переборке. Поэтому и свобода четырехсторонняя.
Работает только вахта. Вернее, стоится только вахта. Идут пятые сутки поиска. Когда это все кончится? Никто не знает, кроме Господа Бога, который на исходе пятых суток поиска все-таки подставит под лучи нашей РЛС потерянный док с людьми на борту.
Но это будет только через двадцать четыре часа. Двадцать четыре часа!!!
А пока… где Бог, а где мы! Но, похоже, все еще не бросил нас…
— Сережа, ты как?
Что ответить ему, кроме того, что обязан ответить? Хотел бы иначе, но «иначе» означает потерять уважение. Прежде всего — к самому себе. Хотел бы вообще быть не здесь, а далеко-далеко, где нет никакого моря, ЦПУ, сводящего с ума недосыпа, запаха соляра, блевантина и селедки с картошкой
— всего того, что окружает меня. Но…
Он знает ответ и все равно спрашивает. Я знаю, что он знает, но все равно отвечаю:
— Нормально. Вахту принял…