Возвращался к причалам я этим
И по трапу спускался домой.
Первый шаг по твердыне исконной
Я всегда не спешу сотворить.
Мне желанью, в душе затаённом,
Надо волю опять подарить.
И, боясь постороннего взгляда,
Чтоб потом чудаком не прослыть,
Подхожу близко к борту. Мне надо
С кораблём моим вместе остыть.
И ладонью своею шершавой,
Вытиравшей и пот и мазут,
Осторожно коснусь я металла.
Пальцы соли крупинки сотрут.
Много миль одолели мы вместе
В нашей общей с «коробкой» судьбе…
Ухожу. Есть ли смысл в этом жесте?
Я и сам не отвечу себе…
Маленький романс Отсверкали золотом погоны,
Кортик с якорями потускнел,
И уже вокзалы и перроны
Молодых романтиков удел.
Отшумели ветры штормовые,
Откричали чайки за кормой.
И глаза, когда-то голубые,
Поседели вслед за головой…
Кубрики и палубы эсминцев,
Маленьких подлодок и больших,
Может быть, не помнят наши лица,
Только мы забыть не сможем их.
Память держит запахи и звуки
Трапов и отсеков кораблей,
Помнят руки поручни и люки,
Помнит сердце боль разлук тех дней.
И когда над Питерской водою
Задувают ветры вдоль Невы,
Дышим мы Атлантикой седою
С нами сфинксы, всадники и львы…
Приказ Мы расстались в далеком июле,
Лейтенантские звезды обмыв.
И пошли к поездам, потянулись
Кто на Север, кто в Рижский залив.
Флот нас принял без громких парадов,
Кораблей было не перечесть!
И в приказах теперь слово «надо»,
А в ответах у нас слово «есть»!
Океаны, моря и заливы…
Мы терялись «иголкой в стогах».
Где-то солнце кому-то светило,
В то же время был кто-то в снегах…
А железные наши «коробки»,
Выполняя Главкома приказ,
«Прошивали» широты не робко,
И на каждой был кто-то из нас.
И когда заходили мы в базы,
Пусть в чужие и пусть даже вдруг,
Мы любить начинали Приказы,
Если встречен был там старый друг!
Долго-долго каюты светились,
Разговоры и спирт — ручейком,
И закуской с друзьями делились,
Что послали нам бог и главком.
Так давайте же выпьем, ребята,
Чтобы ЭТО осталось у нас,
Чтобы к другу тянуло как к брату!
Чтобы сердце звало, не приказ…
P.S. При совместном плавании кораблей, а также при съемке с якоря и постановке кораблей на якорь, чтобы избежать столкновения, применяют специальные сигналы для показания хода. Ход корабля показывают подъемом черных шаров на обоих ноках нижнего рея фок-мачты. На малых кораблях ход показывают подъемом «черного шара» на одном ноке рея.
P.P.S. «Коробка» — судно, корабль, любое плавающее сооружение.
Станиславский Николай Георгиевич
Капитан 2 ранга запаса, выпускник Ленинградского ВВМИУ имени В.И. Ленина (1977 год), служил на Балтике на кораблях ОСНАЗ. https://www.litres.ru/kollektiv-avtorov/morskie-dosugi-4/
Леонид Туйманов
Эти глаза напротив
Не зря бывалые моряки говорят: хорошая жена — это гавань в буре жизни, а плохая — буря в гавани. История, подтверждающая справедливость этих слов, началась более сорока лет назад.
Гергана
— У вас аппендицит, — голос доктора был суров. — Выходить в море с такой болячкой нельзя.
Виктор это понял еще утром, когда почувствовал боль в животе справа. Но оставалась надежда — авось обойдется. Не обошлось. К вечеру боль усилилась, и пришлось обратиться к врачу.
За два часа до выхода в рейс он покинул судно. Вызванная капитаном «скорая» увезла его в местную больницу. Настроение от случившегося было прескверным. И неудивительно. Вряд ли кому будет в радость ложиться под нож хирурга. К тому же больница находилась не в Советском Союзе, а за границей, в болгарском порту Варна.
В приемном покое, куда его доставили, было по-больничному тихо. Едва он присел на кушетку, как вошла стройная девушка в белом халате — дежурный врач. После осмотра сказала:
— Да, аппендицит налицо. Будем оперировать.
Лежа на операционном столе, он старался ни о чем не думать. Не получалось. Вспоминался родительский дом, уставшая от забот мать, друзья… Неожиданно тишину ночи нарушил протяжный судовой гудок, который показался знакомым.
— Ну вот и все, — мелькнула мысль, — теплоход ушел…
Занятые операцией, над ним хлопотали две болгарки: средних лет
медсестра и синеокая девушка-хирург — тот самый дежурный врач. Не чувствуя из-за анестезии боли, он видел над марлевой повязкой ее выразительные красивые глаза. При ярком свете в них, казалось, отражался океан — безбрежная синь воды и неба…
Утром она зашла к нему в палату, справилась о самочувствии.
— Нормально, доктор. А как вас зовут?
— Гергана.
Так состоялось их знакомство. Поистине не было бы счастья, да несчастье помогло…
Третий год Гергана работала в больнице и постепенно привыкла к подчеркнутому вниманию пациентов, к их комплиментам и знакам расположения. Сначала это льстило ее самолюбию и забавляло, но с некоторых пор наскучило и стало безынтересно. Однако появление в хирургическом отделении советского моряка как будто зацепило. Ощутив душевный трепет, она поняла, что только его и ждала все эти годы…
Больничные дни прошли для Виктора быстро. Предстоял отъезд в СССР на работу в пароходство. Проводить его пришла Гергана. Они верили в большую любовь и не допускали мысли, что их роман, бурно вспыхнувший, может внезапно и бесславно закончиться.
— С возвращением во Владивосток, — заявил он, — беру отпуск, еду за тобой и увожу навсегда в Подмосковье. Ты согласна?
В ответ она молча прижалась к нему…
А через полтора месяца он позвонил ей из Москвы:
— Когда за тобой приехать?
— Я приеду сама, — ответила она.
И приехала. На удивление быстро и смело. Правда, родители Виктора встретили ее без восторга. И женившись, он просто-напросто поставил родителей перед свершившимся фактом. Именно поэтому у Валентины Ивановны и Владимира Ивановича поначалу сложилось предубеждение к невестке. Хотя была она и пригожа, и умна, и хозяйка отменная, но… Это «но» серьезно беспокоило Гергану, и однажды утром, за завтраком, она сказала:
— Вы даже не представляете, как я счастлива — у меня теперь есть не только муж, но и мама с папой…
Ее мать была родом из Московской области. Во время учебы в МГУ познакомилась с болгарином, тоже студентом. По окончании университета они поженились и уехали в Болгарию. Давая ей, Гергане, жизнь, мать умерла. Несколько лет спустя трагически погиб отец.
— Я болгарка, но на родине своей матери не чувствую себя чужестранкой…
После таких слов Владимир Иванович потянулся за сигаретой, а Валентина Ивановна даже всплакнула. И некое «но», бывшее между ними, бесследно исчезло.
Минули годы. Дети Герганы и Виктора выросли, окончили вузы. Сын, с детства мечтавший о море, окончил в Санкт-Петербурге морское училище и служил на Северном флоте. Дочь же стала юристом. Но в Москве, где училась, не задержалась — вышла замуж за выпускника института международных отношений и вскоре уехала с ним в Коста-Рику.
После увольнения из пароходства Виктор работал в одном из столичных управлений флота. Возвращаясь как-то вечером домой, услышал сзади хрипловатый голос:
— Подождите!
Он придержал дверь, и в лифт протиснулась помятого вида дама.
— Привет, сосед! — игриво изрекла она. — Не узнал или вид делаешь?
Виктор повернулся в ее сторону. Облик незнакомки прямо-таки
поразил: лицо было морщинистым и бледным, а глаза, лишенные всякого блеска, напоминали глаза мертвеца, которому еще не закрыли веки.
— Я Ольга.
Он не поверил. Неужели стоявшая перед ним женщина, неряшливо одетая и выглядевшая намного старше своих лет, была той самой смазливой девчонкой из соседней квартиры, за которой когда-то увивалось столько парней? Невероятно…
— Как живешь, Оля?
— Лучше всех, — прошепелявила она наполовину беззубым ртом. — Но и ты, слышала, устроился неплохо — жену заморскую отхватил, будто у нас своих баб мало. Скажи по секрету, чем же иностранная Георгина так хороша?
— Соседушка, я женат не на иностранке, а на женщине, которую люблю. И зовут ее, между прочим, не Георгина, а Гергана Георгиевна!.
Лифт прибыл на седьмой этаж. Виктор вышел, а попутчица направилась к себе на восьмой…
Ольга
Ольга росла без матери. Отец допоздна пропадал на работе, и дочь была часто предоставлена себе. Успехами в учебе она не блистала, не отличалась и строгим поведением, что особенно тревожило отца. Он панически боялся, что Ольга пойдет в мать, лишенную за пьянство родительских прав.
Окончив школу, подалась Ольга покорять столицу. Устроилась на фабрику, поселилась в общежитии. Но работа не нравилась. А где найти лучше, не имея специальности? Пока размышляла что делать, присоединилась к веселой компании, собиравшейся по вечерам в общаге. Пили, курили, пели под гитару… Вскоре поняла: беременна. По совету подружек беременность прервала, не задумываясь о возможных последствиях. Однако судьба подарила ей шанс изменить свою жизнь.
Сырым осенним днем ехала она к захворавшему отцу, и случайным попутчиком в электричке оказался симпатичный молодой человек. Разговорились. Прощались с неохотой, их словно притягивало друг к другу. И спустя полмесяца он сделал ей предложение. Из загса они заехали за вещами, и прямиком на вокзал — у лейтенанта Василия заканчивался отпуск. Купе в поезде «Москва-Владивосток» стало их первым домом, а неделя в пути, под перестук колес, — свадебным путешествием.
Воинская часть, куда прибыли молодожены, затерялась в дальневосточной глуши. Никаких развлечений, даже работы для жен офицеров, только служба. Небывалая скука и до звона в ушах тишина. После городской суеты привыкнуть к такому трудно. Некоторые женщины уезжали назад, а в Ольге здесь, на краю света, пробудилась вдруг тяга к спиртному.