Стараясь быстрей оторваться от гомонящего стада купальщиков, перебаламутивших прибрежные морские воды, повзрослевшая Верочка, или просто Вера, экипированная ластами и маской, уверенно гребла против течения. Ее не пугала глубина, зияющая бездонным котлованом под ее ловким телом. Она наслаждалась ею, погружаясь в созерцание причудливого кораллового мира. Уникальный природный колорист умудрился окрасить кальциевые наросты в тончайшие оттенки, которые преломляясь в водной толще, приобретали волшебное объемное свечение сказочной палитры. Цветовое буйство околдовывало, лишало чувства времени, обостряло все сенсоры ощущений, наполняя пловчиху волшебной эйфорией. Подводный оригинал-архитектор, чей несомненный талант был отмечен искрой божьей, создал под водой коралловые причудливые шпили, удивительные зАмки, гигантские сложные соцветия, заросли в виде разноцветного елочного лапника и блестящие лавины застывшей пузырчатой лавы.
В каждом коралловом образовании обитали живые существа, такие же яркие и причудливые по цвету и виду, как весь окружающий мир. Удивительные рыбки летали в морской толще, как волшебные стрекозы, собираясь в стаи или делясь на пары. Невероятные по оттенку безобидные барабульки, бабочки, ангелы, попугаи, групперы, с любопытством приглядывались к Вере, уважительно расступаясь по сторонам. Царственные крылатки, распушив ядовитые перья, издалека сигналили назойливым прихожанам о своем пристрастии к смертельным играм, а вездесущие губаны пытались отведать вкус блестящих металлических аксессуаров на купальнике пловчихи.
Боковым зрением Вера уловила приближение темного крупного существа. Подплыв к женщине на расстоянии вытянутой руки, существо замерло и стало внимательно всматриваться своими широко посаженными глазами в женские глаза за маской. Это был гигантский орляк, редкий гость на малых глубинах. Размах его крыльев был около двух метров. Крупная голова, отдаленно напоминающая орлиную, застыла на уровне тела пловчихи. От встречи с удивительным созданием у Веры перехватило дыхание. Она рассматривала залетное морское диво, пытаясь сохранить в памяти все тончайшие детали его облика. И вдруг орляк резко ушел на глубину, перевернувшись вверх брюхом для своеобразного дефиле. Белоснежная роскошь его живота с пульсирующими жабрами ослепила пронзительным перламутром и даму, и небеса, простреливающие морскую толщу солнечными лучами. Покрасовавшись белизной своей подкладки, орляк поднялся на поверхность и стал кружить вокруг Веры, увеличивая скорость с каждым витком. Женщина еле успевала крутиться вокруг себя, чтобы уследить за молниеносными перемещениями мощного животного. Это был своеобразный танец, сумасшедший по своему исполнению. Он напоминал бесшабашную цыганочку с выходом, по окончании которой орляк поднырнул под женское тело и слегка приподнял его над водой. Оказавшись на спине игривого морского дьявола, не успев толком испугаться, Вера вцепилась в плечи странного кавалера. А крылатый ухажер с бесценной ношей на спине, опустился на малую глубину и, раскачиваясь в страстном танго, бережно пронес даму над кораллами, как по танцевальному паркету. Черная спина орляка, слегка шероховатая и расцвеченная причудливым узором из белых пятен, была схожа с ковром-самолетом из детских сказок. Через несколько секунд упоительного полета, орляк-танцор нежно поднял Веру на поверхность, крутанулся вокруг нее пару раз, застыл на мгновение, всматриваясь в женские глаза, лег на крыло и резко ушел в синюю глубину.
Почти не касаясь воды, потрясенная Вера долетела до берега. Выслушав ее рассказ, опытные дайверы не удивились. Такие встречи одиноких купальщиков с орляками не редкость. Правда, до сих пор не ясно, как эти морские гиганты выбирают для своих безобидных забав людей-партнеров. Если закрыть стекло маски фольгой, то орляк проплывет мимо. Только всмотревшись в человеческие глаза и ощутив в них радостное упоение, морской дьявол идет на контакт. И тогда в волшебном портале роскошного Красного моря возможен искрометный парный танец страсти, танец ликования и пронизывающего восторга обычного землянина с нежным крылатым кавалером из далеких глубин.
Химик-колорист. Воплощала идеи дизайнеров при создании ж/д вагонов для VIP-персон. Эти комфортабельные отели на колесах родились на стапелях Московского завода "Циркон-Сервис". Увлекается дайвингом и снорклингом. Когда погрузилась в глубины Красного моря, то поняла, что в других морях ей многого не додавали. Пишет акварели и составляет цветочно-древесные композиции для интерьера дачи и квартиры. Опубликовала 2 сборника рассказов: "Слезы из янтаря" и "Оболонь". https://www.proza.ru/avtor/ivanovaza
Ирина Жгурова
Стихи и рассказы о водной стихии
Путь к океану
(Индийская мудрость)
Наводнение в речке тянуло к беде
полноводием быстро и сильно.
Оторвавшись от корня, бессильно
две травинки поплыли в воде.
Вот одна повернулась в реке поперёк.
Удержать мощь потока пыталась,
на течение громко ругалась:
«Течь реке не позволю и дам ей урок!»
А речная вода устремилась вперёд,
не услышав слепые угрозы.
«Превращу всё течение в слёзы —
закричала травинка, – и речка умрёт!»
Бесполезные крики реке не слышны:
есть иль нет – безразлична помеха.
Для реки своя скорость – утеха,
но травинке усилия были важны.
Жизнь заклинило противоборством,
захватило течением вниз.
Хоть травинка неслась через визг,
всё же цели достигла упорством.
Сквозь борьбу пронеслась, сквозь страданье,
поборола печаль и испуг,
повернула судьбы тяжкий круг
и вошла вновь в своё мирозданье.
А другая травинка спокойно
доверяла желанью реки.
Её цели по вере легки —
выполнялись легко и достойно.
И в душе скоро мысль затаилась,
что имеет над реками власть.
Она вдоль по воде разлеглась,
своей мнимой победой гордилась:
«Эй, река, я держу направленье,
и приказываю, куда течь:
помогу тебе русло сберечь —
к океану направив стремленье!»
Те советы гордячки реке не слышны:
есть иль нет – безразлична помеха.
Для реки своя скорость – утеха,
а травинке желания были важны.
Той реке было всё безразлично,
быстротой верный путь свой вела.
Ни к чему ей травинки дела,
глупый крик, неприметная личность.
Заблужденье рождает желания,
не дано это сразу познать:
ложь за правду заставит принять,
слиться с ним без нужды понимания.
Кто погряз с головой в заблуждение,
посторонним стремленьем ведом, —
свою волю укутает льдом.
И заглушится освобождение.
Севастополь. Потомкам в пример
На верфи крымский дуб дал жизнь фрегату.
Служил «Меркурий» три десятка лет
и подвигом своим в военных датах
истории боёв оставил след.
Он был затоплен вместе с кораблями,
что грудью не пустили вражий флот:
легли под черноморскими полями —
собой закрыли в Севастополь вход.
Был поднят бриг – судьба ему велела
в бессмертье своим подвигом войти.
Примером быть в бою – святое дело!
У мужества нет лёгкого пути.
Противнику не выйти из Босфора —
дежурили посменно корабли.
Но турки хитрой силой и напором —
эскадрой окружили патрули.
Отстал «Меркурий» от своих – и что же:
спуск флага, плен, позор страшней оков?
Дай сил собрать и помоги, о Боже,
не посрамить российских моряков!
Два сильных корабля гнались за бригом —
морской охотой загоняли в плен —
желали русский бриг победным криком
унизить так, чтобы не встал с колен.
Но капитан Казарский хладнокровно
решил, и экипаж пошёл за ним:
«Не спустим флаг, и примем бой суровый,
пусть мы погибнем – честь не посрамим.
За Севастополь, за царя и веру
стоять, сражаться будем до конца.
А если враг захватит бриг, к примеру,
его накажем с помощью Творца:
последним выдохом убрать «Меркурий» —
и вражьих кораблей исчезнет след.
Ответный ход – ключ для военной бури:
близ пороха заряжен пистолет.
Оставшемуся моряку фрегата
в крюйт-камеру стрелять и бриг взорвать! —
чтоб не достаться лапам супостата,
и план врага, как флаг его, сорвать».
В атаку все! – так приказал Казарский,
противников вогнав в дрожащий страх.
Те поняли, что капитан не сдастся,
взорвёт себя – им тоже будет крах.
Полдня продлился бой. Зажат бортами,
бриг продержался и сражался так,
что верх взял над турецкими судами,
и те ушли, войдя в позорный мрак.
Турецкий офицер, умерив нравы,
сказал, что имя все должны прочесть
призывом золотым на Храме Славы —
«Казарский показал, что значит Честь».
Израненный, не предавший отвагу,
доплыл «Меркурий» к русской стороне.
Геройский экипаж за верность флагу,
Царь наградил достойно и вполне.
Казарскому вручён Святой Георгий,
в герб офицеров вставлен пистолет,
а на корме геройской реял гордый
Георгиевский флаг на много лет.
…Ступени широтой легли на склоне
и вывели на высоту холма.
Там замерла на кипельной колонне
трирема, прочность взяв от чугуна.
На вахту к ней сошли с Олимпа боги —
к героям Крыма их корабль приплыл,
чтоб прекратились беды и тревоги,
чтоб подвиг славный в каждом сердце жил.
На памятник легла всего лишь строчка —
смысл всем понятен, краткостью суров:
«Казарскому. В пример потомству». Точка.
Озолотилась солнцем ёмкость слов.
Клёва нет
Солнце светит ярче брошек
бриллиантовой воды;
Скатерть озера – в горошек
узких лунок – чёрных дыр.
Крепок лёд – кора земная,
хоть и в серединке март,
а погодка – мать честнАя! —
дарит рыбакам азарт.
Небо – ширь чистейшей сини,
не колышет ветерок
весь прибрежный камышиный
вмёрзший в озеро венок.
Тьма рыбацкого народа,
всё усыпано с утра —
словно в масле бутерброда
млеет чёрная икра.
Из рыбацких атрибутов
не забыто ничего.
Разложили всё, как будто,
на полянке снеговой:
удочки, палатки, снасти
и наживка тут как тут.
Буру толстый лёд подвластен —
продырявит в пять минут.
Солнце пригревает спину,
лунку обнимает лёд,
леска тонкой паутиной
на крючок добычу ждёт.
Не клюёт, но все упорно
возле луночек сидят,
и услышать не зазорно
незлобивый русский мат.
Не беда, что клёва нету,
просто важен сам процесс.
Вот рыбацкие секреты:
ловля рыбы – антистресс!
Рыбакам мороз не страшен,
да какой весной мороз!?
Хвастануть ухой вчерашней?
Ну, приврём. Да не вопрос!
Где карась игривый, сладкий
иль ершишка заводной?
Эй, сворачивай палатки!
Окунь нынче – выходной!
На остаточках бензина
мы в конце рыбалки сей
доскрипим до магазина,
купим свежих карасей.
Трассу сосны охраняют:
вдоль стоят глухой стеной.
Фары дружески мигают —
едут рыбаки домой.
Дома сделаем ушицу,
вспомним – славный был денёк,
и смеющиеся лица
утверждают: «Нормалёк!»
Жизни радуясь по-детски,
сообщу я в Интернет,
что на озере Исетском
люди есть, а клёва нет.
Скаловодная мечта
Желание увидеть дивную сказочность явилось в детстве при взгляде на фантики от вкусных конфет, среди которых были обёртки с картинкой и загадочными словами «Озеро Рица». Спустя десятилетия мечта развернулась вблизи меня бесконечной прелестью. На берегу водного самородка я вобрала в себя его вечную молодость, запомнив мгновения созерцания. Гладкая синезелёная нежность охранялась горными исполинами, у которых зелёные дреды превратились в длинношерстный мех. Взгляд скользил по самоцветной глади и не мог выбрать единой точки. Влажная красота растекалась, возвышалась и парила, пропитав прохладой жаркий воздух. По легенде окаменели и стали горами от горя братья, которым не удалось спасти свою сестру от бандитов, а девушку поглотило прохладное озеро, образованное от преграды реки брошенным щитом. Горы, возвышавшиеся за зелёными каменными волнами, сияли полосками нерастаявшего снега, похожими на расщелины, в которые прятались уставшие облака. Шёлковое тело озера щекотали до лёгкой дрожи катерки и лодки, белыми стрелками повторив цвет небесных барашков. Перья снега на горах соревновались в белизне с пунктирами лодок. Береговую линию заняли удобства для туристов, потеснив гармонию единства гор, воды и неба. Чёрные метки кружили над водой, приняв облик птиц. Выныривали головы пловцов. Ограниченная стенками протока превращала дивное спокойствие воды в серую стихию, стремительно убегавшую от озера под мост, под которым донные булыжники прозрачно волновали течение. Взбудораженный камнями вытекавший из-под моста поток превращался в реку, на берегу которой стояли рыбаки с удочками. Возвысились ёлки над припаркованными автомобилями, повторив вертикали гор. Облака спрятались в насыщенность высокой синевы, солнце ярко разлилось невидимыми струями.
Абхазия
Вечер у пляжа
Облако на несколько мгновений приняло очертания гигантского голубя с распушенным хвостом и крыльями, но быстро превратилось в трилистник. Закат возник ярким шаром над низкой облачной стеной. Пляж почернел, но в темноте виднелись фигуры на волнорезе. Яркая золотая дорожка в воде указывала на то, как туча медленно поглощала засыпавшее раскалённое светило. Самолёт шёл на посадку под острым углом. Небо темнело. Облака светившимися краями ухватили солнце в состоянии падения. Тучи сжимали яркий диск, а он рассеивал веером сквозь них свои лучи. Над ворчавшими волнами поднимался второй самолёт, и за ним следили взоры вечерних купальщиков.
Адлер
Крымские записки
… Ранним утром на пляже море синело покоем, ожидал посетителей ряд грибков-тентов, отбросивших ритмичные тени на ненадолго получившей чистоту гальке. Рыбаки на пирсе и одинокие купальщики ловили макушками первые утренние лучи. Временно отдыхали от работы раздевалка, души, урны и сложенные белые лежаки. Детский надувной бассейн-горка прилёг возле спавших усталых насосов. Велосипед, оставив колею в гальке, прижался к ножке грибочка и наблюдал за хозяином, пробовавшим ногами утреннее море. По пирсу и прибрежной гальке гуляли голуби.
Дорожные плиты сделали широкий и длинный пирс похожим на трассу, ограждённую невысокими бордюрами. Его постоянное использование подтверждали небольшие выбоины от рыбацких мотоциклов. Восходящее солнце искрило по плитам и играло водой. Тень на пирсе отражала меня высокой и стройной.
Море цвета нежности смущалось небольшой рябью, небо над ним наблюдало за плавными переходами оттенков синего цвета, краснели макушки буев. Вода у берега превращалась в лёгкое кружево. Кисти из солнечных лучей рисовали горизонтальные полосы неба, горизонта, воды и берега. Тяжёлые белые вазы-клумбы пестрели петуниями и анютиными глазками. Дремали вагончики-бутики. Вспоминал детскую радость от вечерних гонок сонный автодром, держа на своём краю сложенные зонтики.
…Днём на пляже появлялись управляемые энтузиастами громкоговорители с рекламами. Тщетны были их просьбы о соблюдении чистоты, потому что старательно предлагала копчёную рыбу, семечки, попкорн и напитки загорело-пышная блондинка. Отдохнувшие детские автомобили и лошадки к вечеру погружались в работу под живую музыку местных кафе в свете фонарей и полнеющей луны. Вечером начиналась жизнь развлечений, которые каждый выбирал по вкусу.
Капли памяти о море
Мой организм продолжал жить по-тюменски и проснулся в четыре утра. Босые ноги вели меня как сомнамбулу по береговой гальке, жёстко массажировавшей ступни. Сняв легкую тунику, я вошла в воду, и сон окончательно улетел за лёгким облаком, нанизанным на розовые лучи.
Не только я встречала раннее море. По устойчивой дороге пирса проезжали велосипеды и мотоциклы до края пирса, где бдили за поклёвкой местные рыбаки. Опираясь ногами на пирс, я охватила руками пронизанный морем воздух, а взглядом пробежалась по гладкой водной сини. Утренние лучи превратили мою тень в крест. Спокойная вода отзеркалила меня наполовину и явила прозрачную чистоту – у берега просматривалась донная галька, дальше которой лежал мягкий песок. Море скрыло своё недавнее облачение грязно-зелёной тиной. Синеву прерывали красные точки буев.
Места под деревянными зонтами, протянувшимися ниткой бус, были ещё свободны. Солнце мягко положило лучи на пляжную полосу, нарисовав в размытой строке горизонта переходы оттенков воды и неба. Живые пальцы моря пробежались по галечным клавишам берега. К утренней непорочности волн тянулись проснувшиеся люди.
Прохлада водной массы с трудом продвигала меня от берега, но потом уже не отпускала. Я плавала вдоль берега, но преодолеть водное расстояние к заманчивым буям не рисковала. На лежаке рассматривала свежеприобретённую копию пейзажа кисти Нури Якубова. Ветерок разносил звучный голос упитанной шоколадной блондинки, предлагавшей пляжникам горячие пирожки и рыбу.
…Вечер перебирал воздушные струны, и море, не посмев ему перечить, собирало короткие и длинные белые оборки волн, нашивало их на берег, захватывая утомлённую жарой гальку и добираясь к заповедной территории пляжных лежаков. Я пыталась подойти и погладить упрямую волну, как расшалившегося щенка, но ступни проваливались в мокрую жижу и скользили. Следы становились глубокими и наполнялись водой. Каждая волна топила предшественницу и накидывала на неё белое кружево. Добравшись до берега, волна распластывала на нём своё тело и в изнеможении исчезала под натиском последующей. Море утратило чистоту сини и вобрало в себя темноту зелени. Мои руки ловили настроение волн, но ветер его выхватывал и путал в оборках. Облака вдавили в холодное кипение воды Солнце, красневшее воспалённым лбом заката. Рокот ритмично создавал певучую балладу. Пространство втягивалось в бесконечную воронку гармонии пения и танцев волн.
Очередная рань не успокоила море, усилившее волновой бег наперегонки. Прибрежная полоса воды и суши белела, как намыленная стиральная доска. Волны приобрели желтовато-зелёный оттенок, но оборки не потеряли белизны, а засияли под восходящими лучами, просочившимися сквозь многоэтажный тучевой налёт. Очаровательно строптивое море вдыхало откатом, выдыхало – бурливым набегом на гальку. Волны становились агрессивней и захватывали всё большую территорию берега, покорившегося власти воды.
После бессонной ночи ветер не отпустил волны, и они покорно наступали друг другу на пятки. Свою жёлто-болотную мантию холмистые воды перекрасили в насыщенную бирюзу и, перестав хлестать прибрежный песок, мягко укладывали сливочную пенку на послушную гальку. Рыбаки упорно пытались что-нибудь выловить с высоты проветренного пирса. Редкие купальщики не испугались прохлады.
Я не хотела упускать последний день, и ловила кожей из воды свежие лучи, которые, ослепив умытое небо, скользили по моим рукам. Молочные тучки плотно заполняли горизонт, обещав захватить его полностью. Береговая полоса быстро загустела загоральщиками. Море не баловало покоем и неприлично шутило позеленевшими волнами, накрывая ими смельчаков. Било побелевшими пальцами по галечным клавишам и радовало детей. Поглощало блёстки лучей и отражало их белыми кудряшками. Эта встреча с морем стала последней каплей в чаше памяти о нём.
Крым. Новофёдоровка
День рыбачки
День с утра выдался славный, нежаркий, солнечный. Ни комаров, ни мошек не наблюдалось – выгорели. Мой ненаглядный муж Виктор проснулся раньше меня под звуки естественных будильников – пронзительного мяуканья кота Фили и петушиной арии для курочек в вольере. Наскоро собрались, взяли хлебушка, водички и тепличных огурцов. Витя накопал червей под яблоней, где предварительно пролил из шланга землю. Выпустили кота в сад, пообещав ему хорошего обеда. Река расположилась недалеко от нашего дома, но заветные места уже были заняты – там основательно расположилась молодёжь с шашлыками и палатками.
В высокой заросли виднелись примятые полоски зыбкой травяной колеи, которая привела к зелёной поляне у обрыва – там мы и оставили свою машину. Внизу у берегового спуска расстелился каменистый полуостровок, практически необитаемый, если не принимать во внимание пустые пластиковые бутылки у кустов.
У крутого склона кружилась в беспорядочном вихре стая стрижей – глинистая береговая стена была усеяна горохом тёмных нор. Стрижи верещали и занимались своим делом: то по очереди, то стайкой летали над простором реки, паслись на водной глади. Может быть, их заслуга была в том, что здесь не докучали рыбакам неусыпные оводы?
Виктор неторопливо установил рогатины, размотал снасти и нанизал червей. Я деловито подошла к удочке и стала внимательно следить за поплавком. Подсечка – и появился первый маленький чебак! Мой бывалый рыбак, усмехнувшись в усы, продолжал следить за своими двумя удочками.
У меня заудачили поклёвки: ёршик, окунёк, чебачки! Интерес возрастал. Но… чуть прозевала – и рыбёшка сорвалась! Она прыгала в траве, а я визжала: не могла ухватить живое мокрое существо. Малышка, выскользнув сквозь пальцы, поёрзала по краю берега – и плюхнулась в воду. Я проводила её улыбчивым взглядом – пусть живёт. У бережка резвились и промышляли стайки мальков.
Ветер усиливался – прибрежные травинки затрепетали над водой. Вдалеке заплакали лаем две беспокойно метавшиеся чайки. Они присели на берегу, продолжив свои призывы, и к ним подлетели соплеменницы. На противоположном берегу украсили пейзаж коровы, неторопливо уплетавшие густую траву. Их пасшееся количество чудесным образом увеличивалось. Пока я любовалась речной природой, червя на крючке моей удочки старательно обглодали ушлые обитатели подводного общежития. Меня не устраивала такая благотворительная миссия. Я не умела насаживать червей, потому что не могла прикоснуться без содрогания к трепещущейся живности и эту ювелирную работу доверила опытному профессионалу. А он с радостными воплями разглядывал только что пойманного на спиннинг крупного серебристого леща. Перед тем как вытащить такого рыбьего молодца, Виктор поводил его по воде – тот распластался лопатой и «пролыжил» по водной поверхности.
Я немедленно оставила процесс рыболовли и достала фотоаппарат – как не запечатлеть такое событие! Богатырь лещ оказался ценнее десятка «напруженной» мною мелочи. Настроение поднялось солнышком над пролеском.
Рыбалка продолжилась. Виктор насаживал мне червячков, я ловко закидывала удилище; леска, выписав в пространстве пируэты, плавно опускала красно-белое веретено поплавка на воду, и крючок с наживкой уходил в водную стихию. Поплавок плыл по течению, покачиваясь на гребнях ряби. Его красный носик забеспокоился – значит, кто-то под водой проявил неравнодушие к халявному хавчику на крючке.
Между тем, коровы на противоположном берегу, насытившись, разлеглись и грели пятнистые бока мягкими лучами тюменского солнышка.
Мелькнула мысль, что гостинец для Фили мы уже наловили, а для ухи добавкой к лещу купим в магазине ещё пару таких же «лаптей в чешуе», но в это время Виктор усиленно закрутил катушку спиннинга, и я увидела серебристый клин, высунувшийся из воды. Ещё немного!! И… Едва, показавшись, рыба исчезла в речном покрывале из ряби.
Рыбак долго не мог успокоиться: «Какой лещ, красавец килограмма на три! Теперь он будет мне сниться! Ох, блин, в глаза бы хоть ему глянуть!» В ответ выпорхнула моя добрая усмешка: «Не первый лещ и не последний!» У моего рыбака наступило затишье на водном фронте.
Я пошутила: «Это тот сорванный лещ всем рыбам доложил о подвохе с червями!»
Витя покосился: «Ну, мать, напомнила, душу разбередила, я только немного успокоился! Нужно резче брать его, но сначала надо было зайти в воду, поводить его, пока он не лёг бы пластом. А то он растанцевался, силой своей играя, и рванул от меня подальше!»
У меня в это время на крючок подвернулся крупный чебак. А до него я вытащила пучок травы. Ой! Ну, бывает же справедливость в мире! Расплясался поплавок, нежно звякнул колокольчик – с подсечкой Виктор погрузился в рыбацкую работу. Хрясь! – сломалась удочка… Конец её спустился к грузилу, но мастер своего дела успел ухватить леску и стал её вытаскивать. Показался в меру упитанный посланец речного царства. Не упустить бы его! Виктор крепко схватил серебристую нить, потянул её, и речной обитатель предстал во всей красе. Лещ! Улыбка на загорелом мужском лице – под стать ширине талии этой рыбёхи – мгновенно отразилась и на моей физиономии.
Благотворительность продолжалась: рыбки поедали наживку и ускользали, не вызывая у меня сожаления. Ветерок усилился, пригнав облака. В банке оставалось ещё несколько червей, но у спиннинга, который служил верой и правдой моему рыбаку, порвалась леска, и утонул крючок. Я высыпала червей в воду: «Кормись рыбный народ – праздник всё-таки!» Возвратились домой с уловом: и перед котом не было стыдно, и самим хватило. По дороге нарвали полевых цветов на память о приятном деньке. Дома ожидание хвостатого Фили оправдалось – отведал на газоне рыбное ассорти. Виктор мастерски разделал рыбу, разжёг в саду мангал. Свежая ушица пропахла лучшей приправой – древесным дымком. Июльский День рыбака прошёл на славу. Но второго богатыря, который сорвался со спиннинга, мой заядлый рыболов никак не мог забыть. Теперь ему уже казалось, что тот сорванец тянул не меньше, чем на пять килограммов!
Тюмень, река Тура
Фотосессия зимней рыбалки
Я подарила своему ненаглядному зимнюю утеплённую зонт-палатку, и в пятницу услышала из его уст привлекательное предложение: «Вот что, мать. Собирай тёплые вещи, завтра рано утром поедем на зимнюю рыбалку!» Я не любитель рыболовного спорта, но поощряла это увлечение мужа, хотя иногда и раздражало его отсутствие из-за путешествий по рекам и озёрам. Но домой всегда «приплывали» великолепные результаты улова!
У меня не было в гардеробе экипировки, соответствующей зимней рыбалке. Но собрала всё, что нужно – утром морозец обещал доставить не менее двадцати пяти градусов. Не забыла положить в рюкзак фотоаппарат, чтобы увековечить историческое событие моего присутствия на рыбалке, а результатами фотосессии отчитаться перед внуком: когда он не был занят хоккейными тренировками, дед брал его с собой порыбачить.
Наутро встали затемно. Собрали рыбацкое снаряжение и покатили по трассе на своём надёжном внедорожнике. Только на такой машине и можно было добраться от Тюмени до завитка реки Тобол за два часа.
В дороге я тщетно пыталась досмотреть сны: привлекли внимание мелькающие кадры за окном машины. Ожерелье городских фонарей вдоль трассы сменилось пунктиром столбов. Затем почётный караул домов превратился в парадное построение кустарников и перелесков.
Темнота постепенно отступала в царство снов. На горизонте располневшей молнией показалось розоватое облачко, над которым следы реактивных самолётов сплели причудливый белый крест. Он некоторое время сопровождал нашу поездку, но рассеялся перед трепетным рассветом. Румяный облачный зигзаг тоже растворился в перспективе атмосферы, оставив небу пронзительную ясность. Тёмно-серые пушистые рукава сосен сменились штакетником обнажённых берёз.
Седые кусты, обсыпанные ледяными «ёжиками», бросали в глаза блёстки, искрившиеся от поцелуев лучей просыпавшегося солнца. Мимолётная красота бусинками нанизалась на ветки. Сказочные кристаллы дыхания деревьев, облепившие ветки, родились от утреннего морозца и не успели исчезнуть от прикосновения солнышка. Промелькнул одинокий ветряк, вросший в сугроб на белоснежной бесконечности. Трасса летела под колёсами машины, вонзаясь в подснежниковое небо. Умывшись рассветом, прояснились дорожные надписи. Проскочила мимо деревня Ярково, затем раскинула белую простыню река Тобол, по которой в давние времена сплавлялся сибирский богатырь Ермак.
Уткнулся в берег паром, уснувший до оттепели. Весной здесь можно было бы остановиться и дождаться сплава. Но Тобол петлял заледеневшим руслом, как лиса хвостом, а мы повторяли его выкрутасы: сделав замысловатый поворот, попали на другую часть реки.
Сначала мне трудно было на глаз определить границы реки – на ней лежала сплошная снежная пелена. Немного погодя, я сориентировалась: крутая гора определяла один берег, на другом же начинался перелесок. На плоской вершине береговой горки стояли несколько внедорожников, а внизу кучковались самые ранние рыбаки. Мы оставили машину на круче и стали спускаться к толще льду, сковавшего реку. На опорной точке тела я скатилась с горки.
Мы прошли мимо сплочённой группки рыбаков, протащили рыбацкие сани со снастями вдоль берега по льду, покрытому толстым слоем слежавшегося снега, на котором серыми гнёздами темнели затянутые морозом лунки. Началась рыбацкая работа. Мой муж Виктор неторопливо разложил принадлежности зимнего священнодействия. Расчистил снег, поднял бур и стал ловко его крутить, пока не образовалось круглое отверстие. Затем черпаком под названием «шабала» вычерпал лёд из лунки. Сделал ещё одну искусственную рыбью норку – для моей лески с крючком. Мороз к этому времени накрутил на воздух двадцать градусов. Виктор насадил на крючки «малинку» – розовых личинок мотыля. Затем торжественно вручил мне одну удочку и пояснил процесс работы: «Закинь крючок в лунку, а когда натяжение лески немного ослабеет, то, значит, крючок достал до дна. Удочку немного приподними и опусти несколько раз, чтобы подразнить рыбу, потом подержи на месте».
Тщательно выполняя указания своего «учителя», я заметила, что леску кто-то снизу потянул. В моём азартном рывке крючок зацепился за нижнюю кромку льда. И рыба сорвалась, и крючок сломался. После терпеливой разборки моих ошибок Виктор вручил мне другую удочку. Со второй попытки я выполнила все инструкции. Наконец, на мою удочку поймался первый окунь. Потом подсел на крючок ещё один – крупнее! Их догнал на снегу возле лунки ёрш!! У Виктора тоже клевало: сначала попадались средние рыбёшки, а потом пошла мелкая кошачья радость.
У меня выполнился неписанный план дневного улова. Как я ни старалась, рыбацкая удача обходила мою лунку стороной, но это меня не огорчало. Когда холодные лапы зимы стали отбирать тепловой комфорт, я решила согреться – погулять по снежной перине вдоль берега. Мои валенки протоптали узенькую ленточку. Устав преодолевать сугробы, я вернулась обратно. По моей снежной тропе тащили санки ранние рыбаки, надумавшие искать счастья на других местах.
Я ещё раз попыталась изобразить из себя рыбачку, но моё терпение недолго выдерживало нелёгкое зимнее занятие. У Виктора за это время увеличилась кучка окунёвой мелочи. Разожгли костёр на снегу, установили треногу, повесили котелок, зачерпнули из лунки водицы, бросили в кипящую воду окуньков. Через некоторое время я впервые попробовала на морозе аппетитную уху из свежего улова. С наслаждением выпили термосный чай с калиновым сиропом, заготовленным летом. Вкус его напомнил грейпфрутовый сок.
После ароматного обеда мне совсем расхотелось ловить рыбу, зато потянуло на подвиги: решила покорить вершину, вернее горизонталь – дойти до противоположного берега. С пятого захода у меня это получилось. Снег, улежавшийся за зиму, захватывал ботфорты по колено. Когда одна нога погружена в снег, вторую нелегко поднять. Каждый шаг давался нелёгким трудом, но всё же путь покорился, и моя рука дотянулась до веток пологого берега.
Прогулка согрела и развеселила. Вернувшись к месту, я взяла бур, и упорным старанием прокрутила лунку. День устал от яркости солнца, усиленной белизной снега. Новую палатку мы так и не поставили. Пару раз терялся и находился фотоаппарат на снегу, но фотосессия зимней рыбалки состоялась.
После обеда клёв прекратился. Видно, уплыли стайки окуньков и ёршиков дразнить других экстремалов. Сложив снасти на санки, мы потопали к машине. По крутизне берега подниматься было сложнее, чем съезжать вниз. Возвращались не с пустыми руками: было чем порадовать кота, оставшегося дома в одиночестве.
На обратном пути я исследовала взглядом трассу. От тепла дневных лучей бриллиантовые ветки приобрели обычный серый вид. Изумительные искры растаяли. Утренняя сказочность исчезла, но проявились попутные достопримечательности: Ярковский собор, аккуратная синагога, одинокий ветряк, село Покровское, в котором за домами спрятался музей Григория Ефимовича Распутина, придорожный крест-оберег с надписью: «Спаси и Сохрани» для охраны водителей от бед.
Дома нас встретил обиженный вопль, но кот быстро успокоился за трапезой из свежей рыбной мелочи. В приятной усталости я признала прелесть рыбалки и поняла смысл увлечения мужа.
Тюмень
Я состою в Региональной общественной организации "Поэты Тюменской Области", лауреат 2012 года поэтического конкурса "Ода Тюмени" Член Российского Союза Писателей. В литературных сборниках «Отражение» опубликованы многие мои произведения.
В издательстве НКО «ФПЛТ И К «Кузбасс» издано несколько моих книг. Мои стихи и рассказы вошли в состав периодических сборников "Поэзия земли Тюменской", "Солнце нового дня" (Общероссийский поэтический сборник) и других. В издательствах за рубежом изданы: Publisher Altaspera (Канада) – книга «Прикосновение к истоку»: YAM Young Authors' Masterpieces Publishing «Германия» – книга «Хоккеист и принцесса». https://www.proza.ru/avtor/livazh&book=1#1