Будучи в статусе начальника психиатрического отделения ВМГ, он имел обыкновение представляться: "Директор Дурдома". Обычно народ пугался и пару минут молчал с той стороны "трубы", приходя в себя.
Друзья и коллеги были знакомы с этим приемчиком. Начальники — как правило — не звонили — ну, максимум начальник госпиталя, который пропускал такие шутки коллеги мимо ушей и разговор после шёл по существу. Вообще-то у врачей с юмором все в порядке, в любом ранге и звании. Как правило…
А тут… — звонок.
Нет, ну кто может трезвонить с утра, сюда, "на гарнизонные выселки"?
Только младшие офицеры со своим "Эльдробусом", что в переводе с военного сленга означает — личный состав, эль/эс, Л/С, что в разных документах и означает в сокращенной форме это выражение.
Царев осторожно поставил чашку с кофе на стол, да так, чтобы случайно не заляпать очередной документ и громко представляется: — Директор дурдома слушает!
С той стороны обычная тишина, а потом подозрительно знакомый голос, недоверчиво спросил: — А с кем это я разговариваю, собственно, а?
У "директора дурдома" быстро сложились два и два, и уже "по — военному" четко доложил — Начальник психиатрического отделения госпиталя подполковник Царёв, товарищ командующий! — Вот, ответ не мальчика, но мужа! А то я уже испугался, что ошибся номером! В следующий раз выясни — с кем говоришь, а потом шути! Заикой оставишь!
А теперь скажи…
Дальше пошли вопросы по делу, командующий флотилией готовился к выступлению, потребовались кое-какие специфические данные и ему было не до воспитания офицеров. А то " директор дурдома " мог бы и здорово нарваться. Командующий "зверем" не был, но и кротким нравом особенно не отличался, а к мнению подчиненных он относился с интересом, справедливо полагая, что именно для этого и существуют главные специалисты. Хорошо бы еще — и лучшие в своей области! И все-таки, вопросы по командиру лодки и его «приказу» на госпитализацию командующий вскользь, но задал. Игорь был готов, и пояснил правовой порядок этой ситуации, и о том, что кое-кто может нарваться на прокурора, если документы читать не будет, и махнет рукой на своего начмеда на лодке. — Все ясно! — ответил адмирал, готовьтесь на понедельник, на совещание, я там вам прилюдно еще задам кое-какие вопросы, чтобы ваши ответы хоть как-
Расширенный Военный Совет, который проводил командующий в ДОФе по вопросам дисциплины, заболеваний и профилактике суицидных происшествий. Такой случай как раз имел место у соседей. Подняв Царёва при всем честном народе, он задал врачу уточняющие вопросы, к которым Игорь был готов. И тут, в ответ на некоторый шумок в рядах, адмирал устроил красивый «раздолбон» всем «засветившимся» начальникам, он подвел итог: — Подполковник Царев! Ввиду серьезности обстановки, назначаю вас своим заместителем по психиатрической части и всем выполнять указания — в части касающейся!
Бегло глянув, украдкой, по рядам офицеров — нет ли офицеров-женщин, которые уже тогда появлялись в наших рядах — он выразил свое мнение в форме высочайшего повеления: — Царёв! Слушайте сюда внимательно: Если по кому-то из матросов, мичманов и даже офицеров будут сомнения по вашей части — немедленно, рысью, — в …., мн-даа, на завод — изготовитель! Увольнять, как там у вас положено через медкомиссию! Мне плевать. сколько у меня будет матросов — 10 тыс и 9999! А не то… Вооруженные Силы не воспитательное и не профилактическое учреждение! Они созданы для войны! Царева еще долго ехидные коллеги называли: «Товарищ замкомандующего!» А начмед флотилии, заслуженный врач РФ, полковник Садовников зашел как-то на отделение, Запросил себе чашку кофе, Царев знал места, где купить можно хорошие зерна, (без молока и сахара, говорил, поясняя, — так больше кофе в чашку влезает) почти серьезно сказал: — "Вот, дорогой Игорь, разве, служа у черта на рогах, на самой Новой Земле, отбиваясь резиновым невропатологическим молоточком от скучающих по улицам городка «умок» ты предполагал ли, что, когда-нибудь, ты получишь такую высокую должность? Даже у меня такой нет! Выходит, я теперь и тебе должен подчиняться?» шутил полковник. У Игоря, на стене, над окном висел классный рисунок, почти в 3 D, выполненная медицинская эмблема, та самая… Подарил как-то знакомый «минер» с подводной лодки. У того был явный дар. Садовников удивился: А, смотри Игорь — точно — «Тёща ест мороженное»! Моя тёща! Нет, точно — на мою тещу похожа, чистая Валентина
Аристарховна, не к ночи будь помянута, когда она в наши споры с женой влезает! И, улыбнувшись, с видимым удовольствием, глотнул, смакуя, приятный кофе.
Шестая байка Флагарта. Что бы вы делали без флота, а?
— Нет, конечно флот — это флот! И ничуть не жалею, что всю жизнь ему отдал! И служба как-то быстро пробежала — в делах и заботах. И даже не успели оглянуться… Эх, как пели в двадцатых годах: «По морям, по волнам — нынче здесь, завтра — там!» — резюмировал флагарт своё выступление.
Главное — в службу верить!
Море любить горячо
Пока еще есть соседи
Кто не потоплен ещё!
Флотский — он всегда наготове, внутренне. Его хорошо учили, на совесть. В море техпомощь, «Скорую» и милицию не вызовешь — сама, сама, сама! А то эти, обормоты гражданские, даже родить без нас толком не могут! Вот чего смеетесь, а? Я, как всегда, утрирую, без обострения хорошей травли не получается — но!!! Было! Не верите — спросите нашего замкомбрига, он на заключительном этапе подключился к процессу. … А как-то раз дело было так — век пива не видать! Но — по порядку, хотя бы более или менее. — Владимир Сергеевич! — обратился флагарт к начальнику штаба — сколько нам еще идти до точки? Мне времени хватит? — Как вести повествование будете, но полагаю — еще и останется! — поднял свой стакан в подстаканнике начальник штаба.
Народ замолчал, перестал греметь ложечками в стаканах, и с интересом, привычно превратился в слух. — Ага? Усомнились? Так внимайте! Главных участников сего подвига имею честь знать лично! Итак … Его ложечка аккуратно легла на край розетки — Приходилось мне когда-то служить на побережье, в одной из бригад. А вот там и произошел увлекательный случай, породивший потом эту самую байку:…На одном из кораблей одному из матросов сломали челюсть — просто так и совершенно случайно. Безо всякого злого умысла и банального бездарного бокса. Налетела прокуратура, начали выяснять у командиров кто кого в пионеры принимал, кто это все ушами прохлопал. Пострадавшего бойца Синичкина, который отчирикался минимум на месяц, пришлось отправить, вместе с доктором в морской госпиталь. Поехали они на беленькой, как Полярная ночь, «Волге» механика — тоже — прямо в Полярный.
Врачи там были поопытнее, а условия — получше, первый госпиталь в Заполярье в истории Северного флота.
Докладывать командующему о случившемся — все равно придется, как ни крути. Покрутишь — так только терпение адмиралу накрутишь, ещё хуже будет! Как достанет он свой ятаган заточенный … и всех — в кауски, до кого дотянется. Там мы были в нем уверены!
Как там? Ага!
… Командир, визжа и изгаляясь,
По-кавалерийски машет саблей.
Бог простит!
А опыт позволяет наступать уверенней
На грабли! (Поэтические иллюстрации — В. Жарского) Дело сделано, Синичкина сдали в «травму», пухлую папку с материалами расследования — дежурному по штабу флотилии, для передачи по команде. Загрузились чем-то жевательным и вкусным — есть хотелось вовсю, точнее даже — жрать. Это братцы, не моветон, а точное слово для обознасение состояния. Желудок прилип к позвоночнику, а весь живот громко и недовольно бурчал. Было слышно, как пустые кишки ругались друг с другом злыми голосами. И не выбирая слов…
Офицеры решили поехать по окружной — были у Родина кое-какие виды на эту окружность. Механик был известен не только, как лучший командир БЧ-5 на обозреваемом пространстве, но еще и тем, что великолепно знал, кроме кораблей, любую автотехнику. Тоже лучше всех. Он по одному шуму двигателя и шуршания колес ставил сложные диагнозы, подтверждавшиеся потом «на все сто» сторонними авторитетными специалистами. А теперь он отрегулировал свой двигатель, и хотел посмотреть, что из этого вышло — по скорости и расходу топлива, да и так, по мелочам. Но для этого нужен километраж, намотанный на спидометр в достаточном количестве и в контролируемых условиях. Вот умели в России учить и воспитывать инженеров! …. И именно от этого выбора Родиным дороги кое-кому повезло! Даже — очень!
Полярный день был на излете. За окнами машины к вечеру уже заметно темнело. По шоссе неслись уже в матовых сумерках. Подслеповатые фары встречных машин хлестали по стеклам. Ветер шумел в приоткрытых окнах, шуршали шины, лихо повизгивая на поворотах. Глядя на пролетающие мимо столбы и деревья, догорающие лиловые свечи иван-чая на обочинах, уверенно сливающиеся в одну цветную темно-лиловую линию, слушая взывающие встречные машины, Анвар зябко поеживался.
Вообще, ездить с капитаном третьего ранга Родиным в машине — одно это уже, само по себе, чистый экстрим! Адреналину-то будет — не унести! А у кого нервы послабее — так и полные штаны! Ага, напрочь переработанного адреналина с сероводородным запахом…. — Гайнутдинов любил точные определения. Как диагноз. Мало того, что, будучи действительно талантливым инженером и закончившим все, что можно с золотой медалью, он усовершенствовал свою «Волгу» изнутри, как мог. Еще и форсировал мотор до невероятной для своего престарелого авто, мощности. Этого тоже мало — так он еще был гонщиком — по рождению, и еще со школы имел некоторый опыт на практике. Доктор знал, что Владимир Родин соревнуется — сам с собой — по скорости езды от своего подъезда в Обзорново прямо до подъезда родительского дома в Питере. Побив очередной собственный рекорд, он каждый раз заявлял приятелям: — Это не предел! «Если его в академию не отпустят — хана, когда-нибудь он будет доезжать до цели за пять минут! Ему хорошо — вцепился в «бублик» и ест глазами спидометр и дорогу, а я всё кюветы для себя приглядываю, куда мы поместимся — или нет — вместе с машиной!» — враждебно думал Гайнутдинов. Иногда он просто тосковал по пешей прогулке … и даже давно был готов к ней — морально, но врожденная татарская вредность не давала ему потребовать от механика ехать потише, чтобы деревья не так противно мелькали перед глазами, с шумом растворяясь в изумленных сумерках. И они оба, одновременно, вдруг увидели в «кармане», на обочине пустой дороги «УАЗ» — «таблетку» с красными крестами. Тревожно мигали тусклые габаритные огни, вокруг машины бегала брюнетка-толстушка в белом халате и размахивала белой тряпкой, стараясь привлечь внимание водителей. Родин затормозил, но они пролетели еще метров двести, до полной остановки. Пришлось, лихо развернувшись «на пятке», возвращаться к камуфлированной «таблетке» — Ой, людоньки, ой, рятуйте! — почему